Короткий миг удачи(Повести, рассказы) - Кузьмин Николай Павлович (читать книги онлайн полностью без регистрации .TXT) 📗
Впереди оставался поворот, затем еще один, полегче, а дальше уже ровная, спокойная прямая к финишу. «Конец!» — возликовал он, понемногу разгибаясь и готовясь к быстрым и заученным маневрам тела, чтобы проскочить последние препятствия.
На повороте его резко вынесло на рыхлую гряду нарубленного сбоку снега и дернуло от торможения. С такой заминкой справиться не стоило труда, однако в тот же миг одною лыжей он попал на бугорок совсем невидимый под снегом. Без подготовки, не расслабив ногу, он словно получил удар под лыжу и, подлетев, стал медленно валиться набок. «Держать… Держать!..» — скомандовал он, напрягаясь, чтобы не перевернуться и устоять. Однако сил, чтобы хоть как-то выровнять падение, уже не оставалось, — все, без остатка, было отдано на склоне, а особенно в «Трубе», где он на этот раз избавился, удрал от своего настырного советчика. Последнее, что видел и запомнил падающий лыжник, было кумачовое полотнище финиша, до которого оставалось совсем недалеко…
Впоследствии Вадим Сергеевич так и не мог припомнить, что подсказало ему мысль о несчастье. Еще висела пауза, когда исчезнувший в «Трубе» спортсмен на несколько секунд скрывался с глаз и всем, казалось, слышен был короткий реактивный грохот лыж на ледяном раскате, еще белел и нежился под полуденным теплым солнцем безмятежный мирный склон, еще никем не сказано было угрюмым погребальным голосом: «Аминь!..», а он уже бежал к ползущим на канате креслам, проваливался в снег и, поднимая высоко колени, размахивал руками…
На длинных специальных санках Седого повезли на базу. Склон изодрал спортсмена словно теркой. Нарядная, подогнанная по фигуре форма висела клочьями. Вадим Сергеевич, проваливаясь по колена, спешил за санками и на ходу осматривал места, где трением о лед расплавило эластик, — там тело почернело от ожогов. Седой что-то бессвязно бормотал и порывался встать.
Удерживая санки от разгона, спасатели покрикивали на сбегающихся зрителей. Со склона подъезжали лыжники, пристраивались к группе и, не обгоняя, молчаливо скатывались вниз. Двое ребят везли подобранные лыжи с палками, третий нашел где-то в снегу слетевшие очки Седого. Падение, как убедился Вадим Сергеевич, было жестоким, и все же он надеялся, что вовремя сработали автоматические лыжные крепления. От бокового резкого удара они должны освободить упавшего спортсмена от тяжелых и опасных лыж.
Чтобы спуститься к домикам базы, спасателям предстояло пересечь трассу соревнований. Вся группа с санками остановилась у широкой раскатанной полосы. Сверху, приближаясь к «Трубе», неслась фигурка согнувшегося лыжника.
Седой воспользовался остановкой и неловко приподнялся в санках. Лицо его кривилось от боли, он, словно пьяный, мотал растрепанною головой. Вадим Сергеевич присел рядом с ним и попытался осмотреть ноги. Седой зажмурился и застонал — каждое прикосновение причиняло ему невыносимые страдания.
В это мгновение мимо них вихрем пронесся вырвавшийся из «Трубы» лыжник. В низкой стойке, с палками под мышками, он напряженно смотрел вперед, впиваясь глазами в праздничный кумач финишного полотнища.
Седой, поворотив голову, медленно проследил, как лыжник, со свистом рассекая воздух, умчался дальше. Скоро с финиша донесся радостный крик зрителей.
— Жалко, — пробормотал Седой, избегая взглядов тех, кто наблюдал за ним. — Оставалось совсем немного.
Потом он разглядел лоскут одежды, свисавший с локтя, сердито оборвал и бросил в сторону. В прореху на колене увидел ссадины на теле, потрогал осторожно пальцем и убито покачал головой…
Таким, сидящим в санках, истерзанным до неузнаваемости, его застала прибежавшая Марина.
— Ну, ну, ну… Спокойно, — поспешил встретить ее Седой.
Она с разбегу бросилась к нему и, стоя на коленях, цепко, профессионально прошлась своими сильными, натренированными пальцами врача по его изорванным ногам.
— Как тут? Не больно? А тут?
