Т. 4. Сибирь. Роман - Марков Георгий Мокеевич (читать книги онлайн бесплатно полностью .TXT, .FB2) 📗

Ну, в общем, получалось так: в этот час лучше всего ей оказаться одной и уж, во всяком случае, не в доме или овине Лукьяновых.

Существовал еще один выход: пока там староста с урядником судят-рядят о ее судьбе, кинуться ей в сторону, проулком, мимо дома Лукьяновых, выйти за село — и подай бог ноги. Вы меня не видели, я вас не знаю! Но этот вариант показался Кате совершенно неприемлемым. Уж тут Маше Лукьяновой вовсе не отвертеться. Начнут ее допрашивать, в доме Лукьяновых непременно произведут обыск, и результат будет тот же: бумаги профессора Лихачева попадут в лапы полиции. «Нет, нет! Скорее, как можно скорее оказаться одной и вдали от дома Лукьяновых», — сказала себе Катя.

— Ну вот что, Машенька: ты оставайся с Тимой, а я вернусь туда, на село, — спокойно, подчеркнуто спокойно проговорила Катя, кося глаз на проулок, по которому вот-вот из-за угла могли показаться урядник и староста с понятыми.

— Да ты в уме, Кать, или нет?! Разве можно тебе сейчас туда идти? — округляя от удивления глаза и всплескивая руками, воскликнула Маша.

— Никак туда нельзя идти! Ни в коем разе, Катя! — запротестовал и Тимофей, гремя своими костылями. — Давай увезу тебя сей же миг к овину.

— Я сделаю, как решила, — твердо сказала Катя. — Если вас начнут допрашивать, без меня вам легче отговориться. Пришлая, мол, беженка, и все… — Катя ловко изогнулась и, опершись на головки саней, выпрыгнула на дорогу.

— Сумасшедшая! Совсем она спятила! — Маша хотела выпрыгнуть из саней вслед за Катей, но та, увидев это, вскинула руки и, как бы останавливая Машу, сказала:

— Умоляю тебя!

Это было сказано так проникновенно, что Маша откинулась назад, а Тимофей дернул вожжами, подгоняя коня.

— Не тронь ее, Маша. У нее свое размышление.

Когда полозья саней взвизгнули оттого, что конь перешел на рысь, Катя оглянулась. На всю жизнь ей запомнилось лицо Маши. Глаза ее блестели от слез, полные, яркие губы перекосились и дрожали, и вся ее фигура, в полушубке, в пимах и полушалке, была согбенной и скорбной. «Вот чудачка, будто на смерть меня провожает!» — с улыбкой подумала Катя, испытывая радость оттого, что она настояла на своем, что расстояние между ними увеличивается с каждой секундой и, что б теперь ни случилось, она одна ответит за все.

Катя вышла из проулка на улицу Лукьяновки и умерила шаг. Кое-где у домов небольшими группами стояли мужики и неторопливо о чем-то беседовали. «Сходку обсуждают», — подумала Катя. Она не ошиблась в своих предположениях. Подходя к ближайшей группе мужиков, заметила, как те повернулись к ней, а когда она поравнялась с ними, сняли шапки и учтиво поздоровались. Катя отвесила мужикам поклон и пошла дальше.

Думала, что возле второй группы мужиков произойдет то же самое. Но ошиблась. Завидев ее, мужики начали торопливо расходиться, и, когда она поравнялась с колодцем, возле которого они стояли, тут уже никого не было. «Считают, что так безопаснее», — улыбнулась сама себе Катя.

До третьей группы мужиков она не успела дойти. Из дома вдовы Нелиды Лычковой вышли люди. Катя без труда опознала их: староста, урядник в шинели и солдатской папахе, два незнакомых мужика в полушубках и чуть поодаль Лукьянов в своей короткой суконной тужурке. «А где же та эсеро-кадетская особа? Уж она-то мне спуску не даст», — подумала Катя. И едва подумала о Затунайской, как в тот же миг на белом снегу всплыло густое темное пятно. Затунайская шла медленно-медленно, опираясь на трость. Позади нее, склонив подобострастно голову, не шел а точнее сказать, плыл писарь Игнат Игнатович. «Ну что ж, еще разок скрестим мечи, госпожа Затунайская. Важно, чтоб побольше было свидетелей», — с веселым озорством подумала Катя.

И снова она ошиблась. Видимо, заметив ее, Затунайская ускорила шаги, увлекая за собой писаря, и вскоре скрылась за церковью. «К батюшке на обед спешит после тяжелого мордобоя», — усмехнулась Катя, ощущая какое-то поразительное бесстрашие перед предстоящим и веселье.

