Необычайное путешествие - Кузнецова Вера Нестеровна (версия книг .txt) 📗

Открылись ворота ограды, и во двор вошел караван ослов, груженных тюками и корзинами. Привратник свистнул в бронзовый свисток. Из барака сейчас же выбежали слуги. Началась разгрузка. Рабы быстро перетаскивали в кладовые корзины с овощами и плодами, глиняные горшки с медовыми сотами и все другое, что было доставлено с караваном.

— Это все привезено из поместья нашего господина, — пояснил Пааам, подойдя к детям в сопровождении пожилой египтянки. — Идите к бассейну совершать омовение. Потом вам дадут чистую одежду. И, слегка подталкивая детей, он повел их вглубь двора. Кюльжан осталась с египтянкой.

Наступил вечер, а с ним и желанная прохлада. Женщины — члены семьи вельможи — поднялись по внутренней лестнице на плоскую кровлю дома. Там рабыни уже настлали для них ковры и положили шелковые подушки для возлежания. Слуги удалились в свои помещения, а рабы — в отдельную хижину.

Вся мебель хижины состояла из плетеных циновок, служивших постелями. Такие же циновки, только свернутые в трубку, служили рабам вместо подушки.

Несмотря на открытую дверь, люди задыхались в знойном воздухе хижины, не успевшей еще остыть после длинного жаркого дня. Сразу никто не мог уснуть. Поэтому повелось каждый вечор рассказывать друг другу сказки или истории в ожидании того часа, когда наступит ночная прохлада.

Сегодня рассказывать историю должен был нубиец, место которого оказалось рядом с Васей. Грустным певучим голосом он начал:

— Богата моя родина, но лучше б она была только выжженной, бесплодной пустыней. Тогда не остановился бы на ней завистливый взгляд слуг фараона, и моя шея не знала бы ярма раба.

Пусть бы слуги фараона вырубили все черное и розовое дерево Нубии! Пусть бы вырыли все золото, которым богат наш край! Но им было мало наших богатств. Они захотели нас самих. Тех, кто сопротивлялся их желанию, они убили, а тела их бросили на съедение крокодилам. Оставшимся в живых надели на шеи бронзовые ошейники, как собакам, и заклеймили, как скот, раскаленным железом.

В моей стране я был великим охотником, Много раз я выходил победителем из единоборства со львом. Лучше меня никто не мог укротить дикого слона. Но что значит ярость зверя по сравнению с коварством и злобой человека?

Слуги фараона предали огню наши хижины… Убили наших детей, опозорили женщин… А нас заставили добывать для них золото, которое мы считали только игрушкой для детей.

Нас приковали цепями к тачкам и заставили возить руду от пробитых в скалах нор. Нас заставляли крошить камни, хранившие крупицы золота. Воду давали только раз в день. А кто изнемог и не мог дробить камень, тот не получал и капли воды. В припадке безумия люди перекусывали жилы на своих руках и пытались утолить жажду собственной кровью.

Только тогда, когда глаза слуг фараона насытились блеском золота, и взятые ими с собой мешки были наполнены, с нас сняли цепи и привезли сюда. Много дней нас держали в каменной яме. Еду нам бросали сверху и воду спускали на веревке. И когда убедились, что мы примирились с этой жизнью и забыли о том, что мы люди, тогда нас выставили, как скот, на базаре. Наш вельможа отдал за меня двух баранов, и вот я здесь.

Ночью, когда особенно душно, мне снятся страшные сны. Мне кажется, что я опять изнемогаю от зноя в скалистых горах, и вместо воды надсмотрщик подает мне ковш с расплавленным золотом. А когда я вижу сверкающие кольца, браслеты и ожерелья на наших господах, я содрогаюсь от ужаса. Неужели они не чувствуют, что по их украшениям струится кровь черных нубийцев?

После долгого молчания тихо начал говорить другой раб.

— Ты счастливей меня, друг. Ты хоть помнишь время, когда был свободным… Ты видел свою родину, а я лишен даже этого. Мне не дано даже воспоминаний.

