Повести и рассказы - Халфина Мария Леонтьевна (книги хорошего качества .TXT) 📗
Бежала налегке. Через плечо связанные ремнем чемодан и тючок с постелью, в одной руке дорожная сумка, в другой — главное ее достояние — старенькая малинка «Ундервуд».
Через полгода родился Сережка. Стало легче — отпутила смертная тоска, притупилась боль. Нужно было работать, очень много работать, чтобы Сережа ни в чем не нуждался, чтобы у него было все, что имеют другие, отцовские дети.
Как следует обжиться на новом месте Лидия Павловна не успела. Началась война. Эвакуация волокла ее с пятилетним Сережей на руках от Киева до Омска. В Омске их с эшелона сняли. Сережа бредил, задыхался, а на последнем перегоне затих, перестал плакать и просить водички. Двое суток Лидия Павловна просидела на ступеньках крыльца детского изолятора. Из-за строжайшего карантина родных дальше крыльца не допускали.
К концу третьих суток к ней вышла пожилая нянечка и сказала, что дыхание Сережи прочистилось, только что он поел каши, выпил полстакана киселя, дай бог не сглазить, доктор сказал: похоже, парнишка все-таки выживет… Лидия Павловна не заплакала, не сказала спасибо за добрую весть. Она закрыла глаза и прислонилась к перилам крыльца. Потом поднялась и пошла в город искать работу и хоть какое-то пристанище, чтобы было куда выписать Сережу из больницы, если он все-таки выживет.
В тот же день ее взяли машинисткой на большой машиностроительный завод и койку дали в рабочем общежитии. В коллективе ее очень ценили за грамотность, за мастерство, за ровный, ласковый характер, за ненавязчивую готовность помочь любому в трудную минуту.
После болезни Сережа стал совсем тощенький и прозрачный. Спасти его могло одно — хорошее питание. Прокормиться машинкой в те трудные времена было невозможно.
Лидия Павловна ходила на разгрузку вагонов, расчистку путей от снега, потом ей подвернулась постоянная, очень выгодная работа.
Жена старого профессора, эвакуированного из Ленинграда, пожилая, рыхлая женщина, пригласила Лидию Павловну через день по вечерам «помогать ей по хозяйству». Называть Лидию Павловну приходящей домработницей у деликатной профессорши не поворачивался язык.
Вскоре она порекомендовала Лидию Павловну еще в два дома. В конце концов распределились все вечера недели, и выходной день был полностью загружен. Работой это Лидия Павловна очень дорожила. Хозяйки не только позволяли приводить с собой Сережу, но и усиленно его подкармливали.
Прошло несколько лет. Сережа пошел в школу, и через него Лидия Павловна познакомилась со старенькой учительницей Анной Алексеевной.
На окраине города у Анны Алексеевны была небольшая квартирка. Сама она занимала спаленку, а проходную столовую сдала Лидии Павловне. Вскоре они стали жить одной семьей.
Лидия Павловна привела в порядок старый, запущенный домишко, разработала давно заброшенный огородный участок — он для их маленькой семьи стал важным подспорьем.
Всем своим одиноким, истерзанным сердцем привязалась она к чужой доброй старухе, ходила за ней, как родная дочь ходит за больной матерью. А потом, когда пришел неизбежный срок, схоронила, оплакала, и родная могила еще крепче привязала ее к новому гнезду.
Учился Сережа неровно. В начальных классах он мог служить натурой для плаката «Пионер — всем детям пример». А в шестом классе вдруг задурил и настолько, что на педсовете дважды ставился вопрос о его пребывании в школе. Седьмой он все же закончил с хорошими оценками и с пятеркой по поведению, а в восьмом опять вышел из колеи.
А для Лидии Павловны целью и смыслом жизни было «создать для Сережи условия», «вывести в люди», «дать ему высшее образование».
Жилось трудновато, но все же жили они не хуже людей. Теперь Лидия Павловна уже не ходила по домам «помогать по хозяйству». Кормила машинка. Заказов было в избытке. За ценой она не гналась, а качество давала отличное. Как бы поздно, засидевшись над уроками, ни ложился Сергей спать, из кухни доносился неутомимый стрекот «Ундервуда». Матери всегда нужно было закончить «очень срочную работу».
