Радуга просится в дом - Дроздов Иван Владимирович (серии книг читать бесплатно .txt) 📗
Тут он по обыкновению делает перерыв, но только для того, чтобы справиться с приступом волнения. Склоненная набок голова дробно покачивается, точно Саблин захватил зубами гвоздь и силится его выдернуть.
— Эп-эп… Эп-пигоны, черт бы нас побрал!.. Копируем друг друга, сдираем нещадно, а до остального — трын-трава. Что скажут о нас, что подумают потомки! Н-н-никому нет дела! — Саблин ругает не автора, а себя, всех писателей-современников. Прочитанную вещь он забывает, она служит ему толчком, поводом для длинного и страстного монолога «О литературном мелководье, холодном штампе, о волнах какого-то неслыханного меркантилизма». Кончает он всегда буйно, неистово. Мучительно «дергая гвозди», багровея до последней крайности, он поднимает кверху кулаки и кричит: «Т-т-олкуем о месте литературы в жизни! Где оно, наше место? В драке!.. Дай по морде реализму или признанному гению, тогда тебя услышат, о тебе скажут: «Новатор!».
О племяннице Белов не думал. Вспомнил о ней, когда в небе появился самолет.
— Летит, Павел Николаевич, смотрите!..
Действительно, в просвете между облаками появился «АН-10» — толстобрюхий, сереброкрылый. Не прошла и минута, как самолет, разрывая воздух четырьмя спаренными винтами, рулил по летному полю. Остановился посредине аэродрома. Катя и Павел Николаевич пошли навстречу пассажирам. Они видели, как от толпы отделилась высокая девушка с красной сумкой через плечо и побежала по мокрой от дождя бетонной полосе.
— Майя! Вон Майя! — сказал Павел Николаевич, показывая на девушку, и в знак приветствия поднял руки.
Туфли-лодочки, как перепелки, летели над бетонкой. Узенькая коричневая юбка мешала бежать, светло-желтая кофточка раздувалась парусом. Когда Майя была уже в нескольких шагах, Катя разглядела маленькое круглое личико девушки и высокую копну коричневых волос.
— Дяденька Павлик!..
Майя бросилась дяде на шею. Правая нога, как у шалуна-мальчишки, вскинулась назад, да так резко, что туфля слетела с нее и упала возле Кати. Когда порыв родственных чувств схлынул, девушка вставила ногу в туфлю, повернулась к Кате. В замешательстве задержала на ней взгляд выпуклых синих глаз. Взглянула на Павла Николаевича, потом снова на Катю. Кокетливо спросила:
— Это моя тетя? Донбассочка?
Павел Николаевич взял за руку смутившуюся Катю, подвел к ней племянницу.
— Катя Соловейко — студентка института. Ты будешь жить с ней в одной комнате.
Пожимая руку москвички, Катя испытывала неловкость. Красота Майи, ее тонкий, со вкусом подобранный наряд подчеркивал неказистость Катиного вида, провинциальность ее туалета.
На обратном пути говорила одна Майя. Она смотрела по сторонам, разглядывала каждый дом. Город ей понравился.
Глава вторая
1
«Дорогая сестра!
Кажется, впервые вынужден писать тебе неприятное письмо. Майю я устроил, как ты и просила, в студенческом общежитии. В первые дни все шло хорошо: она готовилась к экзаменам, ходила с девочками ко мне в гости, отчитывалась. Но уже через несколько дней из Москвы прилетел какой-то Ян, назвавшийся дипломатом: дядя лет тридцати, черный, с усами. Я видел его, и он показался мне одним из тех циников, которые с наглым видом слоняются по улицам, сорят деньгами сомнительного происхождения. В Углегорске «дипломат» остановился в лучшей гостинице, снял двухкомнатный номер. Майя тайком перешла к нему. Я дважды выдворял ее из номера, грозил Яну сообщить о нем в милицию, но угрозы мало помогали. Майя лишь на время его покидала, но затем он снова отвлекал ее от занятий. Катя Соловейко — девушка, о которой я тебе писал, — подбирала Майе учебники, договаривалась о консультациях, но Майя не брала в руки книги и не ходила к преподавателям. В бегах за Майей мы с Катей сбились с ног. Почти каждый день Катя, эта славная девушка, звонила мне, и мы принимались за новые поиски. Словом, кое-как Майя сдавала вступительные экзамены.
