Наследник - Славин Лев Исаевич (книги без регистрации полные версии .TXT) 📗
– Позвольте, – сказал я, остановившись у газового фонаря. – Рувим Пик! Откуда вы знаете, что мне надо было именно здесь выйти?
Инвалид сосредоточенно хромал по просторным каменным плитам, опоясывавшим театр. Он поднял голову и торжественно сказал:
– Это я вам рассказал, как я не получил Георгиевский крест. Теперь я вам расскажу, как я получил Георгиевский крест.
Мы углубились в переулок.
– Разве вы не получили?
– Нет, – сказал инвалид, – мне не дали. Прапорщик Елкин не представил меня. Конечно, ему невыгодно. Вышло бы, что он трус. Но он человек с совестью. Ему становилось неловко, когда он видел меня. И он Добился, чтобы меня перевели в другой полк. Я попал прямо в окопы. У нас был особенный дивизионный. Он все высчитывал. Он высчитал, что для того, чтобы ему получить к пасхе производство в генерал-лейтенанты, нужно, чтоб было перебито не меньше половины дивизии. Я попал как раз перед пасхой. Нас гнали в атаку по несколько раз в день. Дивизионный спешил. Он не виноват. Если у него такое начальство, которое считает, что нужно много трупов? Ну, он успел к пасхе уложить полдивизии. Мне повезло, я был только ранен, вы видите, в голову и ногу. Я попал в госпиталь. Тут дивизионный начал опять высчитывать. Трупов у него уже было сколько нужно. Но георгиевских кавалеров не было сколько нужно. Он пришел в госпиталь. Он высчитал на бумажке. На мою палату пришлось семнадцать крестов. Раздавали через каждые пять, или с кем писарь знаком, или кому скоро умереть. Один крест попал мне. Генерал велел поместить всех георгиевских кавалеров в одну палату и сказал нам речь. «Орлы, – сказал он, – ваши геройские подвиги известны всей армии. Царь и отечество восхищаются вами. С такими молодцами через год мы будем в Берлине» Очень хорошая речь, мосье Иванов! Присутствовало много генералов и сам верховный главнокомандующий князь Николай Николаевич. Великий князь поцеловал дивизионного. Многие плакали. Я тоже плакал. Очень торжественно было…
Внезапно Рувим Пик остановился. Я увидел дом Маргариты.
– Вам же сюда, мосье Иванов, – с нежностью сказал инвалид, – вы же идете к мадмазель Маргарите.
– Пик! – крикнул я. – Кто вас нанял за мной следить? Дедушка? Гуревич? Может быть, вы служите в полиции?
Рувим Пик бросил костыль и опустился на свое единственное колено.
– Мосье Иванов, – сказал он, – я вас умоляю: не ходите к Маргарите. Не убивайте меня. Вы человек молодой, вас и так женщины любят. Зачем вы у меня отняли мадмазель Маргариту? Я калека, пожалейте меня, мосье Иванов, не ходите к Маргарите!
Калека хватал меня за ноги. У него длинные руки с крепкими грязными ногтями, которыми он рвал на мне пальто. С трудом освободившись, я вбежал в квартиру, преследуемый истерикой.
– Ты принес мне дыню! Как это мило с твоей стороны! – воскликнула Маргарита.
Я бросился на диван, в мягкий хаос подушек. Началась болтовня, сплетни про Веронику, насмешки над поджаростью Иоланты, музыкальные обрывки, планы роскошных вечеринок.
– Будь покоен, во мне нет ничего поддельного! – кричала Маргарита, в припадке самодовольства шлепая себя по бокам.
Посреди разговора о том, можно ли верить газетным рекламам об увеличении бюста, раздался бешеный стук. Я вскочил. Нет сомнения, это Рувим Пик!
– Погоди, я ему сейчас задам! – вскричала Маргарита, покраснев от злости.
Захватив смычок от контрабаса, она выбежала из комнаты.
– Я вышвырнула его, – заявила она, вернувшись, – Я попрошу полицмейстера, чтобы он поставил городового у моего дома. Мне надоел этот хулиган.
– Ты могла бы его пускать к себе раз в неделю, – пробормотал я, охваченный жалостью к Рувиму Пику.
– Ну вот еще! – вскричала Маргарита, – Спасибо тебе, попробуй повозись с безногим. Я тебе скажу: я это делала просто из патриотизма. Знаешь, каждый помогает родине как умеет. И потом – я тогда плохо зарабатывала. Он такой грязный мужлан. Он вел себя здесь, как в окопах. Знаешь, не так уж приятно найти на подушке насекомое.
Она жадно ела дыню, обливаясь соком. Я молчал, размышлял о Пике; мне было стыдно за свою лишнюю ногу. Тишина. Сумерки. Ах, как я люблю этот час, предшествующий началу спектаклей, час незажженного электричества, брошенной книги, мечтаний о будущем, которое никогда не осуществится!
Внезапно раздался звон! Из окна посыпались стекла. На пол лег большой булыжник. Маргарита вскрикнула. С улицы доносился хриплый голос Пика:
– Эй ты, мамзель! Отдай мои деньги! Смотрите, господа, здесь живет девка Маргарита. У нее прячется купчик Иванов. Он скрывается от военной службы. Я это знаю, да! Ты меня ограбила, шлюха такая! Смотрите, господа, я герой германской войны!
– Сережа, – плакала Маргарита, прячась в портьеру, – что же это такое! Пойди набей ему морду! Уже собралась толпа. Городовой стоит и ничего не делает. Сережа, почему городовой его не убирает?
– Он не имеет права арестовать георгиевского кавалера, – отозвался я из своего угла.
– Сережа, – я боюсь, они ворвутся сюда! Будет погром. Вот подошел офицер. Господин офицер! Он остановился. Сережа, он ударил Пика. Так его, так! Еще раз! Молодец!
Я подбежал к окну. Плотный офицер с погонами пехотного поручика, невысоко занося руку в перчатке, ударял по разрубленному лицу Пика. Пик мотал головой, опустив руки по швам. Прохожие молчали. Городовой держал под козырек.
– Он не имеет право бить! – крикнул я. – Маргарита, это хамство! Слушайте…
Маргарита зажала мне рот. Офицер отер руку и пошел вдаль, сквозь раздавшуюся толпу. Городовой обхватил Рувима Пика, потащил его на извозчика. Прохожие молчали и не расходились.
– Я знаю этого офицера, – сказала Маргарита, затягивая портьеру, – его зовут поручик Третьяков.
