До будущей весны - Астафьев Виктор Петрович (полные книги .TXT) 📗
Содом утихал. Хозяйка швыряла на пол жесткую спецовку Андрея Никифоровича:
— На, бродяжничай! Когда ревматизм корежить тебя начнет, пеняй на себя. Воды стакан не подам и ребятам не велю.
— Спасибо и на этом, — бубнил Андрей Никифорович и, виновато улыбаясь, добавлял: — Последний раз, мать, ей-богу, последний. Подучу вот молодняк, реку еще раз посмотрю, батюшку-покойничка навещу — и конец…
И сейчас его усталое тело просило покоя, тянуло лечь прямо на камни и заснуть беспробудно. Но глаза беспокойно шарили по затору, прощупывали каждое бревно, а мысли бежали за ними вдогонку, помогали искать хитро упрятавшиеся заломы, водили бригадира за собой, не давая ему думать ни об отдыхе, ни о расчете, а только о лесе, о заводе, который выполнял почетный заказ. Забота глушила в Андрее Никифоровиче усталость, заставляла его руки тянуться за непросохшей спецовкой, толкала на затор.
…За поворотом реки забрякал по камням окованный шест. Сплавщики подняли головы, прислушались. Из-за мыса показалась лодка. В ней, равномерно отталкиваясь шестом, стоял человек в видавшем виды плаще и в сморщенной кожаной фуражке. Андрей Никифорович присмотрелся из-под руки, сорвался с камня и побежал. Еще не поравнявшись с лодкой, он, улыбаясь, закричал:
— Сергей Сергеичу мое почтение! Далеко ли путь держишь?
— Дальше вас некуда, перегородили реку-то. Сергей Сергеевич приткнул лодку к берегу и приподнял фуражку в знак приветствия.
— Гляжу, нет и нет лесу, ну и не усидел. Водичка вот-вот на убыль покатится, день-два — и момент упущен. Перед тем как плыть сюда, звонил я в управление завода. Сильно там обеспокоены задержкой леса. Директор завода с начальником сплавконторы сюда приплыть хотят. А в нашем поселке старики-пенсионеры загуртовались, завтра на помощь к тебе нагрянут. — Сергей Сергеевич помолчал и, окинув взглядом лес, запрудивший реку, спросил: — У тебя как ребята, передохнули?
— Да чего спрашивать, видишь, уже одеваются.
— Ну, тогда я прямо к затору проплыву, а вы собирайтесь и подходите.
Варакин вернулся к костру и почувствовал, как защемило самолюбие.
— Без начальства и без стариков как-нибудь обойдемся, — проворчал он, одеваясь.
Долго ходили Варакин с Сергеем Сергеевичем в сопровождении сплавщиков по затору.
— М-да, — говорил Сергей Сергеевич, пытливо оглядываясь вокруг, — затор, действительно, с секретом, — и, показав на каменный утес, напоминавший своей формой крутолобую бычью голову, спросил: — У быка пробовали разбирать?
— Пробовали, — махнул рукой Андрей Никифорович, — да толку нет.
— Мне все-таки кажется, что там собака зарыта. Струя бьет прямо в бык, видите, как вода бурлит возле него? В малую воду под быком обсыхает несколько каменных ступенек, а немного глубже еще камень лежит… Ну да не тебе, Никифорович, рассказывать про эту скалу.
— Не забыл я это местечко и тоже предполагаю, что зацепка там, но, говорю тебе, пытался брать оттуда лес — ничего не вышло.
— Попытка не пытка, давайте еще раз сходим, посмотрим да попробуем, — предложил Сергей Сергеевич.
…Около склонившегося над рекой утеса, покрытого ржавым налетом, лишайчатым мхом да чахленькими кустиками, лес сгрудился особенно плотно. Некоторые бревна, словно спасаясь от погони, метнулись вверх и замерли, уткнувшись торцами в лобастый утес.
Андрей Никифорович показал на отверстие между лесинами. Вода в нем кружилась, образуя глубокую воронку, и по-змеиному шипела, сгоняя к центру пену, крошки коры, щепки.
Сергей Сергеевич взял багор, опустился на колени и начал прощупывать им в воронке. Несколько раз ткнув во что-то, он чугко насторожился и совсем низко склонился над водой.
— Стоп! Стоп! Рядом с камнем нащупывается бревно, — сказал он, не переставая действовать багром, — видимо, здесь главный залом. — Вытащив из воды багор, который успела облепить пена, Сергей Сергеевич задумчиво промолвил: — Да-а, допустим, что здесь. Но как оттуда бревно вытаскивать?
Ему никто не ответил. Все молча смотрели на воронку с крутящимся в ней мусором. Вдруг Андрей Никифорович решительно сел и начал разуваться.