Мать моя — семитка, родила меня уже здесь, в неволе, и я знаю о своем родном крае только из ее песен, которыми она меня убаюкивала. Я никогда не видел лица своего отца. Он погиб, защищая мою мать во время нападения воинов фараона.

С восхода до заката солнца моя мать с сотнями других рабов рыла каналы. Если собрать в кучу всю землю, выброшенную ею, она, наверное, покрыла бы даже великую каменную гробницу фараона. Мать выбивалась из сил, чтобы не отставать от других, более сильных, чем она. Ее спина уже привыкла к ударам и, когда ее опоясывал бич надсмотрщика, мать только вздрагивала. Ее подгоняли угрозами, страшнее которых не знало ее сердце — отнять меня, продать в другой ном… Это было для нее страшнее самых зверских побоев.

Однажды на канал пришел сам номарх. Он был полным хозяином над всеми нами. Ведь мы принадлежали ному.

Страшась его недовольства, все работали, не переводя дыхания. Мать старалась не отставать от других, но была уже очень слаба. Внезапно из ее рта и носа хлынула кровь. Она упала, но и полумертвая искала меня взглядом. Забыв страх перед господином, я бросился к ней. Я обхватил руками ее голову. Звал, просил не оставлять меня. Номарх пинком ноги отшвырнул меня от трупа матери и велел своему помощнику взять меня к себе. Тот отдал меня на воспитание своим рабам. Они обращались со мной неплохо, но, конечно, не могли заменить мать. Я научился от них тому, что должен делать домашний раб: убрать цветами праздничный стол, ощипать и выпотрошить гуся, вычистить до блеска бронзовую посуду. После этого господин подарил меня своей сестре в день ее свадьбы. И вот я здесь.

Раб умолк, но долго никто не произносил ни слова. Каждый, наверно, вспоминал свою жизнь, и вряд ли кто находил ее счастливой. В дальнем углу хижины кто-то запел тихим прерывающимся голосом:

И все подхватили скорбный мотив и вместе допели песню:

Уткнувшись лицом в циновку, Вася тихо плакал.

В ОКРУЖЕНИИ БОГОВ

После завтрака, состоящего из сухой рыбы и плоских ячменных лепешек, пришел Пааам. Он критически осмотрел Васю и Валерика, чисто вымытых, в белых набедренных повязках и, видимо, остался доволен.

— Сейчас я поведу вас к главному жрецу, — сказал он, — а девочка останется в доме. Так приказал господин.

— Почему? — запротестовал Вася. — Пусть берут нас всех вместе.

— Раб не может иметь своих желаний, — строго сказал Пааам. — Женщина — нечистое существо. Ее присутствие оскверняет храм. Даже наша царевна, когда она хочет принести жертву священному Пта, подвергается окуриванию, прежде чем получить доступ в храм пресветлого бога. Девочка нужна здесь. Во время праздничного пира акробатка, увеселяющая гостей, сломала себе спину. Вашу девочку будут учить, чтобы она могла занять место акробатки.

— Пропала наша Кюльжан, — вырвалось у Валерика.

— Но хоть проститься с ней мы можем? — после некоторой паузы спросил Вася.

Пааам кивнул головой и приказал рабыне, пробегавшей мимо, привести новую акробатку.

Через несколько минут пришла Кюльжан. Ее волосы были заплетены во множество мелких косичек, голову обвивала пестрая лента, надо лбом торчал цветок голубого лотоса. Одета она была в подобие короткой туники. У Васи сжалось сердце при виде печальных глаз подруги.

— Потерпи немного, — сказал он девочке. — Мы здесь долго не задержимся. Как только поймем их жизнь, так же заберем тебя. Можешь потерпеть?

Кюльжан молча кивнула головой, крепко пожала руки мальчикам и вернулась в дом.

Следуя за Пааамом к воротам, Вася на ходу погладил Дозора, высунувшегося им навстречу из своей конуры. Пес рванулся вслед за хозяином, но, задержанный цепью, горестно завыл.