Киевские ночи (Роман, повести, рассказы) - Журахович Семен Михайлович (читать книги бесплатно полные версии .txt) 📗
Дмитро кинулся к нему, но Бойчук предостерегающе поднял руку. Брезентовые двери палатки распахнулись, и два санитара, шатаясь от усталости, вынесли носилки, на которых неподвижно, с закрытыми глазами, без кровинки в лице лежал Василь. За носилками шла Нина с охапкой мокрых красных бинтов в руках.
Бойчук сказал ей что-то коротко, отрывисто и вернулся в палатку. Его ждали раненые. Он уже третьи сутки не спал.
Нина смотрела вперед напряженным, застывшим взглядом. На миг взгляд этот скользнул по Дмитру; он заметил, что синеватые подковки под ее глазами стали темнее, больше. Она бросила кровавый комок в яму, опустилась на колени у носилок и положила тонкую шершавую руку на влажный лоб раненого.
Василь словно ждал этого. Он раскрыл глаза, затуманенные нестерпимой болью, и с тяжким усилием проговорил:
— Нина… Как я хотел тебя видеть…
— И я, и я, — эхом отозвалась девушка, вытирая ему лоб платком. — Молчи, тебе нельзя разговаривать.
— Я люблю тебя, — хрипло выдохнул Василь. — Я хочу жить.
Плечи ее задрожали, голова еще ниже склонилась к носилкам.
— Ты будешь жить… Ты будешь жить, Василь, — со стоном вырвалось у нее. — Я тоже тебя люблю. Люблю!..
На землистых щеках Василя выступили багровые пятна, в запавших, исполненных муки глазах загорелась искорка радости. Он опустил веки, как бы пряча эту искорку в себе, и прошептал:
— Я усну немного…
Нина тяжело поднялась и пошла между деревьями ни на кого не глядя, никого не видя.
Первым движением Дмитра было броситься за ней, но какая-то иная сила толкнула его в грудь. Заскрипев зубами, он ринулся по крутой тропке вниз и даже не услышал, как кто-то кинул ему вслед возмущенно и испуганно: «Сумасшедший!»
Вечером Дмитро ждал ее у осокоря. Уверен был, что она не придет, и все-таки ждал.
Она подошла и положила ему руку на плечо. Даже сквозь гимнастерку он почувствовал ее холодные пальцы. Суровая морщинка прорезала девичье чело — и уже навсегда; уголки крепко сжатого рта были скорбно опущены.
Но Дмитру ее помертвевшее, бледное лицо показалось пристыженным, виноватым.
— Ты все-таки пришла? — с недобрым смешком спросил он. — Интересно…
Она только взглянула на него. Не увидел ее удивленных глаз, лишь синие полукружия.
— Дмитро!.. Что случилось?
Он, дернув плечом, сбросил ее руку и хрипло процедил:
— Говорят люди: мил друг, не люби двух…
— Дмитро! Как ты можешь?..
Она не договорила, увидев его — и не его — чужие, недоверчивые глаза, искривленный в мстительной усмешке рот.
— Отойди! — крикнула она с такой яростью и болью, словно ее хлестнули плетью по лицу. — Убью!..
И пропала в кустах.
Только назавтра, днем, после бессонной ночи, Дмитро снова отправился к палатке. Он присел на траву. Вчерашняя ямка с окровавленными бинтами была засыпана песком. Он долго ждал.
Наконец из палатки вышел Бойчук. Качнул отяжелевшей головой и тоже сел на вытоптанную траву.
— Как он? Уже эвакуировали? — спросил Дмитро.
Хирург посмотрел на него непонимающими глазами.
— Кого?
Дмитро нахмурился.
— Василя.
— Вы что, не знаете? — раздраженно, голосом, в котором звучала безмерная усталость и тоска, сказал Бойчук. — Он прожил после операции всего час. Да и то диво… Только Василь мог выдержать такие адские муки. Положение было безнадежное. И все же я надеялся на что-то…
Дмитро почувствовал, что воздух у него в груди затвердел — ни вздохнуть, ни выдохнуть. Бойчук на какое- то мгновение задремал, впал в забытье. Дмитро напряженно смотрел на него, и все в нем кричало: «Говори же!..»
— Василь все звал Нину, — не раскрывая глаз, проговорил хирург, — все звал… Я попросил ее сказать ему доброе слово. Это порой действует лучше новокаина. Такую убийственную боль мог вытерпеть только он… Не знаю, какие слова она нашла, что он прожил еще целый час. Удивительно!.. Что она ему сказала? Вы не слышали?