— Попытаю счастья, — проговорил он торопливо, — не впервой купаться.
— Брось, брось, Андрей Никифорович, года не те, простынешь, — запротестовал Сергей Сергеевич.
— Да никакой черт не возьмет.
— Не мудри, Андрей Никифорович. Что это ты в такую дырку сам суешься. Помоложе тебя есть, — невольно заговорили сплавщики. Вперед выступил Лавря.
— Разрешите мне.
— Утонешь, а потом за тебя отвечай, — буркнул Варакин. — Нет уж, лучше я сам, вам здоровье-то вперед пригодится…
— Кто? Я утону? — загорячился Лавря, — я что, — в морской клуб хожу в бирюльки играть? Если хочешь знать, пластырь на пробоину в корабле под водой наложить могу.
Варакин почесал щетинистый подбородок, поглядел на Лаврю из-под лохматых бровей и, показывая снятым сапогом на воронку, сказал:
— Слушай, ты, моряк, брюхо в ракушках, плохо тебе будет, если не умеешь как следует под водой держаться. Не обманывай, гляди.
— Была нужда обманывать. Что я — трепач какой? — торопливо раздеваясь, говорил Лавря и, стянув тельняшку, улыбнулся: — Ты, Андрей Никифорович, моря не видал, так тебе и лужа в диковинку.
Варакин спросил с усмешкой:
— А ты-то, бес, где море видал?
— Увижу, — ухмыльнулся Лавря.
Он обвязался веревкой, взял трос с заделанным на конце крюком, вобрал в себя воздух и осторожно спустился в воду. Секунда, пятая, двадцатая… — и никто не дышал и не шелохнулся. Все настороженно смотрели на темный круг воды.
— Тащить надо, — с дрожью прошептал кто-то. Захлебнется…
— Он за веревку дернет, когда тащить, — торопливо бросили ему в ответ. И снова тишина. Только сильнее слышен шум реки.
— Нет, ребята, давайте вытаскивать… — не выдержал Андрей Никифорович и первый схватился за веревку. Все начали поспешно помогать ему.
Вытащенный из воды, Лавря некоторое время лежал с закрытыми глазами. Грудь его тяжело вздымалась. Светлые волосы, потемневшие от воды, мелкими прядками свисали на побледневшее лицо. Рябинки на носу и щеках сделались отчетливей, и лицо казалось покропленным ореховым маслом.
— Вот и покупался я в ванне с древесиной, — открыв глаза и через силу улыбаясь, неожиданно сказал Лавря.
— Тьфу, леший, — облегченно выдохнул Андрей Никифорович. Схватившись за грудь, он опустился на бревно, посидел и затрясся от смеха: — Видали архаровца?! Воды нахлебался и еще зубоскалит. О, чтоб тебе неладно было, досмерти перепугал. — И перейдя на заботливый тон, бригадир приказал: — А ну, к огню быстро. Грейся, сушись, моряк с разбитого корыта…
— Трос на бревне, орудуйте тут, а меня и правда цыганский пот прошибает, побегу, — собирая одежду и дробно постукивая зубами, говорил Лавря.
— Давай, давай, беги, без тебя тут сейчас обойдется, — легонько подталкивая Лаврю, проговорил бригадир и таинственно шепнул ему на ухо: — Мой мешок развяжи, фляга там, погрейся малость…
Сплавщики расступились по сторонам и впились глазами в то место, откуда только что был вытащен Лавря. Затарахтела лебедка. Трос, как черный уж, изогнувшийся на лесе, ожил и пополз. Он натянулся, мелко задрожал, лебедка начала захлебываться.
— Ну, милая, ну… — беззвучно шептал Варакин, умоляюще глядя на лебедку, — еще чуточку, чуточку, голубка.
Все напряженно подались вперед. На обветренном лице бригадира морщины собрались в кучу. Казалось, что он, как и все сплавщики, каждой жилкой помогал лебедке тянуть невидимое бревно. Вдруг работающий с перебоями мотор лебедки взвыл и загудел ровно. Так бывает, когда срывается трос. Но нет. На этот раз он шел внатяжку. И вот показался торец бревна, с которого стекали струйки воды, осыпались камешки.
— Есть! — гаркнули сплавщики так, что под быком гулко, как в трубе, отдалось эхо. Трос, будто закончив свою работу, сорвался, ударился несколько раз по воде ниже затора, свернулся в змеиные кольца и исчез в реке. И тут же все почувствовали, как дрогнул под ногами плотный массив леса. Будто гром зарокотал вдали. Ниже переката, словно выстреленные из пушки, вздымая фонтаны брызг, начали выныривать освободившиеся бревна.
