Шипка - Курчавов Иван Федорович (читать книги без регистрации полные TXT) 📗
С упреком помянул Вессель-паша и непобедимого Османа: он много упустил, довольствуясь только отражением атак, вместо того чтобы предпринять преследование русских от Плевны.
Что же до Сулейман-паши, то его бесплодные атаки в августе и сентябре, а теперь вот и позорное бегство от Гурко вызывают только презрение. Выходит, не нашлось паши, который бы смог дать решающий бой русским, повернуть всю кампанию в пользу турок.
Вессель-паша заметил, что залпы на Шипке стали вдруг реже, а потом и вовсе прекратились. Что это? Обычная пауза или началась сдача в плен? Как бы там ни было, после Плевны погибает вторая лучшая армия Оттоманской империи — такова воля аллаха. Теперь бы сохранить Турцию, не допустить русских до Константинополя! Неужели Англия и сейчас не выступит на помощь? Ведь если русские захватят Босфор и Дарданеллы, это будет прямым ударом по интересам Англии, а она этого потерпеть не может. Если она до сих пор не вступила в войну, так только потому, что была уверена: русским в зимнюю пору Балканы не одолеть! Вессель-паша тоже так думал. А теперь с пленением его армии образовалась огромная брешь; связь между войсками Сулейман-паши и Восточно-Дунайской армией прервана, две эти группировки будут сопротивляться в изоляции друг от друга. А в образовавшуюся брешь хлынут свежие русские войска. Сначала они пойдут к Адрианополю, а потом — на Константинополь… Путь открыт, будьте вы прокляты, гяуры!..
К пригорку, на котором стоял Вессель-паша, подъезжали русские — генерал и полковник. У генерала сизая, похожая на голубиные крылья, борода, у полковника острые, точно пики, усы. Они самодовольно улыбались, вызывая у Вессель-паши острый приступ ненависти.
— Хаджи-Осман-паша сдался! — злорадно сообщил по-английски полковник.
Вессель-паша хмуро взглянул на него.
— Россия приобрела богатую губернию! — бросил он и повернулся спиной.
III
— Губернию не губернию, но Константинополь и проливы мы приобретем, — сказал полковник Жабинский, сдерживая лошадь и не давая ей выдвинуться впереди генеральского коня.
— Вы все еще мечтаете об этом? — спросил генерал Кнорин.
— А почему бы и не мечтать, ваше превосходительство? Разве можно теперь сомневаться в том, что мы победители? А у победителей неограниченные права.
— Не совсем так, — добродушно сказал Кнорин.
— Но кто же может ограничить наши права? Англия?! — воскликнул Жабинский.
— Видите ли, князь, все это не так просто, как вам кажется. К новым приобретениям России были бы до крайности рев-
нивы все: и Англия, и Австро-Венгрия, и Германия, и Франция. Мы бессильны воевать с подобной коалицией.
Какое-то время они ехали молча, любуясь картиной недавнего боя, которая не могла не восхитить победителей, а к ним конечно же причисляли себя Кнорин и Жабинский. По дорогам уже вели первые колонны пленных, среди них было много раненых, на поляне громоздились кучи оружия, ящики с патронами, поодаль виднелись орудия. А над всем этим молчаливыми громадами высились вершины.
— Мы, князь, часто говорили с вами о Константинополе, святой Софии, Дарданеллах и Босфоре, — продолжал Кнорин, — и всякий раз я возражал вам, причем делал это убежденно и искренне. Россия неоднократно пыталась утвердиться в проливах и уходила из Болгарии побитой. И ныне при дворе есть люди, требующие похода на Константинополь и захвата проливов. Все они, как мне думается, плохие политики и скверные стратеги. Коалиция, противостоящая России, слишком могущественна. Она покажет свою силу, устремись мы на Константинополь и проливы. А без этого для общественного мнения в мире наши цели ясны и уважительны: освобождение православных болгар от пятивекового турецкого гнета.
— Это для общественного мнения во всем мире, — ухмыльнулся Жабинский. — А для себя?
— То же самое, князь.
— Никак не хочется принять все это! — Жабинский пожал плечами.