Наконец Ян улетел. Дела пошли у Майи лучше. Уже готовилась сдавать последний экзамен по русскому языку и литературе, но на беду снова в Углегорске появился Ян. Накануне решающего дня тайком увез Майю в Приморск, на берег моря. Ко мне является Катя, вся в слезах, сообщает: Майя на экзамен не пришла. Ты, конечно, понимаешь мое состояние. Звоню в Приморск — нет Майи. Туда, сюда — нет Майи. Проходит два часа… три… Является. Вид ужасный: растеряна, непричесанна. Из Приморска добиралась попутным грузовиком. «Дипломат» бросил ее на пляже, а сам сел в самолет и улетел в Москву.
По положению, абитуриент, не явившийся на экзамен, механически выбывает из игры. Но я ходил к ректору, просил за Майю. Ребята уже дописывали сочинение, когда ее посадили за стол. Правда, сочинение она написала неплохо, но ее поведение стало известно многим преподавателям института.
Подумай над всем происшедшим и сделай вывод. Может быть, тебе следует приехать сюда и первые месяцы учебы пожить с Майей. Словом, смотри, как будет лучше.
Прости за неприятные вести. Когда я писал письмо, мне казалось, что я выполняю роль почтальона, несущего в дом беду. Но я бы не выполнил свой долг, не сказав тебе правду.
Будь здорова, Зина!
Это письмо Белов написал в день, когда Майя сдала последний экзамен.
2
С 20 августа по 1 сентября — счастливейшие дни для сдавших экзамены и зачисленных в институты. Почти все они устремляются по домам, чтобы привезти родителям самую большую радость в своей жизни, чтобы пройти гоголем по родной улице, вызывая зависть друзей и подруг.
Майя Златогорова тоже собиралась домой, но ее радость омрачалась тревогой: не написал ли дядя Паша письмо матери? Мама страдает экземой, болезнь на нервной почве, и все близкие и родные берегут покой Зинаиды Николаевны. Знает ли об этом Павел Николаевич? — терзалась вопросами Майя. — Неужели он распишет все мои «похождения» во время экзаменов?
Майя тревожилась за мамино здоровье, но еще больше она боялась отца. Было время, когда Вадим Петрович защищал дочь от придирчивой матери, давал Майе деньги, часто покупал подарки. Но потом, когда Майя стала взрослой и повела свою «самостоятельную» жизнь, отец дважды выходил из себя, избивая дочь. Майя уже тогда «отмачивала» номера. Но те «номера» — ничто по сравнению с нынешним. Если дядя Павел написал родителям письмо — Майе несдобровать.
Страх будоражил фантазию, заставлял напряженно думать. И Майя решила: «А приглашу-ка я домой Катю!.. Отец постесняется заводить ссору при чужом человеке».
И Майя в очередном телефонном разговоре с мамой стала превозносить Катю, просить разрешения пригласить ее в гости.
Разумеется, мама дала согласие. Теперь дело за немногим: уговорить Катю.
— Кать… Катюш… Мама зовет тебя. И папа. Поедем?..
Катя сидит возле окна, читает рассказ Джека Лондона на английском языке. Девушка не хочет отрываться от книги, она дала себе слово до вечера покончить с английским.
— Катя… Кать…
В коридоре раздаются шаги. Слышен негромкий мужской голос:
— Мне Майю… Позовите, пожалуйста.
В чуть приоткрытую дверь просунулись два лица: женское, круглое, обрамленное валиком заплетенных кос, и мужское — остроносое, остроглазое. Супруги Голуб, «англичане» — преподаватели английского языка. За неимением квартиры они временно поселились в студенческом общежитии.
— Девочки, к вам молодой человек!..
— Пусть заходит.
Майя взбила на голове прическу, поправила блузку. Как стояла она у окна возле Кати, так и осталась стоять. От внимательного взгляда не укрылось бы легкое волнение, засветившееся румянцем на Майиных щеках. По голосу она сразу узнала Игоря Гаевого — парня, с которым познакомилась несколько дней назад. Кто он? Студент, рабочий — Майя не знала, но от всех других ребят, заходивших в общежитие девушек, Игорь отличался неюношеской сдержанностью и атлетическим сложением. Катя тоже с ним познакомилась и тоже относилась к Игорю с уважением. Она понимала: не появись у них Майя, не пришел бы Игорь. На фоне озабоченных, вечно занятых девушек-студенток Майя засветилась ярким огоньком, привлекла к себе взоры молодых людей, которые раньше не удостаивали своим вниманием студенческую обитель. Майю спрашивали часто, даже в те дни, когда рядом с нею находился Ян. Где-то на улице, в кафе, магазине она успевала переброситься взглядом с интересным парнем, завязать знакомство. За ней, как нитки за иголкой, тянулись и тянулись ребята.
