Москва слезам не верит - Черных Валентин Константинович (читаем книги онлайн txt) 📗
– Смотри на это, как на прививку от чумы. – Катерина не в первый раз пользовалась этой формулировкой.
Гога задумался.
– Не очень понятно. Сделать прививку – значит внести себе вместе с вакциной немного чумы. Я слышал и другие аргументы. В партии должно быть как можно больше хороших людей, тогда будет легче бороться с подлецами. Но это утешение, попытка оправдать себя. Ведь ты поддерживаешь этих подлецов своими деньгами, выполняешь их устав, где меньшинство должно подчиняться большинству. А их всегда большинство. Они это умеют организовывать. Так что с прививкой не получается. Катерина, не вступай в партию. Рано или поздно всем им придется отвечать за сделанное.
– Не могут отвечать восемнадцать миллионов, – возразила Катерина.
– Ни судить, ни стрелять никого не надо. Я бы поступил по христианскому обычаю. Покайся. Каждый день во всех организациях перед работой выходят коммунисты и каются за все сделанное. Сколько лет был в партии, столько лет каешься и просишь прощения.
К ним подошла Александра. Она была оживлена, по-видимому, молодой кандидат наук произвел на нее впечатление. Участники пикника уже разбрелись по лесу, собирали в пакеты грибы.
– По грибы пойдем? – предложил Гога.
– Пойдем, – радостно согласилась Александра.
– Сейчас принесу тару. – Гога направился к машине.
– Надо ему сказать правду, – решительно заявила Катерина.
– А мы от него ничего не скрываем. Если женщина нравится мужчине, разве важны ее профессия, национальность, партийность? Это же все для анкет, а не для жизни. Я бы не хотела, чтобы Гога исчез. Он мне нравится. Он надежный, не то что некоторые.
– Кого ты имеешь в виду?
– Того же Петрова. Он даже звонить перестал. Почему?
– Я тебе как-нибудь расскажу, – пообещала Катерина.
К ним уже подходил Гога с пластмассовыми ведерками.
– В мешки грибы собирают дилетанты и варвары. Гриб нельзя придавливать. Всегда собирали в корзины, в туески.
– Гога, – предупредила Катерина, – несмотря на всю твою проницательность, я не та, за кого ты меня принимаешь.
– Конечно не та, – согласился Гога. – Ты лучше.
– Я серьезно.
– Она серьезно, – подтвердила Александра. – Она не из фабрики-прачечной, она крупный…
– …руководитель промышленности, – улыбнулся Гога.
– Да, – подтвердила Катерина.
– Ты еще и депутат, конечно. Все руководители у нас депутаты.
– Да, – еще раз подтвердила Катерина.
– И они туда-сюда ездят по заграницам. И ты только вчера вернулась из Парижа.
– Не вчера, – поправила Александра. – Две недели назад.
– Не будем мелочиться, – сказал Гога. – День, неделя, плюс-минус – не имеет никакого значения.
– Я с тобой серьезно разговариваю, – сказала Катерина.
– Я тоже, – подтвердил Гога. – Ты серьезная женщина, я серьезный мужчина. Обо мне здесь так хорошо говорили, что ты, конечно, почувствовала некоторый комплекс неполноценности. Ты хочешь рассказать мне о своих достоинствах и достижениях. Обязательно поговорим. Сядем дома друг против друга: я тебе вопрос, ты мне ответ. Или будет один твой монолог на весь вечер. Я тебе обещаю. Мне очень интересно. А сейчас пошли по грибы. Втроем на одну жареху наберем. Зевать не надо, все эти кандидаты и доктора наук в грибах понимают не меньше, чем в электронике. – И Гога поднялся.
Гога сухой палкой показывал Александре, где может быть гриб, и почти никогда не ошибался. Александра время от времени заглядывала: кто сколько собрал. У Катерины всегда оказывалось больше.
– Ну почему у тебя больше? – возмущалась Александра.
– Я все-таки деревенская, – Катерина посмеивалась. – Я свой первый гриб нашла в пять лет.
Катерина шла в стороне от Александры и Гоги. И Александра завела разговор.
– А Николай Ильич талантливый ученый?
– Тот, что с бородой? – уточнил Гога.
– С бородкой.
– Не очень.
– А как вы определяете? Он же защитил кандидатскую диссертацию и готовит докторскую.