С каждой минутой промежуток между Катей и мужиками сокращался. Вот до них осталось уже тридцать — сорок шагов. Катя увидела озабоченное лицо Степана Димитриевича Лукьянова. «Неужели он меня выдаст?» — шевельнулась беспокойная мысль. Катя всмотрелась в лицо Лукьянова. Оно было спокойным, как всегда, далее строгим, и в его глазах она не уловила ни малейшего упрека. Урядник шел, шумно отдуваясь. Староста крутил головой туда-сюда. Мужики насупились, прятали лица.

— А вот и барышня! Идет себе и хоть бы хны, — преграждая Кате дорогу, сказал урядник Феофан Парокопытов.

— Как ее, это самое, остановись-ка, — забормотал староста.

Мужики сразу отступили в сторону, давая понять, что они тут ни при чем, их приневолили.

Примкнул к ним и Степан Лукьянов.

— Почему же я должна остановиться? Я иду к сестре в Таежно-Ключевскую волость. Я беженка. Что мне, с голоду помирать прикажете? Я уже без малого две недели в дороге… — Катя проговорила все это запальчиво и таким голосом, когда в каждое мгновение он может перейти на крик.

— Это самое, как ее, смутьянство, — сказал староста и обратился к уряднику: — Объявляй, твое благородие, Феофан.

— Задерживаю тебя, барышня! Завтра придется повезть вас в город. Там их высокие благородия спрос сами спросят, — объявил урядник и отступил на полшага, загораживая Кате путь назад.

— Имейте в виду, с вас строго взыщут за этот произвол. — Катя повернулась сначала к уряднику, потом к старосте, смотрела на них с ненавистью в глазах. — А вам, дядюшка, спасибо за ночлег, за приют, — совсем другим голосом сказала Катя и чуть задержала свой взгляд на Лукьянове.

— Да какое там спасибо! Не за что. Живу с края села, часто у меня путники ночуют. Это вон Феофан вздумал, что ты нам сродственница. Обыск, вишь, ему надо.

Катя поняла, что сказано исключительно для нее, и вскинула на Лукьянова глаза, в которых снова вспыхнули искорки признательности. Урядник помычал, переглянулся со старостой.

— Ну, коли так, слободен ты, Степан. А за ругань твою я еще взыщу с тебя. Ты еще узнаешь, кто есть Феофан Парокопытов… — Урядник погрозил Лукьянову кулаком.

— Ну-ну, постращай еще меня… Я тебе не смолчу. Я тебе тоже так врежу. Может быть, ты кое-что призабыл? Я тебе припомню…

Лукьянов не испытывал перед урядником ни малейшей робости, и Кате показалось, что он сейчас зря задирается. Пусть бы скорее уходил, пока урядник не передумал насчет обыска в доме Лукьяновых. Но Степан почему-то не спешил уходить. По-видимому, ему хотелось знать, как же дальше власти поступят с Катей.

— Теперь, барышня, шагай. До утра у меня в скотской избе под замком посидишь, — сказал урядник, приосаниваясь и все-таки слегка потрухивая. «Толстой-то барыне что? Надоумила, назудила, махнула хвостом — и след ее простыл. А тут отвечай за эту девку. Слава богу, хоть на улице ее встретили, на рожон к Лукьянову лезть не надо», — думал про себя урядник.

— Прощайте, — кивнула головой Катя мужикам-понятым, стараясь еще раз переглянуться с Лукьяновым.

— Бывай здорова, — сказал один из мужиков, чувствуя облегчение оттого, что непривычная и неблагодарная обязанность понятого свалилась с его плеч.

— Шагай, девка, шагай вон к тому дому с синими наличниками, — показывая рукой, куда нужно идти, сказал урядник.

Катя сделала два-три шага, оглянулась. Лукьянов стоял с мужиками-понятыми, они смотрели ей вслед. Чуть подальше от них переминался с ноги на ногу староста Филимон.

Глава шестая

Урядник поместил Катю в просторную избу, стоявшую в углу двора. Когда-то он сам жил в этой избе, пока не срубил крестовый дом. Теперь в этой избе находился курятник. Когда в этом возникала необходимость, содержались телята, ягнята. По полу разбросан ненужный в зимнее время инвентарь: серпы, косы, грабли, колеса от телег.

За печью широкая деревянная кровать с ворохом соломы, прикрытой дерюжкой. Под иконами стол, заставленный чугунками. В избе тепло, припахивает скотным двором, хотя, кроме куриц, квохтавших в курятнике, никакой живности нет. Когда-то изба имела два окна. Теперь тускло посвечивает одно, второе заложено свежими обрубками от бревен, забито досками.