Родные мои - Груздев Павел (читаем книги TXT) 📗
"Работал там чернорабочим в "Облстройконторе", — вспоминал отец Павел, — а в свободное время всегда ходил в собор св. Апостолов Петра и Павла, где был уставщиком и чтецом на клиросе".
В Петропавловском соборе настоятель о. Владимир сразу Павла Груздева заприметил: "Ты, парень, петь умеешь!" Поставил его на клирос.
"И пел, и "Апостола" читал. А грязный-то! — вспоминал о себе отец Павел. — Рубашки купить не на что еще! Получил зарплату — первым делом рубашонку да штанишки купил. А уж на ногах наплевать — что-нибудь…"
Однажды в храме подходят к нему старичок со старушкой, Иван Гаврилович и Прасковья Осиповна Белоусовы:
- Сынок, — говорят, — приходи к нам жить.
Улица у них называлась так же, как в Тутаеве — имени Крупской, дом 14/42. "Двадцать рублей денег в месяц да отопление мое — поступил я на квартиру, — вспоминал о. Павел. — А тут собрание, землю дают.
- Груздев!
- Что?
- Вот земли целинной край. Надо земли?
Я дома спрашиваю:
- Дедушко, сколько брать земли-то?
- Сыночек, бери гектар.
Я прошу гектар. "Меньше трех не даем!" "Давайте три".
Вспахали, заборонили, гектар пшеницы посеяли, гектар — бахча: арбузы, дыни, кабачки, тыквы, гектар — картошка, помидоры. А кукурузы-то! Да соловецкие чудотворцы! Наросло — и девать некуда. Прихожу к завхозу:
- Слушай, гражданин начальник, дай машину урожай вывезти.
- А, попы, и здесь монастырь открывают!
- Да какой тебе монастырь, когда и четок-то нету!
Ладно. Привезли все. То — на поветь, то — в подполье, пшеницы продали сколько-то, картофель сдали, арбузы на самогонку перегнали, за то, за другое, за подсолнухи много денег получили! Да Господи, чего делать-то! Богач!"
Давно ли скитался бесприютный арестант по ночному пригороду Петропавловска — нищее нищего? А вот уже сыт и одет, и дедушка с бабушкой как родные, и хозяйство крепкое, словно "и здесь монастырь открывают"! Да и на работе премию дали за хороший труд.
- Дедушко, давай корову купим!
"А я в коровах толк понимаю, — рассказывал о. Павел. — Пошли с дедушкой на базар. Кыргыз корову продает.
- Эй, бай-бай, корову торгую!
- Пожалуйста, берем.
- Корова большой, брюхо большой, молоко знохнет.
Э, кумыс пьем! Бери, уступим!
Гляжу: корова-то стельная, теленка хоть вынь. Я говорю: "Дедушка, давай заплати, сколько просит".
Взяли корову, привезли домой. Прасковья Осиповна увидела нас:
- Да малёры, да что же вы наделали, ведь сейчас околеет корова-то! Закалывать надо!
— Бабушка, попросим соловецких чудотворцев, может быть, и не околеет.
Корову на двор поставили, а сами уснули. Ночью слышу неистовый крик — старуха орет. Думаю: матушки, корова околела! Бегом, в одних трусах, во двор! А там корова двух телят родила. Да соловецкие! Вот так разбогатели!"
ЕСЛИ АПОСТОЛЫ ИЗ РЫБАКОВ
И в лагерях, и в ссылке люди были самой разной национальности — латыши, эстонцы, украинцы, немцы, киргизы, туркмены — в общем, полный интернационал. И о. Павел как-то очень схватывал всякие словечки из других языков, ему нравилась эта определенная языковая игра, он чувствовал вкус речи не только русской. Бывало, сядет в Тутаеве за стол — а уже знаменитый старец и начинает командовать: "Так, керхер брод!" Кто знает эту игру, тут же подхватывает: "Шварц или вайе?" Он говорит: "Шварц". Скажет "мэсса" — ему ножик подают, "зальц" — соль. Из Казахстана вывез словечки: "агча" — деньги, значит; "бар" — есть, "йёк" — нет. Даже в батюшкином дневнике записано: "Кыргызы, когда проголодаются, говорят: "Курсак пропол". И различия в вере решались о. Павлом как-то запросто. Был у него сосед-туркмен по имени Ахмед. Однажды идет Ахмед на рыбалку с удочками:
- Паша, моя пошла рыбу ловить. Пойдешь со мной?