Сережа никогда ничего не просил, но мать не могла видеть его голодных, упрямо-печальных глаз, когда он чего-нибудь очень хотел. И всегда в нужный момент у него появлялось все необходимое, о чем он мечтал, что видел он у других мальчиков, тех, у которых были отцы.
Студентом третьего курса Сергей женился. Неразумный шаг, но что поделаешь? Первое, настоящее чувство. Сережа никогда в этих вопросах не проявлял легкомыслия.
Втайне Лидия Павловна давно мечтала о том дне, когда Сережа «встанет на ноги» и приведет в дом молодую. Она даже имя для будущей милой невестки подобрала. Оленька или Наташа… а еще лучше Любушка… Любаша — скромная, застенчивая, ясноглазая. Войдет и будет называть мамой.
На деле все получилось несколько по-иному. В комнату уверенно и без тени смущения вошла тоненькая интеллигентная дурнушка с очень красивыми неласковыми глазами.
И имя у нее было какое-то холодноватое, не очень милое — Лариса.
Со свекровью она держалась в меру приветливо и называла ее по имени и отчеству.
Лидия Павловна ничем не проявила своего разочарования. Невестка была трудолюбива, чистоплотна, экономна — качества в молодой женщине ценнейшие, а главное — она любила Сережу.
Что еще нужно матери? Вот только, обращаясь к Ларисе на «ты», Лидия Павловна на первых порах ощущала какую-то неловкость.
Но потом ничего, привыкла. Молодые поселились в маминой спальне, а мама перебралась в проходную столовую.
Поднималась она в шесть часов утра. Нужно было успеть прибрать в доме, приготовить для ребят горячий завтрак и обед. Самой ей дома обедать не приходилось. Комбинат, где она продолжала работать, находился в Новом городе. Трамвая в их сторону еще не проложили, а пользоваться автобусом она считала для себя недопустимым расточительством.
Ровно в восемь она будила молодых и легкой трусцой бежала на службу.
А вечером, прибежав домой, спешила переделать всю «черную» домашнюю работу: вытопить печь, постирать, вымыть пол.
К приходу молодых в маленьких теплых комнатка; царила свежая, всегда словно предпраздничная чистота на кухонной плите, источая аппетитные запахи, ждал горячий ужин. За ужином Сергей рассказывал, как прошел день. И хотя для матери в его рассказе уже не все было понятным, она могла слушать его без конца. Что-нибудь, тоже очень интересное, добавляла немногословная Лариса, потом и Лидия Павловна рассказывала с своих служебных делах.
У нее на работе почему-то всегда случалось много забавного, а посмеяться Ермаковы любили. Даже несмеяна Лариса нет-нет да и зазвенит своим негромким мелодично-хрустальным смехом.
Этот час драгоценного отдыха за семейным столом был наградой за длинный, утомительный день. После ужина молодые садились за книги, а Лидия Павловна помыв посуду и поплотнее прикрыв дверь, чтобы не мешать детям заниматься, примащивалась за кухонным столом со своим дряхлым «Ундервудом».
Лишняя копейка теперь стала еще нужнее.
Питание ребятам требовалось хорошее: ведь они так много работали, а у Ларочки то туфлишки прохудились, то платьишко ей к празднику нужно сшить.
У молодых на долгие годы вперед все было строго спланировано: когда они окончат институт и на какой завод добьются назначения; к какому сроку Сергей на этом заводе сможет создать свою экспериментальную лабораторию; когда произведут они на свет первого сына.
И вот в этом-то, последнем пункте плана они просчитались. Запроектированный сын решил появиться на свет значительно раньше намеченного срока. Были упреки и ссоры, были неумелые попытки избавиться от беды, но истекли все сроки, и пришлось готовиться к встрече незваного гостя. На супружеском совете молодые решили: выход один — маме придется оставить работу.
У Лидии Павловны оборвалось сердце, когда ее познакомили с этим решением.
— Вы с ума сошли, ребята?! — Она растерянно переводила взгляд с невестки на сына. — Как же мы будем жить? И потом… мне же пенсию могут дать…
Молодые невесело молчали.
— Да и совсем не обязательно бросать работу… — ободренная их молчанием, заспешила мать. — Вы не бойтесь, я управлюсь. Он вам не будет мешать, я сама буду его в ясли носить…
