Далеко от Москвы - Ажаев Василий Николаевич (читать книги онлайн бесплатно полностью без .txt) 📗
Либерман коснулся горячей и влажной рукой локтя Алексея и показал ему на Гречкина. Плановик буквально обливался потом и сердито смотрел по сторонам. Он был убежден, что из совещания ничего путного не выйдет и отчетный доклад для Москвы все равно придется готовить ему.
— Вижу по вашим лицам, — продолжал начальник, — вы так и останетесь при своем заблуждении: мол, главное — это построить, отчитаться же не трудно, это обязанность бухгалтеров и экономистов, они за отчеты зарплату получают...
— Правильно! — засмеялся Федосов.
— Совсем не правильно! Ваша реплика весьма характерна. Вы предпочтете два дня потратить на добывание тонны битума, чем два часа подумать над таким вопросом, как ваш отчет перед Москвой. Это пахнет делячеством. Разумеется, главное — построить. Но разве маловажно осмыслить свою работу в тот момент, когда стройка вступила в завершающий период? Видите ли Федосов, Москва далеко и занята войной, нам она доверила судьбу нефтепровода. Однако Москва хочет знать твердо, что мы не подведем ее в критический момент. Немцы рвутся к кавказской нефти, они собрали со всей Европы немалые силы. Интерес государства к нашему нефтепроводу все возрастает. А по цифрам и сводкам Гречкина еще не разгадаешь, будет ли готов нефтепровод в срок или нет. Времени мало, объемы невыполненных работ велики, по цифрам дело выглядит не вполне надежно. Неудивительно, что Москва вызывает нас, хочет во всем разобраться. Подумайте, Федосов... У нас работают тысячи людей — это же полки, выведенные из состава Красной Армии. Множество лошадей мы используем — это же конница. Автомашины, тракторы — они тоже из арсенала Красной Армии. Разве не святая наша обязанность — показать, в каких трудовых сражениях участвовали наши люди, наша конница, наши механизированные части и чего они достигли?
У Алексея странное состояние: словно кто-то расколол его сознание на две половины. Одной половиной он внимает Батманову. Этот человек всегда влияет на тех, к кому обращается. Речи, советы, даже выговоры его возбуждают в людях хорошее беспокойство, от него уходят заряженные стремлением действовать, бороться. Алексею трудно его слушать, и он не может не слушать. Второй половиной сознания — Алексей далеко отсюда...
— Мне и Ковшову труднее, чем вам, — говорит Батманов и опять смотрит на Алексея, чуть заметно улыбаясь. — Мы с ним отчитываемся за все в целом: я — как ответственный за стройку и за вас всех, Ковшов — как наш посланец в Москву. И мы ставим перед вами условие: облегчите нашу задачу, отчитайтесь каждый за себя. Поймите: смысл не в формальном отчете... Представляется случай проверить себя со всех сторон, сделать анализ, обобщение: достойное ли место занимает в бою каждый из нас и все мы вместе, не попала ли наша трудовая армия в своего рода окружение, из которого надо выходить во что бы то ни стало? Через несколько дней Ковшов отправится в Москву. Формально мы подготовим за это время и дадим ему в руки отчетный доклад — двадцать страниц, отпечатанных на машинке, плюс всякие таблицы, схемы, диаграммы, графики. Не формально — мы обязаны профильтровать в мозгу все то, что немыслимо вместить в двадцать страниц. Подумайте, куда Ковшов едет! Призовите к нему на помощь и совесть вашу, и разум. Вернувшись отсюда в свои отделы, постарайтесь не тонуть в деляческих пустяках, просейте через сито анализа цифры, факты и выводы, — как у каменщика, у вас останутся на сетке крупные камни важных дел, мелочь проскочит...
Залкинд сидит у окна, ощущая спиной приятную свежесть наступающего вечера. Михаил Борисович с интересом наблюдает, как прочувствованное слово Батманова постепенно тревожит людей. Будто огонек, горит во рту парторга золотой зуб, он улыбается тому, что лица можно читать, словно книги. Вот уже почти рассеялось недовольство Гречкина, он перестал таращить глаза и коситься по сторонам. Жадно слушает Таня Васильченко. Михаил Борисович вспоминает, как в начале зимы примчалась она с участка в управление, готовая бесстрашно вступить в драку с новым руководством стройки. Сколько событий и перемен произошло с тех пор! Как изменились люди! Залкинд переводит взгляд на Федосова — ага, и он заинтересовался! А считал это совещание ненужным: «Надо отчитаться? О чем же разговор? Отчитаемся, эка хитрость». Так, да не так, мой голубчик!..
Уславливаясь о совещании, они с Батмановым тоже не возлагали на него особых надежд: вряд ли можно было рассчитывать на то, что начальники отделов после совещания придумают что-либо сверх обычных, давно установленных форм отчета. Но, черт побери, надо, чтобы их пронизала беспокойная мысль об ответственности момента! Надо, чтобы их взволновала нелегкая миссия Алексея! Пусть они не дадут ничего особенного для доклада Ковшова, они наверняка добьются большей, чем сейчас, пользы в работе!
— Я слушал вас всех внимательно, — раздавался голос Батманова. Он стоял у окна с откинутой назад головой и с огоньком в глазах оглядывал людей. — Хочу остановиться на конкретных примерах. Начну с главного бухгалтера. Он забросал нас тут цифрами, и многие заскучали. Должен ли Ковшов стать в такую же позицию и ошеломить товарищей из главка цифрами?
— Цифры — вещь великая, от них не убежите! — бросил реплику главный бухгалтер, дородный старик с самодовольным лицом.
— Еще чего не хватало: бегать от ваших цифр! Должность и возраст мне не позволяют! — усмехнулся Батманов. Засмеялись и остальные. — Не стращайте нас, товарищ бухгалтер, цифрами. Сами по себе они мертвы и догонять нас не будут. Они либо продремлют в папке Ковшова, либо пролетят из уха в ухо, не задев за живое тех, перед кем ему придется отчитываться. — Василий Максимович повел взглядом по лицам сидящих людей. — Коснемся, к примеру, такого вопроса. Товарищ Сталин обязал нас, хозяйственников, перестроить все на военный лад, и мы это сделали. Мы проявили необычную для мирного времени жизнеспособность, обошлись во многом без помощи Москвы даже и тогда, когда эта помощь казалась неизбежной. Как вы расскажете об этом? Федосов, я ведь вас спрашиваю!
Федосов поднялся, румяный от духоты и смущения.
— Понимаю вас, Василий Максимович. У меня есть что сказать и цифрами, и живым словом: львиную долю технических материалов мы изыскали на месте, без всяких государственных фондов.
Батманов, остановившись возле снабженца, с интересом его выслушал. Он остался явно неудовлетворенным — поморщился и махнул рукой.
— Львиная доля! Корявая фраза, где царь зверей — лев — выступает в роли измерителя кровельного железа и совковых лопат!— Начальника перебил разом грохнувший смех. Василий Максимович выждал, пока все успокоятся. — Сказали бы просто: к нам на помощь пришли Терехов и другие замечательные дальневосточные командиры производства, они сделали для нас, например, опрессовочные агрегаты, которых мы не смогли получить. Они изготовили недосланные нам детали к американским насосам. В своих мастерских и лабораториях мы научились делать электроды, карбид кальция, инструменты, гвозди, разные приборы. — Батманов взглянул на Либермана: — Вы опоздали, и я вас не слышал. Как вы намерены отчитываться перед правительством?
Либерман поднялся и молча уставился на начальника строительства.
— Вот уж не хотел бы я, чтобы Ковшов так же, подобно вам, моргал глазами, выступая с отчетом! — сказал Батманов, не дождавшись ответа от Либермана.— По вашему лицу, вижу, что вы обиделись на меня. Но при чем же здесь я, если вам нечего сказать в такую важную минуту! Вспомните, как вы приносили мне телеграммы и докладные с бесконечными требованиями теплой одежды и обуви. Вы даже завели, на всякий пожарный случай, специальное дело с такими телеграммами. и докладными. Хотите, я извлеку его из своего сейфа и дам Ковшову? Пусть он покозыряет в Москве копиями ваших бумажек: мы вам писали, а вы нам не помогали. Что молчите-то? Не подходят сейчас ваши бумажки, верно? Так вот, Либерман... Если в вашем отделе отчет будет готовить человек с кругозором кладовщика, он скучно проканючит: сколько сапог, портянок, курток и брюк выдано рабочим, сколько израсходовано продуктов, уложились ли мы в нормы. Человек с государственным пониманием дела расскажет о другом: наступила зима, у нас почти не было теплой одежды, и все- таки мы отказались от государственных фондов, а то, что было получше — отдали Красной Армии. Рабочих, меж тем, одели... во что, Либерман, неужели забыли? Мы же с вами пошили огромное количество бушлатов, телогреек и бурок из обмундирования, списанного в утиль воинскими частями! Мы с вами научились ценить изношенные вещи, ремонтировать их и сто раз латать, вместо того чтобы сразу выкинуть. Вы забыли про сапоги из утильных автопокрышек, про вату из тряпья? А имеем ли мы право, говоря о продовольствии, не упомянуть о помощи нанайцев и нивхов, о помощи рыбаков из колхоза Карпова? Сосчитайте повнимательней, сколько мяса и рыбы они нам дали.