Вскрикнув от боли, Седой дернулся всем телом и запрокинул обескровленное лицо. Он упал бы навзничь, если бы не Марина. Обняв за плечи, она бережно уложила его обратно в санки и сделала нетерпеливый знак трогаться.
Вадим Сергеевич подобрал сложенные ребятами обломки лыж и палки. Молоденький парнишка в черных рейтузах с оранжевыми лампасами приблизился к пострадавшему и положил ему на грудь его потерянные очки, огромные, причудливо изогнутые, с резиновою плотной окантовкой, — предмет всеобщего любопытства и зависти. Что-то произошло с лицом сломавшегося лыжника, — взяв очки, Седой рассматривал их долго и задумчиво, поворачивая так и эдак. Затем он подцепил их пальцем за резинку, качнул небрежно раз, другой, вдруг раскрутил и запустил с таким расчетом, чтобы их сумел поймать стоявший рядом юный лыжник с оранжевыми лампасами.
— Держи!.. — сказал он и, даже не взглянув на счастливо просиявшего парнишку, улегся и закрыл глаза.
Громкий, усиленный динамиком голос с финиша попросил всю группу с санками очистить трассу спуска. Соревнования продолжались.
1972 г.
НА ЗЕМЛЕ ОТЦОВ
Поезд пришел глубокой ночью, и крохотная станция на несколько минут ожила. Константин Павлович соскочил на землю, отошел в сторонку и поставил чемодан. Скоро рассвет, потом утро, и надо будет искать попутную машину. А пока ничего не оставалось делать, как ждать.
Из вагона, в котором ехал Константин Павлович, вылезла старуха с лицом богородицы, всю дорогу доедавшая черствые праздничные булочки, и ушла в темноту тяжелым мужичьим шагом. Спрыгнул хвастливый юркий мужичонка, севший на поезд только сегодня утром, но успевший надоесть всем. Мужичонка вез в мешке двух повизгивавших поросят и боялся, что его ссадят. Спрыгнув с высокой подножки вагона, он взял из тамбура мешок с поросятами, кинул через плечо, поросята даже не пискнули. И тоже ушел…
Под мутной, еле светившей лампочкой у входа в станционный домик Константин Павлович разглядел дежурного — мордастого вялого парня в красной фуражке и майке-безрукавке. Парень ежился спросонья, отчаянно зевал и чесал под фуражкой древком флажка, — ждал, пока уйдет поезд. А поезд, темный, присмиревший, казалось, затих здесь до утра. Под полной луной блестели влажные от росы крыши вагонов.
Дежурный, потирая озябшие голые плечи, предупредительно выслушал Константина Павловича и успокоил, что уехать отсюда — плевое дело, дождаться бы только рассвета. Рядом элеватор, машины туда со всего района зерно возят. Дежурного поразили непонятный плоский ящик, висевший у приезжего через плечо, берет и легкое щегольское полупальто, и он выразил готовность открыть «залу». Константин Павлович удержал дежурного, побежавшего было за ключом, поблагодарил и отказался, — на свежем воздухе меньше клонило в сон.
В маленьком пристанционном садике он нашел скамейку и сел. На минуту закрыл глаза, как бы собираясь с мыслями, но порядка в мыслях не было. Последняя неделя выбила Константина Павловича из привычного равновесия, и все эти дни он испытывал непонятное возбуждение, какое-то странное чувство великой неустроенности в жизни. Так было в дороге, так было и сейчас. Константин Павлович видел себя то на последней выставке молодых художников, то в пустом поезде ночной электрички, то вдруг вспоминались ему недавние попутчики — молчаливая старуха с лицом богородицы и надоевший щербатенький мужичонка с поросятами в мешке.
На станции, в стороне, сонно пробил колокол. Поезд, не подавая голоса и без огней, тронулся тихо, неслышно. Сквозь редкие деревья прохладного садика Константин Павлович видел проплывавшие мимо залитые луной крыши вагонов. Поезд ушел, но еще долго слышен был учащавшийся перестук колес. А когда замер и он, вдруг издалека-издалека донесся долгий ликующий крик паровоза над спящими лесами. И Константин Павлович пожалел, что ему пришлось сойти так рано. В дороге ему понравилось, он много стоял у окна, разговаривал с людьми, живо выбегал на станции, — и теперь, оставшись ночью один, подумал, что хорошо ехать, торопиться все дальше и дальше на восток, зная, что новый день ты встретишь гораздо раньше многих, оставшихся там, позади, на привычных обжитых местах, расставаться с которыми трудно, хлопотно и неуютно!