Дмитру хотелось закричать: «Не слышал, ничего не слышал». Но вместо того вырвалось:
— Где она? Где она?
Бойчук пожал плечами:
— Не знаю. Ее куда-то вызвали.
Дмитро стремительно вскочил и побежал. «Только бы увидеть, только бы не опоздать».
Капитан из отдела разведки, выслушав его торопливый, нескладный лепет, впился в Дмитра неприятно пронизывающим взглядом. В его глазах Дмитро прочитал суровый и безнадежный ответ. Он и не ожидал ничего другого. Не надеялся — и все же прибежал. Ему показалось, что в блиндаже вдруг потемнело, потом опять посветлело. Дмитро отвел глаза и увидел, как за спиной капитана, между бревнами перекрытия, тоненькой струйкой неслышно сбегает желтый песок.
— Нина? — жестко переспросил капитан. — А вы не знаете какого-нибудь другого ее имени?
Дмитро отрицательно покачал головой.
— А фамилию?
— Нет.
Так оно и было. Дмитро не знал настоящего имени и фамилии Нины. Когда капитан в этом убедился, лицо его немного смягчилось, а в глазах мелькнула мимолетная улыбка: он и сам был молод.
— Могу посоветовать, лейтенант, — капитан подошел и похлопал Дмитра по плечу. — Забудь и это имя. Была Нина, а сегодня Олеся, Мария, Галя… А может быть, Горпина? Отличное имя — Горпина. Ясно? Можешь быть свободен, лейтенант. Кстати, хочу напомнить, что на дворе ветер и война…
Дмитро вытянулся, резким движением подкинул согнутую в локте руку к виску, четко повернулся налево кругом и вышел из блиндажа. Тревожно шумела листва деревьев над головой. Был ветер, и была война.
Больше он ее не видел.
Он разыскивал ее везде. В войсковых частях, в госпиталях, на всех фронтовых дорогах.
Какое-то непреложное чувство подсказывало ему, что она не погибла, что она где-то близко, может быть, даже очень близко: на соседнем участке фронта, на правом или на левом фланге.
Кончилась война. И он стал искать ее в Киеве. Ходил по улицам разрушенного города, вглядывался в лица девушек, еще не расставшихся с фронтовыми погонами. Девушек было много, но Нины он не встретил.
Однажды Дмитру вздумалось поехать в Голосеевский лес. Может быть, она придет туда. Может быть, захочет вспомнить.
Он проблуждал там от утра до самого вечера.
Завалились и поросли бурьяном окопы. Протрухлявели стволы деревьев, что не топорами, а снарядами срубила война. Рядом с разрушенной землянкой, где жили когда-то саперы, темнела конусообразная яма. Сюда попала бомба. В августовские дни он этой ямы не видел. «Где же я был, когда упала эта бомба?» — спросил себя Дмитро. И не мог вспомнить. Слишком много бомб падало на его пути.
Когда стемнело, он увидел то же августовское небо с падающими звездами и в его ушах прозвучал взволнованный голос Нины: «Я тебе поверила, Дмитро. И пусть меня режут на части, я тебе верю».
Шли годы.
Он жил как все. Женился. Его жена была совсем не похожа на Нину.
Работа и семья, будни и праздники. Жил как все.
Как-то под выходной жена сказала:
— Поедем завтра в Голосеевский лес.
Он нахмурился и долго молчал. Потом ответил:
— Лучше куда-нибудь в другое место.
Но сам Дмитро, в одиночку, каждый год, примерно в августе, ездит в Голосеевский лес.
Уже проложили в ту сторону троллейбусную линию. Курсируют быстрые и удобные автобусы. Но Дмитро ездит только трамваем. Тем же десятым номером до конечной остановки. А дальше пешком.
В лесу со временем все переменилось. Исчезли траншеи. Сравнялись воронки от бомб. Зазеленели молодые деревца. Над голубыми прудами шепчутся ивы.
Изменился и он. Поседели виски. Глубокие складки пролегли на лице. У глаз собрались морщинки.
Однажды, блуждая по лесу, Дмитро нашел осокорь, в теле которого торчал уже давно проржавевший, зазубренный осколок. Он хотел вытащить его и не смог. Кора вокруг осколка затвердела толстым рубцом. Дмитро взглянул на ветвистую зеленую крону дерева. Кто знает, может, ему уже и не больно? Так вот и простоит на склоне горы весь свой осокориный век, так и упадет с куском железа в груди.
