Потерянный дом, или Разговоры с милордом - Житинский Александр Николаевич (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений TXT) 📗
– У меня дом улетел. Может, слыхали? Еще весной, – сказал Демилле, с надеждой обводя взглядом лица соседей по столику.
Серопян и Малыгин одновременно повернулись к Зеленцову. А тот, наклонившись вперед и глядя прямо в глаза Евгению Викторовичу, тихо спросил:
– Улица Кооперации, дом одиннадцать?
– Да. Откуда вы знаете?
Вместо ответа Зеленцов хлопнул ладонями по столику и от души, с каким-то облегчением, расхохотался.
– А? Что я вам говорил? Вот! Вот, пожалуйста! Какие вам еще доказательства?! Инессу знаете? – вдруг спросил он у Демилле.
– Какую Инессу?
– Латышку, модельершу. Из третьего подъезда?
– Красивая такая? Знаю, почему же не знать, – пожал плечами Евгений Викторович.
Зеленцов был счастлив.
Как выяснилось, его коллеги по дискотеке, давно зная и об утрате им служебных документов, и об Инессе, никак не могли поверить в причину такого прокола, повлекшего за собой исключение из партии и понижение в должности. Рассказы Зеленцова о летающем доме отвергали начисто, считая, что Валерий Павлович просто скрывает истинные обстоятельства. И вот нашелся свидетель! Все были довольны. На радостях выпили, а потом потребовали рассказа. Демилле поведал о своих мытарствах, причем был предельно краток, ибо ему больше хотелось выслушать исповедь Зеленцова. Рассказ Валерия Павловича, последовавший немедля, был гораздо более красочен: Инесса, коньяк, вид ночного города с высоты птичьего полета, страх, портфель, едва пролезший в форточку, так что Валерию Павловичу пришлось забраться ногами на кресло и, стоя в одних трусах, выпихивать его обеими руками наружу... Одного не знал Валерий Павлович: места приземления дома. Помнил только серое утро, пугающее узкое ущелье между домами да милицейский «воронок». Кажется, везли из старой части города... Помнил еще фамилию майора, проявившего дурацкую принципиальность, повлекшую за собою беды, – Рыскаль.
Демилле обмяк. Опять удалось схватить руками за хвост птицу надежды, но она упорхнула, оставив в руке легкое перышко.
– Женя, деньги нужны? Дам аванс, – сказал Алик.
И, не дожидаясь ответа, вынул из портмоне двести рублей. Демилле принял, неумело благодаря.
Демилле устроился на ночь в дискотеке на листе толстого белого пенопласта, приготовленного для оформления. Под голову подложил портфель.
– Красиво жить не запретишь, – улыбнулся Алик, увидев постель своего работника.
Впрочем, на следующий день Зеленцов привез раскладушку и тонкий матрас, Малыгин – одеяло, а Серопян вручил Евгению Викторовичу целлофановый пакет с комплектом индийского постельного белья в счет будущей зарплаты. Через Шурика и Вадика удалось приобрести джинсы, куртку и кроссовки – все ношеное, но еще имеющее вид. На это ушли двести рублей аванса. Через несколько дней Демилле попросил у Алика еще, и тот, знакомо улыбнувшись, отсчитал сотню. К этому времени целый квартал Бродвея выстроился у одной из стен дискотеки.
Сразу по приезде Демилле начал отращивать усы.
В первую неделю он почти не покидал помещения дискотеки, много работал – пилил, строгал, красил... Незаметно прошло девятнадцатое число – дата выхода его из отпуска. Евгений Викторович, не колеблясь, решил на работу не выходить. Рвать так рвать. Чем хуже, тем лучше. Когда усы достигли приличествующей своему названию кондиции, Демилле отважился выходить в город, прикрывая глаза светозащитными импортными очками. Однажды увидел свое отражение в стекле витрины – и не узнал. Показался себе чужим, гадким, отвратительным.
Свидание с братом и посещение родильного дома оставили в душе смутный осадок безвозвратно потерянного родства. К Федору больше не заходил, не звонил и матери с сестрой.
По мере приближения дня открытия дискотеки суматоха на втором этаже «стекляшки» нарастала: привозили оборудование, посуду, холодильники, начали завоз продуктов и напитков. Серопян не выходил из-за стойки, Демилле руководил строительством Бродвея, а Зеленцов тренировался у микрофона. Под его конферанс и бодрящую музыку работалось легко.
К полуночи Евгений Викторович валился с ног. Последним, как капитан с корабля, уходил Алик; Демилле запирал за ним дверь дискотеки и брел на свою лежанку, размещенную в пустующей пока моечной. И там, среди оцинкованных баков и медных, с зеленью, кранов, наваливалась тоска.
А утром все начиналось сначала. Первым приходил Алик, всегда энергичный и улыбающийся. Звенела посуда, визжала электродрель, шелестели купюры, извлекаемые Серопяном из пухлого портмоне.
– Почему он платит наличными? – как-то спросил Демилле у Зеленцова.
– Потому что это его личные наличные, – сострил Зеленцов.
– Но ведь дискотека государственная?
– Вы неплохо сохранились, Евгений Викторович! – Зеленцов хлопнул его по плечу и рассмеялся. – Государственного здесь – только древесно-стружечные плиты. Остальное – личная собственность Алика. Вам он тоже платит из своего кармана, между нами говоря.
– И вам?
– Естественно. Мой оклад от треста – сто двадцать. В два раза больше доплачивает Алик.
– Откуда же берутся деньги? Значит, он химичит? Он, что, продает с наценкой магазинный коньяк?
– Нет, это грубо. Все дело в искусстве разливания коктейлей. Серопян – мастер. Я бы назвал его художником.
– Значит, недоливает, – заключил Демилле.
– Алик учит интеллигентно пить, вот и все. В результате нет драк, правонарушений... Разве не к этому призывают нас партия и правительство? – подмигнул Зеленцов.
– Конечно, это так... – засомневался Демилле.
– Разумная частная инициатива должна поощряться, – наставительно сказал Зеленцов. – Выгода обоюдная. Государство получает план, общественность – культурное место отдыха, а мы – небольшие дивиденды...
Вечером тридцать первого августа все было готово к открытию.
Бродвей сиял, колонки изрыгали звуки с немыслимым уровнем децибел, белые столики были расставлены по порядку, освободив у эстрады танцевальную площадку с пластиковым полом, подсвеченным снизу лампами.
Алик оценил работу на «отлично» и произвел окончательный расчет.
Появились еще две штатные работницы дискобара: сухопарая официантка Лидия и посудомойка Варвара Никифоровна. Они деятельно перетирали посуду, убирались на кухне и в моечной. Демилле пришлось свернуть свою постель и переехать в тесную кладовку, где стояли два финских холодильника и громоздились друг на друга ящики с коньяком.
Отпустив всех работников в начале первого ночи, Алик остался наедине с Евгением Викторовичем. Он ходил вдоль Бродвея, цокал языком, гладил стены небоскребов, заглядывал в пропиленные окна и время от времени включал различные световые эффекты. Насладившись, сел за столик с Демилле.
Евгений Викторович понял, что предстоит итоговый разговор, и, чтобы предупредить возможную неловкость, начал первым.
– Я уже ищу комнату, – сказал он. – Еще две-три ночи...
– Я не гоню, – Алик с улыбкой поднял ладони.
– Нет, ну все-таки... Не совсем удобно.
– Где работать будешь? – испытующе глядя на Демилле, поинтересовался Серопян.
– Найду.
– Найти трудно. На тебя всесоюзный розыск объявлен. Почему мне не сказал? Ай-ай-ай... – Алик покачал головой.
– Что?! – выдохнул Демилле.
У него сжало горло, а Серопян, щелкнув замочками «дипломата», извлек сложенный вчетверо большой лист бумаги, напоминающий афишу. Не спеша развернув его, все с тою же улыбкой он положил лист на столик. Это был информационный листок «Их разыскивает милиция». В среднем ряду фотографий Демилле увидел свое лицо и текст под ним, где сообщалось, что последний раз его видели в июле месяце в городе Севастополе, а также были перечислены приметы.
– Я не знал. Честное слово... – прошептал Демилле, с ужасом глядя на свою фотографию, окруженную физиономиями опасных преступников.
– Теперь знай, – сказал Алик, складывая лист.
– Откуда это у тебя?
– В милиции свои люди, – улыбнулся Алик.
– Ты им не сказал?
– Зачем? Их дело искать, пускай ищут...