- А есть еще удочка?
- Есть.
Приходят на речку.
- Твоя здесь лови, моя туда пошла.
"Покидал, — говорит о. Павел, — покидал — ничего не ловится. Вернулся домой, подоил корову. Потом прихожу на базар, а там две арбы рыбы. Я взял целое ведро рыбы за копейки, принес домой, смотрю — сосед идет, несет два хвостика жиденьких.
- Ну как, Ахмед, рыбалка?
- Да вот, плохо.
- А у меня вон целое ведро.
- А ты где ловил?
- Да там же, где и ты.
- А как же так?
- А ты кому молился?
- Магомету.
- А я — Петру и Павлу!
Упал Ахмед на колени, руки к небу воздел и говорит:
"Петр и Паша!
Бей Магомет наша!
Наш Магомет
совсем рыба нет!"
"ЖАТВЫ МНОГО, А ДЕЛАТЕЛЕЙ МАЛО"
Из казахстанской ссылки вернулся изгнанник осенью 1954 года. Вековые липы на Волжской набережной медленно роняли золотые листья, романовские церкви возносили в небо уцелевшие купола, отливала ласковой осенней синью матушка-Волга… "Тятя с мамой приняли меня с радостью, — вспоминал о. Павел. — Устроился я на работу".
А дома всё та же нищета в 50-е, как и в прежние годы… Как-то раз на праздник собрался Павел Груздев на правый берег в Воскресенский собор — "пойду в собор, Спасителю поклонюся". Просит мать:
- Мамо, нет ли подрясничка какого?
- Сынок, конфискация!
- Мамо, нет ли кальсон каких?
- Сынок, только из мешков нашитых!
Ну что поделаешь! Пришел в собор на службу, многие узнали Павла Груздева, не забыли, хоть и одиннадцать лет в лагерях был.
- Павлуша, петь-читать не разучился? Прочитай Апостола-то!
В Воскресенском соборе служил в то время отец Петр, а диакона звали Алексей — Алексаша. А поскольку день был праздничный, особый какой-то, присутствовал на богослужении недавно рукоположенный епископ Угличский Исайя, управляющий Ярославской епархией.
"Вышел я Апостола читать, — рассказывал отец Павел. — Прокимен как дал!"
Голосина здоровый, и службу всю назубок знал. Услышал епископ Исайя нового чтеца:
- Кто это?
- Да вот, арестант пришел, — объясняют ему.
- Позвать в алтарь! — велит владыка.
"Поскольку я был уже рясофорный, порядок знал, — вспоминал батюшка свое знакомство с Преосвященным Исайей. — Поклон престолу, поклон владыке, стал под благословение".
- Ты, парень, откуда? — спрашивает владыка.
- Из Хутыни, — отвечает Груздев.
- За что сидел?
- Вроде ни за что.
- Документ есть?
- Так вот, — показывает документ.
- А реабилитация?
Молчит в ответ.
- Ладно, — говорит владыка. — Какие литургии знаешь?
- Иоанна Златоуста, Василия Великого.
Поэкзаменовал еще его владыка: "Тебя нечего учить, всё тебе знакомо. Приезжай ко мне в Ярославль, рукоположу".
Как на крыльях летел обратно через Волгу к себе домой Павел Груздев. Ведь он с детства, с мологских монастырских лет мечтал стать священником — и эта мечта не оставляла его ни в родной деревне Большой Борок, ни в ярославской тюрьме, ни в лагерях, ни в пересылках… Каким воистину крестным путем почти полвека вел его Господь к принятию священного сана — "и спасительная страдания восприемый, крест, гвоздия, копие, смерть…"
"Мне владыка говорит: "Приходи"! — рассказывал отец Павел. — Возьми у священника, кто тебя знает, характеристику, и приходи!"
Отец Дмитрий Сахаров — он наш, мологский, у нас служил в Афанасьевском монастыре. А теперь в церкви Покрова на левой стороне Тутаева. Я к нему:
