За опасной чертой - Ребров Михаил (книги бесплатно полные версии txt) 📗
Так возник термин «звуковой барьер». Георгий тоже испытывал такое. В одном из полетов самолет, разогнанный до критической скорости, внезапно, опустив нос, перешел в крутое пикирование и перестал слушаться рулей. В другой раз машина неожиданно резко упала на крыло, начала скользить. Ее лихорадочно трясло. С такими вещами не шутят. Малейшее промедление могло привести к полному разрушению самолета. Могло! Но этого не произошло. Ведь в кабине был человек, летчик-испытатель.
Иногда говорят: реакция пилота «быстра, как мысль». На первый взгляд это верно. Но только на первый взгляд. Реактивный самолет обогнал мысль. Импульсы нервных возбуждений движутся по нервам от сетчатки глаза к коре головного мозга со скоростью 70–80 метров в секунду. Самолет за это время пролетает сотни метров. Вот и судите о том, какой должна быть реакция летчика.
…Испытания в воздухе. Это не только полет на максимальную дальность или «по потолкам», проба управления по всевозможных ситуациях. Познавать «характер» самолета можно, например, при пуске ракет. Выключится ли двигатель в момент пуска на большой высоте или нет?
Георгию такая работенка выпала под самый Новый год, к тому же не на своем аэродроме, а за тысячи верст от него. Погода не жаловала. Ветер больно хлестал по лицу снежной крупой, коченели на морозе руки. Кое-кто чуть ли не всерьез стал поговаривать о переносе испытаний: «Шампанское пора закупать. Какие тут полеты!»
— Нельзя откладывать на год, — возражал Георгий. — Только сейчас. — Потом шутливо добавлял: — А бокал я возьму с собой, там и осушу за удачу и за Новый год.
О том полете он вспоминать не любит.
После пуска ракет двигатель все-таки остановился. Там, на большой высоте, в разреженной атмосфере турбине не хватило воздуха, она захлебнулась в дымной струе. Самолет резко просел. Тяга упала до нуля, и каждая секунда приближала машину к земле, каждая секунда могла стоить жизни. Неужели двигатель подведет?
Двигатель не запускался. И тогда начался поиск того единственного режима полета, на котором можно было бы совершить посадку. Первый сигнал, который приняла земля, не предвещал ничего хорошего.
— Остановился двигатель… Иду на вынужденную.
А вскоре тот же голос так же спокойно доложил:
— Прохожу над аэродромом. Высота восемь тысяч. Разрешите посадку на полосу.
В таких ситуациях наиболее полно раскрываются способности испытателя как пилота и как исследователя, знающего тонкости техники, умеющего теоретически грамотно дать анализ всему происходящему в воздухе, и как человека, его выдержки и воли.
Испытывать самолет — значит добиваться совершенства конструкции. Вроде бы аксиома, прописная истина. А сделать это можно только на основе знаний и опыта. Опробовать в воздухе самолеты, скорость которых далеко перешагнула за звуковую, давать им путевки в жизнь — сегодня такая задача по плечу не просто летчику, а летчику-инженеру. Иначе уже нельзя.
Каждый день Георгий чувствовал горячее дыхание новой техники и правоту этой формулы. Жизнь продолжала наступать. Его товарищи из конструкторского бюро и ЦАГИ говорили о таких характеристиках будущих самолетов, в которые трудно было даже поверить. Скорости в два-три раза больше звуковой, потолок — почти космос. Сказка да и только! И какой-то внутренний голос шептал Георгию: «Хочешь повернуть туда — на самую быстрину, на самый простор событий, найди в себе силу воли и садись за парту, учись». Эту потребность он почувствовал сначала интуитивно. А потом сама жизнь подтвердила — надо!
Ему, да и его товарищам-испытателям, нередко приходилось подолгу ожидать готовности самолета или просто соответствующей погоды. В такие часы трудно заставить себя заниматься чем-то другим, кроме составлений отчетов, чтения газет и журналов, шахматных баталий или бесед с друзьями.
— Тридцать пятый будет готов через полчаса, — сообщали со стоянки, где техники и механики заканчивали последние приготовления.
— Даю прогноз. Туман рассеется через час, — говорил дежурный метеоролог.