— Я вам открою одну важную тайну, но это строго конфиденциально, князь, — медленно проговорил Кнорин, — План этой войны разрабатывал генерал Николай Николаевич Обручев. [32] Не буду касаться своего отношения к плану. Одни утверждают, что, действуя по проекту Обручева, наша армия давно бы завершила кампанию и заставила бы Турцию подписать мир. Другим этот проект пришелся не по душе с самого начала. Кто прав и кто не прав — разговор особый… Но в этом плане есть важные слова: Россия не ставит своей целью занять Константинополь. С этим утверждением согласился его императорское величество.
— Когда так решает государь император, нам остается одно: безоговорочно согласиться, — сказал Жабинский и вдруг весело рассмеялся. — Хорошо, что об этом не знает господин Ошурков: он мечтает построить для себя виллу в бухте Золотой Рог!
— Я попросил князя Черкасского убрать Ошуркова из Болгарии, — неожиданно произнес Кнорин, — Заставь, говорят, дурака богу молиться, он лоб расшибет!
— Чем же он не понравился, ваше превосходительство?
— Глупостью, князь. Все должно быть в меру. С мятежниками бороться, конечно, нужно, но он в каждом болгарине готов видеть бунтовщика. Нам в Болгарии предначертано заложить фундамент будущего государства, и эту трудную задачу сейчас решает Гражданское управление. Оно расселило в оставленных турецких деревнях десятки тысяч беженцев, стремится наладить разумное правление. В ведомстве князя Черкасского служит много понимающих, умных людей. А Ошурков мелок и глуп.
Они проезжали недавним полем боя. Вокруг суетились люди. Подносили к повозкам раненых, чтобы отправить в лазарет. Для убитых копали огромные братские могилы. К дорогам сносилось турецкое оружие, винтовки ставились в козлы. Вдали горнист играл сбор, а где-то в горах запоздало грохнул взрыв.
— Здесь, князь, должны служить такие чиновники, — продолжал Кнорин, — которые своими действиями не оттолкнут болгар от России. Сделать предстоит многое, даже выработать конституцию. Надо привлекать всех, кто готов сражаться с турками, кто питает симпатии к России и верен общеславянскому делу.
Неожиданно вспомнив свою сентябрьскую поездку в Габрово с английским и австро-венгерским военными агентами, Жабинский спросил:
— Освобождая Болгарию, мы не выпускаем из бутылки злого джина?
— Маловероятно, — ответил Кнорин, — А не получится на этот раз, как в свое время, когда мы пришли на помощь Австрии против Венгрии? Ведь не случайно тогда император Николай говорил, что самым глупым польским королем был Ян Собесский, который освободил Вену от турок, а самым глупым русским государем является он, Николай Первый, подавивший венгерский мятеж и сделавший сильным своего недруга Австрию.
— Сейчас иная ситуация, князь. Болгария — это не Австрия, а славянская страна. Многие поколения болгар верили и знали, что их освободителем будет только Россия.
— А если они станут свободными? — допытывался Жабинский.
— В Болгарии нет такой силы, которая ставила бы своей целью поднять народ против России. И это, думаю, будет вечно. Ко мне как-то обратилась группа уважаемых болгар. О чем же они просили? Ходатайствовать перед государем императором, чтобы князем или царем болгарским обязательно поставить русского деятеля.
— Это само собой разумеется, — поспешил сказать Жабинский.
— Нет, князь, я не поручусь и аа это, — ответил Кнорин, — Что такое русский государственный деятель на болгарском престоле? Это русские, только русские интересы в Болгарии. С этим опять-таки вряд ли смирятся Англия и Австро-Венгрия.
— Так стоило ли проливать кровь за болгар, если нельзя поставить на их трон достойного русского человека? — раздраженно спросил Жабинский.
— Болгары тут ни при чем, князь.
Они долго еще говорили о политике — генерал Аполлон Сергеевич Кнорин, прикомандированный к главной императорской квартире с начала кампании и потому широко осведомленный, и молодой князь Владимир Петрович Жабинский, недавно получивший чин полковника и ставший помощником Кнорина.
