Третья Варя - Прилежаева Мария Павловна (книги серия книги читать бесплатно полностью .txt) 📗
— А мы кто? Ну? Немного догадки…
— Куртка выдала, — сказал агроном. — Ленинградец, верно, и не загорел еще, верно…
«Газик» вылетел из дубового леса и спустился в низину. Дорога, развороченная грузовиками, стала труднее, почти непроезжей. В грубоких колеях стояла жидкая грязь. Чавкала под колесами, летела ошметками в стороны. Вдруг забьет, как из шланга, фонтаном. «Газик», напрягая силы, кряхтел.
— Черт, забуксуешь, чтоб ему!.. — выругался агроном. — Извините.
— Ничего, — сказал дед.
Пока «газик» выбирался из грязевой лужи в полметра глубины, полкилометра длины, они напряженно молчали. Такого грязевого разлива Варя еще не видала! Выбрались. Обошлось без буксовки.
Агроном остановил машину, выскочил поглядеть, что стало с кузовом. Что стало с лазоревым кузовом! Где небесная его голубизна!
— Надо было в объезд, — сказал агроном, надвинул шляпу на лоб, влез в машину и погнал как сумасшедший по ровненькой, словно катком выкатанной, зеленой равнинке. Такой чистенькой, гладкой, будто и не было только что чавкающей топкой низины позади.
— Немного наб-лю-да-тель-но-сти! — напевала Варя.
— Удивляюсь, что в дачах? — сказал агроном. — Чепуха на постном масле!
Вот что, он их принял за дачников!
Среди дачников встречаются плохие и хорошие, умные и неумные, ничем не знаменитые и выдающиеся люди, но агроном из колхоза «Привольное» к данникам как таковым относился со скукой.
Пусть это был предрассудок, агроном пренебрегал данной категорией советских граждан. Он считал их какими-то ненастоящими гражданами, прозябателями. Извините, конечно…
— Дана задача, — сказал дед, — двое граждан в летнюю пору приезжают из Москвы в живописное село на Оке. Зачем? Решение первое — дачники. Классический пример шаблонного мышления.
— Отпадает? — спросил агроном, столкнув со лба шляпу назад.
— Ох, и хочется знать, зачем двое граждан приехали из Москвы в живописное село на Оке! Не на дачу — зачем же? Зачем же? Зачем же? — дразнила Варя, веселясь и прыгая на заднем сиденье.
— Зачем же? — равнодушным тоном повторил агроном.
— О Клавдии Климановой слышали? Вот вам!
Он так круто обернулся, что Варя едва успела откинуться на заднюю спинку. Машина вильнула. А как раз яма. Он едва не свалил машину в яму, только его водительская квалификация спасла их от аварии.
— Едем к Климановой Клавдии, да, — сказала Варя.
Он рванул тормоз. Машина стала. Он сдвинул шляпу на лоб, оперся локтями на руль и изумленно деду:
— Фантастика?
— Не фантастика. Мы едем к Климановой Клавдии, — сказал дед.
Хорошо жилось до войны в селе Привольном Климановым! Справный был дом, залюбуешься. И что редко, что в наше время почти исключительно — вся семья вместе, никто не убежал из колхоза.
Бегут из разоренных колхозов. В Привольном перед войной колхоз жил небедно. Во владении богатейшие заливные луга. Пашни близкие. Скотина ухоженная. Председатель не вор, не дурак. И не пьяница. Оттого и колхозники жили с достатком.
И Климановы жили ладно и дружно, крепкой, работящей семьей. Отец работал конюхом. Когда в двадцать девятом в Привольном обобществляли хозяйство, свою животину на колхозный двор свел, так и остался при конях. Спросите любого, никто не скажет о Климанове худо. Обыкновенный колхозник, речей не умел говорить, наград и отличий за трудовую жизнь не добился — работал на совесть, только и всего. А это много — работать на совесть! Если бы все-то на совесть работали! И еще — плохого людям не делал. Не любил делать людям плохое.
О сыновьях тоже худа не скажешь. Сыновья росли трезвые. Отца и мать уважали. Правда, люди говорят: «Женятся — переменятся». Но это когда-то… А пока холостые, ребята не стремились покинуть отцов дом в Привольном. Один после армии работал механиком в тракторном парке, другой — учеником кузнеца.
