Мальчишки, мои товарищи - Крапивин Владислав Петрович (книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
Здание мельницы было громадным и, наверно, сплошь набитым мешками с мукой. И можно было напечь из этой муки тысячи буханок. Или миллионы. Чтобы увезти хлеб к магазину, придется вызывать целый поезд повозок. Сонные кобылы неторопливо потянут скрипучие телеги с деревянными ларями, от которых пахнет теплыми булками…
Маленький, черный как цыганенок, Южка – сын нашей соседки – увидев повозку, всегда говорил:
– Опять повезли целую халабудину.
Что такое “халабудина”, никто не понимал, но Южку не спрашивали. Он все равно не отвечал, только следил за повозкой большущими серо-коричневыми глазами…
А может, голуби все-таки прилетят?
Я затряс головой, чтобы не слипались глаза, и спросил:
– Если много настреляем, Южку позовем?
Пашка не ответил, а Стаська снова заворочался и сказал:
– А что ему делать? Что он умеет-то?
– А чё ему уметь надо? – спросил Пашка.
– Ну, птиц щипать, костер зажигать…
– Есть-то он умеет, – сказал я.
Стаська рассудительно заметил:
– Это все умеют…
В эту секунду что-то зашумело, захлопало в воздухе, и стая сизяков спланировала на пустырь. Они тут же разбрелись и стали тюкать клювами землю, словно маленькие курицы.
– Не стрелять. Я первый, – сдавленным шепотом приказал Пашка. Он знал, что делать, он был лучший стрелок. Я видел, как он плавно оттянул резину рогатки, заряженную железной шайбочкой.
Я выбрал себе большого ленивого сизаря у края пустыря и начал целиться из рогатки, которую Пашка дал вместо моей. В середину стаи стрелять было нельзя – всех распугаешь.
Теперь я не думал о похлебке. Я забыл про все. Размытое желтое солнце смотрело сквозь листья акаций так же, как смотрит оно сквозь лианы, когда охотники караулят в тропиках неведомого зверя. И ветер шелестел таинственно и приглушенно. И каждая жилка была натянута у меня. словно резина рогатки.
И вдруг громкий щелчок вскинул стаю, поднял, закружил в поднимающемся вихре. Через несколько секунд лишь пыль висела над пустырем, да тихо падали темные перья.
– Бал-да! – отчаянно сказал Пашка. – Урод косорукий!
Он вышел из кустов. Все было кончено, стая не вернется очень долго.
Я понял, что Стаська не выдержал и выстрелил раньше Пашки. И промазал, хотя и лупил, конечно, в самую гущу. И правда, урод настоящий.
– Айда домой, Алешка, – сказал Пашка.
Стаська пошел сзади. Он, кажется. не был особенно смущен.
– Думал, сразу двух уложу, – объяснил он.
Пашка плюнул.
Мы уже хотели подняться на рельсовую насыпь, но Пашка взял меня за рукав. Что-то зашуршало за кустом.
– Поглядим.
Там лежал моток перержавевшей колючей проволоки. Белая птица билась в железных цепких когтях.
Это был голубь. Белый голубь с рыжими подпалинами на крыльях. Сначала я подумал, что это пятна ржавчины. но оказалось – просто коричневые пятнышки. Царапая руки, мы освободили голубя. Одна лапка была у него в крови и нелепо торчала в сторону.
–Эх, маленький он, – вздохнул Стасик. – Фигу из него сваришь. Облизнуться только.
Пашка медленно поднял на него глаза.
– А кто тебе его даст варить, косолапина?
Стаська вдруг напыжился и покраснел.
– А кто его подстрелил?! – тонким голосом закричал он. – Кто?! Ты, да?!
Я с удовольствием подумал, что сейчас Пашка даст мне подержать голубя, а сам займется Стаськой. Худой, жилистый и быстрый, он так отделает рыхлого Стаську, что тот, бедняга, будет драпать в своих бархатных штанах без оглядки.
Но Пашка вдруг усмехнулся и спокойно сказал:
– Никого ты не подстрелил. Тут кровь старая, запеклась уже. Он сам в проволоке запутался. Гляди лучше. А в той стае ни одного беляка не было…
Стаська сразу успокоился: не его добыча. значит, и шуметь нечего.
Пашка осторожно потянул голубиную головку за клюв.
– Голубка, – объяснил он мне. – Раз голову плавно вытягивает, значит, голубка.
Он все знал, этот Пашка.
Стасик спросил:
– На кой она тебе?
