Алитет уходит в горы - Семушкин Тихон Захарович (читать книги онлайн регистрации txt) 📗
Старый коммунист, он был неутомим. Русаков работал и в магазине и в складах и беседовал в ярангах с охотниками об организации и улучшении промысла.
Отличное знание охотничьей жизни и психологии охотника помогло ему завоевать расположение местных людей. Русаков не пренебрегал их пищей, и они охотно угощали его моржатиной, лучшими кусками молодого тюленя, подчеркивая этим свое уважение к нему.
Здесь, на Крайнем Севере, где время длинное, у Русакова не хватало его. Домой он заходил лишь для того, чтобы закусить и выспаться. Опасаясь, что его жену может одолеть скука, он уговорил ее открыть в факторийном доме школу для детей местных охотников.
Кем-то был пущен слух, что, если детей не пустить в школу для забавы жены Русакова, он обидится и перестанет продавать патроны и табак. Детей набралось много. И Анна Ивановна, полная, добродушная русская женщина, никогда не помышлявшая о роли учительницы, стала обучать чукотских детей русскому языку и грамоте. Дети очень скоро привыкли к приветливой белолицей женщине и с радостью бегали в школу.
Когда Лось прибыл в факторию, Анна Ивановна занималась с детьми. Десять мальчиков и девочек сидели вокруг обеденного стола. На столе лежал букварь, неизвестно каким путем оказавшийся в фактории. Может быть, по нему учился даже мистер Ольсен — доверенный бывшей здесь «Норд компани».
На стене красовалась хорошо выделанная шкурка моржа, обрамленная деревянными рейками и служившая классной доской. Мелом на ней были написаны слова и цифры.
Анна Ивановна очень смутилась и покраснела, когда в комнату вошел Лось. Поздоровавшись с ним, она сказала детям:
— Ну, ребятки, кончаем занятия.
— Зачем же? — сказал Лось. — Продолжайте, продолжайте.
— При посторонних я не могу заниматься, Никита Сергеевич. Я даже мужа не пускаю на свои занятия.
— О, какие строгости у вас! — улыбаясь, заметил Лось и, подсев к одному ученику, заглянул в его самодельную, из простой бумаги, аккуратно сшитую тетрадь.
— Какая это цифра? — басом спросил он.
— Восемь, — уверенно ответил мальчик, с любопытством разглядывая этого огромного, как медведь, человека.
— А эта?
Мальчик поглядел на свою учительницу и нерешительно сказал:
— Шесть.
— Что же ты, Ако, забыл? — спросила Анна Ивановна.
— Правильно, правильно. Вот если тетрадку перевернуть так, то получится шесть, — ободряюще сказал Лось. — А ну-ка, прочти это слово.
— «Мама», — произнес твердо мальчик.
— Молодец! Правильно. А писать умеешь? Напиши: «Папа».
Мальчик уверенной рукой вывел буквы.
— Хорошо учишься! — похвалил Лось.
Анна Ивановна все же прекратила занятия и распустила учеников.
В комнату вошли Русаков и милиционер Хохлов.
Вскоре все они сели за ученический стол обедать.
— Вот теперь здесь можно чувствовать себя как дома. Здесь русским духом запахло, — сказал с гордостью Лось. — В прошлом году на этом самом месте я сидел с рыжим мистером Ольсеном. И оба мы говорили не то, что думали. Ужасно хитрили.
— И я р-рр-рыжий, — смеясь, вставил Русаков.
— Так что перемена небольшая, — разливая суп, сказала Анна Ивановна.
— Большая перемена. Очень большая, Анна Ивановна. Кстати, вы подайте на мое имя заявление, и я зачислю вас штатной учительницей.
— Что вы, Никита Сергеевич! — Она замахала обеими руками. — У меня и прав учительских нет. Это я так, от безделья занялась.
— Права, Анна Ивановна, теперь все у нас. Обязательно напишите заявление. А если вы организуете еще и ликбезпункт, я вам вынесу особую благодарность от ревкома. Это же великое дело вы развернули здесь. Десять учеников!
После обеда Лось с Русаковым пошли посмотреть склады и магазины.
— Вот, Лось, н-н-ннадули все-таки меня а-а-американцы.
— Надули?
— Та-а-абак — ходовой товар. В хорошем состоянии. У меня я-я-язык не повернулся отнести его в ка-а-атегорию неходовых товаров. Двадцать проце-е-ентов потерял. Тысяч десять золотых рублей.
— Почему же он оказался неходовым?