А радостью дома, баловницей, общей любимицей была дочка Клавдия! Клавдюшка! Хохотунья, певунья, танцорка. Но главное не в том, что танцорка, а что в весну перед войной окончила районную десятилетку по признанию педагогического совета отлично. Отличницу собирались провожать в институт, в Московскую имени Тимирязева сельскохозяйственную академию. Учителя предсказывали Клавдии победу в науке. Учителя — фантазеры: «Вот такой-то мой ученик или такая-то ученица — будущая звезда и талант — совершит что-то из ряда вон выходящее, и моя педагогическая деятельность осветится особым, возвышенным смыслом…»
Клавдия не успела отличиться в науках. Началась война. Отца и сыновей Климановых взяли в армию в первые дни. Позже и Клавдия ушла добровольно на фронт.
Агроном нажал на педаль, «газик» взревел. Агроном обращался с ним без церемоний. Но с доверием. И «газик» его не подводил. Мягко бежал да бежал луговой дорожкой. Луг сверкал и искрился от еще не просохшей росы…
— Откуда я про Климановых знаю? — гоня машину луговой дорожкой, продолжал агроном. — Откуда я знаю? Зайдите в наш клуб… Спокойно, не дрейфить, Малыш! Нормально, Малыш!
Последние слова относились к машине. Дубовый лес, и низина, и миленькая луговая дорожка давно позади. «Газик» осиливал гору, довольно крутую гору, и весь вздрагивал, тяжело и натужно дыша. Человек за рулем подался вперед, весь тоже напрягся. Дед с любопытством глядел на него, на его сжатый рот.
«Газик» взял гору. Агроном ослабил руки на руле, отдыхал, распустив плечи.
— Классически водите, хотя и недавно, — сказал дед. — Отец водитель?
— И это угадано, — послушно согласился, словно сдался, агроном. — Водитель. На самосвале. На стройке. А я по сельскому хозяйству. Случайно.
— Семена гороха с поездом тоже случайно?
— То для опыта… Стипендию отработаю, там поглядим. А может, увлекусь.
— А вы уже увлеклись! А вы уже увлеклись! — хлопая в ладоши, кричала Варя.
Ей очень хотелось, чтобы он увлекся, вырастил рекордные урожаи своего сверхособого гороха, прославил Привольное… Незаметно они отмахали двадцать пять километров. Нырнули в овраг, поднялись, пересекли празднично зеленеющее молодыми всходами поле, над которым громко ликовали хоры утренних жаворонков, и глазам открылось Привольное. Оно вытянулось километра на два вдоль Оки. На той стороне, на высоком берегу, стеной стоял сосновый мачтовый лес.
— Вот что здесь, какой Шишкин! — сказал агроном. — И Левитана найдете. А импрессионизм? На каждом шагу!
— Скажите пожалуйста! — покачал головой дед и снова поглядел на него с любопытством.
«Газик» вбежал в село, остановился против проулка с яблоневыми, белыми от цвета садами позади изб.
— Приехали, — сказал агроном. — Третья по счету изба-пятистенка — бывший климановский дом. Откуда я знаю? Интересовался Климановыми, поскольку в клубе у нас… Теперь правление колхоза старейшую колхозную докторшу Авдотью Петровну тут поселило… А что Клавдия вернулась… не знаю. На фантастику смахивает. Правда, я больше в полях… На селе-то, если не вымысел, наверно, слышали. В правление скатаю, вернусь за информацией. До встречи! Пока!
Он приподнял шляпу. Малыш его фыркнул газом и умчался.
— Итак? — сказал дед.
Дед волновался. Варя поправила рюкзак на спине и ободряюще сказала:
— Пошли!
В проулке было безлюдно и тихо. Только пели где-то во дворах петухи. Третья по счету изба-пятистенка под красной железной крышей выходила крылечком в палисадник с живой изгородью из акации. Длинные рябинки стояли под окнами. Варя и дед поднялись на крыльцо, дед постучал. Никто не ответил.
— Дед, ты не видел ее никогда?
— Нет.
— Как же мы узнаем ее?
— Узнаем уж как-нибудь.
Дед толкнул дверь, они вошли в просторную комнату с большой русской печью в правом заднем углу. Вдоль передней стены, как в крестьянских избах, тянулась широкая лавка, перед лавкой — ненакрытый, чисто вымытый стол. Варя не успела как следует оглядеть обстановку, из соседней комнаты раздался голос: «Кто там?» — и на пороге появилась моложавая миловидная женщина с пучком светлых мягких волос, вся легкая, светлая.