– А приручу! – вдруг весело решил Пашка. Голубятню сделаю, чужаков приманивать буду. Серега Тощев за чужого голубя тридцатку выкупа берет. Я тоже так могу.
– Тридцатку? – не поверил Стаська.
– А ты думал!
– Десять раз можно в кинушку сходить, – подсчитал Стаська.
– Можно на базаре полбуханки хлеба купить, – сказал я.
– Можно, – сказал Пашка. – А еще сейчас пирожки с горохом продают. – Он вздохнул и погладил перья голубки. Она сидела смирно.
– У нас вчера дома тоже пирожки с горохом жарили, – сообщил Стаська.
– Жмот, – сказал Стаська. – Не мог хоть один вынести.
– Нам дома всего по пять штук на каждого досталось, – Стаська растопырил пятерню. – Думаешь, много? Я бы еще столько же съесть смог…
Пашка вытянул губы трубочкой:
– Тю-ю! Я бы ведро смог…
Не знаю, почему он не сказал “сто штук” или “десять сковородок”, а сказал “ведро”, будто разговаривали о молоке или каше. Но я сразу как бы по-настоящему увидел наше эмалированное, с темной вмятиной ведро, полное маленьких продолговатых пирожков. Они поднимались над краями круглой горкой, тугие, с коричневой подрумяненной корочкой и горьковатой – я даже вкус почувствовал – гороховой кашицей внутри. Эта начинка пахла укропом.
Я проглотил слюну и сказал:
– Пошли уж…
Утром разбудил меня Стаська. Он пропел в ухо:
– Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой!..
Он был уже в простых, а не в бархатных штанах и босиком. Похож на нормального человека.
– Шляешься по чужим квартирам без разрешения, – для порядка сказал я.
– А я стучал. Ты дрыхнешь, не слышишь… айда, голубку поглядим.
Я вскочил. Сразу вспомнил, что живет у Пашки в дровянике белая птица, о которой надо заботиться. Как бы Пашка не проспал. Еще забудет покормить…
Пашка не проспал.
Он был в дровянике.
Он стоял над открытой клеткой.
Голубка лежала на земляном полу кверху лапками. Одна лапка по-прежнему торчала в сторону. Пальцы с коготками были окостенело согнуты.
Стаська левой пяткой почесал правую ногу и сказал:
– Капут… С чего это она? Из-за лапы, что ли?
Пашка, не оборачиваясь, ответил:
– Наверно, внутри какое-то повреждение… Даже зёрна не склевала.
Стаська большим пальцем ноги шевельнул мертвую птицу.
– Лучше бы вчера сразу башку открутить да изжарить.
– Чё после времени-то причитать, – хмуро ответил Пашка.
Я сел на корточки и поднял голубку. Она была твердая, как чучело, и жесткие крылья сложились не сразу. Только головка с полуоткрытым клювом и затянутыми пленкой глазами свободно болталась на жиденькой шее. Я спрятал головку под крыло.
Пашка и Стасик молча смотрели на голубку.
– Я ее возьму?
Пашка дернул острым коричневым плечом.
– Бери… Зачем?
– Так…
– Лучше нашему Ваське отдать, – заметил Стасик. – Он хоть сожрет, польза будет…
Пашка сказал с неожиданной злостью:
– На помойке крысы гуляют, а ваш Васька дрыхнет на крыльце круглый день.
– Лодырь он, – согласился Стаська.
Я вышел из сарая и свернул за угол дома, где репейник и чертополох были как настоящие джунгли. Но за этими джунглями, у забора, была полоска невысокой травы.
Листья уже чуть подсохли, стали жесткими и царапали руки и плечи, когда я пробирался к полянке. Противно липла к лицу паутина.
Я выбрался на траву, сорвал большой полу-увядший лопух, завернул голубку. Получился небольшой серо-зеленый пакет. Потом я оторвал от старого забора похожую на плоский штык щепку.
И стал рыть землю.
Щепка быстро обломалась и затупилась. Я налегал на нее и уже загнал в ладонь две занозы, но только чуть-чуть разрыхлил почву.
Лоб у меня взмок. Солнце поднялось высоко и жарило спину. Все-таки знойный он был, август сорок четвертого года…
Какие-то липкие мухи надоедливо кружили у лица. Саднящая боль в руке сделалась сильнее, и я решил вытащить занозы зубами, но ладонь оказалась в земле. Я сунул ее в карман, чтобы вытереть о подкладку. В кармане пальцы зацепились за какие-то травинки. Это были остатки укропа, который я заранее нарвал вчера для похлебки.