— Привез я «папушу» — черкасский листовой табак. Я зна-а-ал, как сибиряки любят его. Вот и здесь охотники набросились на него. Не-е-е хотят брать плиточный американский табак — да-ай «папушу».
В магазине было много товаров, и американских и русских. В пушном складе висели партии песцов и лис. Лось долго ходил по складам, интересуясь работой фактории и промыслом.
Когда они вернулись в комнату, Лось попросил Анну Ивановну приготовить чай.
— Не для себя: гость у меня будет, — подмигнув, сказал он.
Гость, которого ожидал Лось, был старик Косой из заовражной стороны американофильской части селения.
Милиционер вызвался сходить за ним, но Лось остановил его:
— Пусть сам Русаков сходит, а то еще подумает, что я его милиционером хочу пугать. Как его зовут?
— Лёк, — ответил Русаков. — Ты думаешь, Ло-о-ось, я не брал его в работу? Брал. Ни-и-и в какую нейдет. Я ему о моторах, о вельботах… а он вытащит коробку спичек «Тракода», чиркнет, а они не го-о-орят. Вот и весь разговор. Я с дру-у-угой стороны подойду, а он опять про спички. Вытащит американские се-е-ерные, столбиком, отщипнет, зажжет ее, ду-у-ует на огонь, а она горит. «Вот это спичка, — говорит он. — Вы спички сначала научитесь делать, а потом поговорим о моторах».
— Неужели? — смеясь, спросил Лось.
— Я бы этого су-у-укина сына, директора спичечной фабрики, по-о-овесил… — сказал Русаков и, оглянувшись на жену, добавил: — За ухо. Он же т-т-тормозит наше дело. На врагов работает он. Вот и поговори с Косым! Да еще с Алитетом я-я-якшается.
— Нравится мне этот твой Косой. Здорово нравится, а эти спички я так не оставлю, — сказал Лось. — Иди сходи за ним. Его обязательно надо оторвать от Алитета. Я эту дружбу разобью.
— Схо-о-одить, конечно, я схожу. Но ничего не выйдет и у тебя. Я его у-у-уже изучил насквозь.
— Сходи, сходи. Но ты ничего ему не говори, зачем зовешь. Просто скажи ему: «Тебя зовет самый большой русский начальник».
Русаков ушел, и Лось, радостно улыбаясь, зашагал по комнате.
— Хорошо у вас здесь, Анна Ивановна. Даже уезжать не хочется. Вот что значит одна советская семья. Может, я на это не обратил бы внимания, если бы не вспомнил прошлогодних американцев. Вещи познаются в сравнении, Анна Ивановна.
— Живем мы здесь интересно. Правда, первое время я опасалась, что умру от скуки. Но вот так привязалась к этим ребятишкам, что дня не могу жить без них. Они такие серьезные, послушные. Отпущу их и сразу же начинаю готовиться к следующему дню. Трудно ведь, Никита Сергеевич, самой придумывать какую-то методику. Не учительница ведь я. Все-таки без прав нельзя.
— Э, Анна Ивановна, выкиньте вы эти «права» из головы. Это может только мешать вашей работе. Больше уверенности в себе! — потрясая в воздухе рукой, сказал Лось. — Вы думаете, у меня есть какие-то «права», в вашем понимании слова, скажем, по советизации этого края? Да нет же! У меня тоже не было ни опыта, ни знания местного быта, когда я ехал сюда. Каждый день сам придумывал себе методику. Так вот и иду нутром, сердцем. Важно, чтобы дело двигалось вперед. Конечно, лучше, когда «права» эти есть, но ничего, поработаем и без них. Некогда нам эти «права» получать. Но теперь я достаточно разобрался во всем. И вы, Анна Ивановна, будете отличной учительницей. Важно, чтобы человек искренне желал этого.
Вернулся Русаков, и следом за ним вошел высокий, крепкий одноглазый старик Лёк. На нем была хорошо и удобно подогнанная меховая кухлянка из тонкого пыжика, и весь он казался подобранным и опрятным. Умный глаз его остановился на Лосе, скрывая чуть пробивавшуюся насмешливую улыбку.
Лось, протягивая руку ему, просто, как старому знакомому, сказал:
— Здравствуй, Лёк!
Едва заметная усмешка опять пробежала по лицу старика.
— Садись к столу. Хочешь со мной чай пить?
— От чая ушел. Но могу выпить и твоего, — сказал Лёк, присаживаясь на стул.
Лось взял оба чайника и, наливая, спросил:
