Каменный пояс, 1975 - Шишов Кирилл Алексеевич (электронные книги бесплатно .TXT) 📗
— Не задерживайся! Уйдешь замыкающим! — и с последними солдатами второго отделения — рывок на площадь, в неизвестное. Связной — следом за мной.
Гитлеровцы встретили нас плотным огнем. Били из рейхстага, из соседних строений на площади. Пушки, даже зенитные орудия поставлены на прямую наводку по наземным целям.
Вздыбилась земля, осколки и пули сыпались что горох из мешка. Дым от снарядов и пыль в несколько минут накрыли площадь. С трудом я добрался со связным до будки и вбежал через сорванную дверь внутрь. Здесь полно солдат: спасаются от губительного огня. Вижу, тут место гиблое. Если сюда угодит снаряд, получится на всех один каменный гроб.
— На площадь! — кричу что было сил. — Немедленно, марш на площадь. Всем развернуться в цепь!
А-а-ах! — разорвался снаряд. Будка — ходуном. Все припали к полу. В следующий миг — все из будки.
— Куда, — кричу, — наружу, в цепь!
Но меня не слышат. Себя, свой голос сам плохо слышу. Скорее жест понимают, нежели слова. Покинули и мы с Заболотным будку, когда последние солдаты рассредоточились на площади.
Едва отбежали на пять-шесть шагов, пришлось кинуться на землю: ухо уловило шелест летящего снаряда. Солдат точно определяет, когда снаряд летит с перелетом или недолетом. Только упали — впереди разорвался снаряд. Чудо, что нас не задело осколками.
По-пластунски добрались до ближних воронок. Я уполз вправо. Взвод — рядом. Продвижения почти нет. Лишь одиночки бросаются вперед в воронки от снарядов.
Крепко нас прижали, основательно. Сколько же выдержки у солдат, чтобы вынести такой ад! Надо бы выяснить обстановку в отделениях, но ясно, что связные тут не помогут: их просто-напросто не напастись.
Решаем всеми силами продвигаться ко рву, уничтожая на пути огневые точки.
Приметив воронку, вихрем рванулся к ней и кубарем влетел в яму, а там солдат. Он повернул ко мне лицо, и я увидел Бабанина. Воронка хоть и не велика, но укрывает, если скорчиться. Но двоим делать нечего.
— Как устроился? — кричу почти в ухо. — Где ребята?
Бабанин улыбнулся слову «устроился», сказал:
— Чуть впереди. А в ровике — Чебодаев и, кажись, Бородулин. Рядом тоже наши лежат.
— Давай вперед по-пластунски. Передай по цепи: продвигаться к каналу, — приказал я Бабанину, а сам — к Чебодаеву.
Где-то справа впереди непрерывно бьет пулемет, рвутся снаряды и мины. Несколько минут пришлось посидеть в укрытии. Едва выдался момент, я кинулся вперед, но тут же, в нескольких шагах, крякнула мина.
Напрямую от дома Гиммлера мы ушли всего на сто метров. До рва еще далеко, метров восемьдесят. Позади нас тоже чьи-то солдаты и так же прижаты огнем. Не успел после взрыва сделать бросок, как почувствовал, что сверху на меня кто-то навалился.
— Товарищ младший лейтенант, я ранен, — корчась от боли, проговорил Бурко.
За плечами солдата — вещмешок, а в нем — скрипка в футляре. Она была всегда с ним — боялся потерять.
Достаю бинт, разрываю окровавленный рукав гимнастерки. Ох, ты! От плеча до локтя мякоть руки разорвана осколком. Такую рану не враз забинтуешь.
— Потерпи, дружок, потерпи, — прошу его. — Кость вроде цела.
А над нами свистят пули, шуршит смертоносный металл.
— Если есть силы, постарайся проскочить назад, в дом Гиммлера, там потише.
— Прощайте!.. — крикнул Бурко и побежал, держа автомат здоровой рукой.
Он медленно удалялся: то падая, то вновь перебегая. Дом Гиммлера был уже близко. Еще две-три перебежки — и окно рядом. Увидев близкое спасение, Бурко поднялся почти в рост. Я облегченно вздохнул. Вдруг он остановился, неестественно вскинул руки с автоматом и повалился навзничь.
Сердце мое сжалось от боли. Еще об одном: «Был... Жил...» А собирался поиграть нам на скрипке.
Я сделал несколько перебежек. Почти автоматически. Казалось, мне безразлично стало, что тут гуляет смерть. Все мерещился красивый смугловатый молдаванин Бурко...
Добрался до разбитой зенитки. Под ней лежали наши солдаты. Передохнули и — снова по одному вперед.
Скоро продвижение взвода приостановилось. Больше других страдало отделение Зуева. Гитлеровские пулеметы прижали его к земле, ведя огонь по перебегающим солдатам. Создалось невыносимое положение: прижатых на одном месте можно легко уничтожить артогнем. Обезвредить пулеметы было сложно: обстрел, особенно минометами, не прекращался.
С этим отделением находился и Досычев. Он мне потом рассказывал уже, что там произошло, так как я был на левом фланге и подробности видеть не мог.
Когда засекли пулемет, сержант Зуев подполз к своему пулемету, закрепил на нем магазин и бил по гитлеровцам очередями. Скоро немецкий пулемет захлебнулся. Прекратил огонь и Зуев, полежал, подождал, не оживет ли точка вновь. Но тут рядом с ним, задев отделенного, упала мина. Воткнувшаяся в землю, она задымила, но не взорвалась. Это было чудо. Зуев в горячке подхватил пулемет, стремительно отбежал вперед на добрый десяток метров. Потом упал и оглянулся на дымившуюся мину.
И в этот момент разрывная пуля попала ему в голову. Досычев подполз к другу и попытался взять пулемет, сделать это было нелегко, так крепко держался убитый за него. Досычев взял командование отделением на себя.
Мы бились на площади не меньше четырех часов. Даже больше. С невероятными трудностями продолжали преодолевать оставшееся до рва расстояние. На пути — разбитые зенитки, врытые самоходки. Изуродовали их наши славные артиллеристы. Сколько тем самым жизней сберегли.
Из бойниц в замурованных камнями окнах рейхстаг поливает огнем. Бьют снайперы.
Канал все ближе, мы настойчиво передвигаемся к нему.
Скоро почти весь взвод оказался возле канала. Через него положены металлические балки. Теперь необходимо переправиться на ту сторону.
Подползает сержант Лосев и докладывает:
— Все здесь, товарищ лейтенант, кроме Бурко.
— Бурко погиб, — сказал я, выслушав его доклад.
— Еще трое раненых. Один дальше идти не сможет, а двое ничего.
— Передохнем и перемахнем на ту сторону, — сказал я. — Перебежим по мостику.
Перекинутые через ров балки не на уровне земли, а ниже метра на полтора. Согнувшись, можно перебегать. Так часть солдат и поступила. Некоторые переплывали канал. Я и несколько солдат, а также Лосев, полусогнувшись, подошли к мостику. Я стремглав побежал по балкам. Проскочил за один вдох и, не добежав до края, спрыгнул вниз, оглянулся назад. За мной бежали другие.
Поверх голов — свист пуль. Вот последний благополучно спрыгнул ко мне.
Не терпится хоть мельком глянуть на рейхстаг с близкого расстояния. Смотрю, согнувшись, бежит по рву Досычев. С ним — рядовой из отделения погибшего Зуева. Как я им обрадовался!
— Ну, что, Коля, с первым успехом? Вот он, рейхстаг. Хотел на него взглянуть и к вам наведаться. Как дела на фланге, потери какие?
— Раненые есть, тяжелораненые тоже.
Ребята отрывали углубления в скате рва. Досычев ушел, имея наказ быть готовым к штурму.
Рейхстаг в ста двадцати — ста тридцати метрах, как говорится, рукой подать. Но это будут трудные метры.
Чуть приподняв голову, я решил рассмотреть его лучше. Видны заложенные камнем большие окна с узкими бойницами. Огромное здание покоится на высоком, из тесаных камней, фундаменте. В рейхстаг ведут ступени, оканчивающиеся площадкой с массивными колоннами. Верх его венчает купол, фасад сильно изрыт снарядами.
Все это охватил одним взглядом, запомнил. Да, рейхстаг живет огнем и неизвестностью.
Ждем сигнала на штурм. Минут сорок, как мы во рву. Вдруг стал слышен полет снарядов. В ту же секунду они разорвались впереди. По рейхстагу и площади произведен короткий артналет. Едва он стих, как по исходному рубежу прокатилось «Ура!», и могучая сила подняла всех на штурм.
Спустя столько лет трудно описать подробно все, что произошло за короткие секунды атаки. Говорят, что некоторым удалось тогда добраться до ступеней рейхстага. Это не лишено основания. Кто-то пал на ступенях. Но встреченные губительным огнем гитлеровцев, мой и другие взводы откатились в ров. Единицы остались немного впереди, кто сумел найти укрытие.