– Кандидатские все защищают…
– И все-таки, – настаивала Александра, – какими критериями вы пользуетесь?
– Ну, вот ты берешь книгу, – начал объяснять Гога, – читаешь несколько страниц и понимаешь, что это, ну, пусть не талантливый писатель, но способный хотя бы. Берешь другую книгу, читаешь несколько страниц и видишь, что графоман. И в кино так же, и в живописи, и в науке. Это почти всегда видно.
– А если человек упорный, он же может добиться иногда больше, чем талантливый, но неорганизованный.
– Не может, – ответил Гога. – Я когда-то занимался боксом. Подлезаешь под канаты, обменяешься первыми ударами и через минуту понимаешь, он лучше тебя, даже не сильнее, весовые категории одинаковые, он моторнее, у него реакция лучше, у него лучше развито звериное начало. Я думаю, планирую, рассказываю, а он в это время меня бьет, у него такая реактивная автоматика. Я только не понимаю, зачем тебе знать – талантливый он ученый или нет. Главное – нравится он тебе или не нравится, хочешь ты с ним спать или не хочешь?
– Гога, – предостерегающе сказала Катерина; они не заметили, что она шла почти рядом с ними, – ты не забывай, что говоришь с ребенком.
– Ну мама, – рассмеялась Александра, – ну какой я ребенок, в моем возрасте у тебя уже была я.
– Я поторопилась. Учись на моих ошибках.
– Слушай маму, – поддержал Катерину Гога, – и советуйся с ней. Она тебе лучше объяснит. Я, честно признаюсь, не всегда понимаю женскую логику: вроде бы мужик всем хорош, а женщина выбирает другого, какого-то замухрышку, и счастлива с ним.
– А какая мужская логика? Вот почему вам понравилась мама? Ведь в электричке были и другие женщины.
– Интересный вопрос, – посмеиваясь, заметила Катерина.
– Это трудно объяснить…
– А вы попробуйте, – настаивала Александра.
– Ладно, – согласился Гога. – Попробую. Она красивая.
– Красота – понятие относительное, – не согласилась Александра.
– Красота в моем понимании – функциональное совершенство.
– Не понимаю, – сказала Александра.
– Я посмотрел на нее и понял: твоя мать – совершенство. В ней есть все, что необходимо женщине, и ничего лишнего. Она – как красивый самолет.
– Первый раз меня сравнивают с самолетом, – заметила Катерина.
– Извините, девочки. Я не теоретик. Не могу я объяснить. Понравилась, и все. И как посмотрела на меня с головы до ботинок. Ботинки были грязные – ей это не глянулось, и отразилось на лице. И как она мне ответила. Голос у нее замечательный. Из груди идет. Не кокетничала, отвечала на равных: ты ей пас, она тут же отбивает. Мне всегда нравились такие.
– Понятно, – сказала Александра, – вам всегда нравились стройные, русые, светлоглазые. У вас в школе, наверное, был с такой роман, но она вас отвергла.
– Нет, она меня не отвергла. Я на ней женился.
– Значит, у мужчин существует стойкий стереотип? – не отставала Александра.
– Конечно, – подтвердил Гога.
– Это я поняла, – сказала Александра. – Вы меня спросили: зачем тебе знать, талантливый он ученый или не талантливый, главное – нравится или не нравится, хочешь ты с ним спать или не хочешь? Насчет нравится я поняла, а вот насчет спать? Мужчина сразу об этом думает или потом, когда узнает поближе?
– Конечно, сразу, – сказал Гога. – Как только видишь женщину, так сразу об этом думаешь, а все остальное уже потом.
– Неужели мужчины такие примитивные? – поразилась Александра.
– В общем – да, – согласился Гога.
– Значит, когда мужчина смотрит на меня, он смотрит снизу?
– Такая последовательность не обязательна, – возразил Гога. – Можно смотреть и сверху, но без низа никогда не обходится.
– И какие же критерии низа у мужчин? – спросила Александра.
– Все! – сказала Катерина. – Для первого урока достаточно.
Они вышли на поляну. Все уже собрались. Закипал грибной суп, на большом противне жарились грибы. И снова все расселись возле скатерти. Суп оказался вкусным, наваристым, грибы приятно таяли во рту. К ним подсел Васек. Александра налила ему вина.