«А что, если разумно использовать это свободное время, для учебы, например? — подумал однажды Георгий. — Надо посоветоваться с Григорием Александровичем Седовым».
Авторитет Седова среди его коллег — летчиков и инженеров — был непоколебим. Более четверти века отдал он авиации. Так же как и Мосолов, начал он свой путь в авиацию на учебном самолете в аэроклубе. Потом закончил училище, летал, учился в академии.
Но по-настоящему летный талант Седова раскрылся на испытательной работе. Безупречная техника пилотирования, редкая собранность, большое мужество, помноженные на основательную инженерную подготовку, делали его участие в создании и испытании новых образцов крылатых машин на редкость плодотворным. А если к этому прибавить его личное обаяние, отзывчивость, готовность помочь каждому, кто в этом нуждался, станет понятно, почему именно к этому человеку пошел за советом Георгий Мосолов. Для него Герой Советского Союза, заслуженный летчик-испытатель СССР, лауреат Государственной премии Григорий Александрович Седов был непререкаемым авторитетом.
В доме по Чапаевскому переулку гостеприимства не занимать. Сюда многие летчики приходят запросто: и по делу и просто «на огонек». Если интересуетесь, хозяин покажет свою библиотеку, короткометражные фильмы собственного производства. Хозяйка обязательно чаем напоит.
В тот вечер они сидели рядом, эти два летчика-испытателя.
— Понимаешь ли, Жора, — говорил Григорий Александрович, — плохими мы были бы помощниками нашим ученым и конструкторам, если бы все, о чем узнали в воздухе, разъясняли им на пальцах. На «пальцах» — это я, конечно, немного утрирую, но если серьезно, то необходимо перевести свои наблюдения и ощущения, полученные в полете, на язык цифр, формул, графиков. Положи рядом математические анализы того, что было заложено в машину при ее конструировании, и того, что она дает практически, — и сразу станет ясно, где, как говорится, «не стыкуется». Это намного сужает фронт поисков, экономит большие средства, сокращает время на доработку машины. Ты спрашиваешь моего совета — идти ли тебе учиться? Иди! Все, чем смогу помочь, — за мной. Приходи в любую минуту, обращайся по любому вопросу. Я лично за тебя спокоен, верю — справишься с этим делом. Теперь давай поговорим конкретно…
Домой Георгий возвращался глубокой ночью. Мягко шуршали шины по мокрому асфальту, впереди цветными глазками перемигивались огни светофоров. Улицы были пустынны, лишь, «раскочегарив» на просторе, проносились вездесущие такси, развозящие пассажиров ночных поездов да засидевшихся гостей. Большой город спал.
А Мосолов ехал не спеша, размышляя о встрече с Седовым, о том, какую уверенность, какой заряд энергии вложил в него этот умудренный жизненным опытом человек. В чем его сила? Наверное, в личном примере, в том, что ему во всем хочется подражать.
Летчик-инструктор, обучая курсантов в воздухе, нередко требует: «Делай, как я!» Это проверенный метод. Пользовался им в свое время и Георгий. Но никогда и никто не слышал, чтобы Седов предложил делать только так, как он, даже молодому летчику, даже если тот спрашивал, как нужно поступать в том или ином случае. А летать по-седовски стремились многие, учились у него не по обязанности, а по велению сердца, потому что было чему учиться.
Георгий вспомнил один случай из многих, связанных с именем Седова, случай, ставший живой легендой. Это произошло тогда, когда отечественная авиация делала первые шаги за звуковой барьер. Процесс был затяжным и трудным. Результаты все более сложных испытаний моделей самолетов в аэродинамических трубах не давали полного представления о возможностях сверхзвукового полета, о всех его особенностях. Путь одних лишь лабораторных исследований не сулил успеха. Необходим был летный эксперимент, связанный с серьезным риском. Сделать это на новой машине поручили одному из лучших летчиков-испытателей страны, Григорию Александровичу Седову.
Самолет со стреловидным оперением ушел в подмосковное небо точно так же, как уходили до него десятки и сотни других машин. Но все знали: полет особенный. Где-то там, на огромной высоте, летчик-испытатель остался один на один с не разгаданной до конца тайной. Значит, ему предстоял неравный бой. Можно было ждать всего, но хотелось верить, что летчик успешно справится с заданием. А случилось вот что.
