Схватка со злом - Блантер Борис Михайлович (прочитать книгу .TXT) 📗
Майор сразу поймал мысль Борисова:
— Да, кто-нибудь один, иначе Крутиков не стал бы говорить про сторожа.
— Верно, — продолжал подполковник. — Допустим, Крутиков или Глинский соучастники кражи. Но не больше. Ни тот, ни другой сейфа не взламывали. У кассира на это просто силенок маловато. А сторож вряд ли рискнул бы отлучиться с поста — дежурный в любую минуту мог бы его хватиться. К тому же на территории еще одна сторожиха была. Глинский, как она говорит, похрапел пару часиков в кабинке, а потом с ней лясы точил всю ночь. Вообще, охрана безобразная, ну да порядок после наводить будем. Что против Крутикова? Несмотря на предупреждения, оставил деньги в кассе и никому не сообщил об этом. Потом, зачем вору уничтожать кассовые документы, а? Теперь о Глинском. Он видел деньги и…
— Всю ночь отвлекал другого сторожа, — подхватил Дубровский. — Странно.
Подполковник, словно прогоняя усталость, провел ладонью по слегка истыканному оспинками лицу.
— Глинским и Крутиковым занимаются, я дал команду. Но с ними, сдается мне, история затяжная. Давай, Семен Тимофеевич, думать о самом преступнике. Я вот с рабочими надежными потолковал, просил их приглядеть вокруг себя. Возможно, они чем-нибудь помогут. Звонил в научно-технический — не готовы еще результаты. Исследуют там обломки от фомки…
Посмотрев друг на друга, оба невольно рассмеялись:
— Так-так. Значит, обломки от фомки? — дружески поддел майор. — Стихами заговорили, Александр Алексеевич!
Помолчали. Дубровский прищурил голубоватые глаза и снова уставился в окно. Безразличные ко всему, четко тикали часы, подстегивая и без того метавшиеся в голове мысли. Фомка! Майор внезапно вскочил, сбив локтем папку на пол.
— А что если фомка откована в кузнице конторы?
— Погоди, породи! — оживился Борисов. — И верно, зачем изготовлять ее на стороне? Да и где это сделаешь? А тут кузница, в ней горн, наковальня, наждак, словом, все под руками. От кузницы нам и надо танцевать! Кажется, сузился круг.
В кабинет постучали. Вошел пожилой рабочий, электрик рембазы. Он не спеша снял шапку, сказал с порога:
— Здороваться не буду, виделись сегодня. Я вот, товарищ начальник, вещичку одну в мастерской под верстаком своим обнаружил. Прибрал я ее, поскольку вы предупреждали. Возможно, думаю, пригодится.
Электрик положил перед подполковником газетный сверток. Послышался легкий удар металла о настольное стекло. Сдернув бумагу, Борисов и Дубровский увидели ломик, длиной больше полуметра. Один край его был шире и загибался тупой лопаткой, а другой — клиновидный, остро отточенный на наждаке, обрывался неверной линией излома.
Подробно расспросив рабочего, Борисов на прощанье крепко пожал ему руку.
— Вы никому не показывали ломик? Вот и хорошо! Спасибо, очень помогли нам.
— Не за что благодарить, — удовлетворенно произнес электрик. — Тут закон простой: вы нам помогаете, мы — вам. А как же иначе?
Находку немедленно отправили на экспертизу. Борисов почти не сомневался, что извлеченные из сейфа осколки окажутся частью ломика. Если так, то орудие преступника налицо. Но одно обстоятельство смущает и подполковника, и майора. Предусмотрительный, умело запутавший свои следы грабитель вдруг делает глупость: бросает где попало основную улику против себя — фомку!
— Ерунда с горохом какая-то выходит, — вслух размышляет Дубровский. — Неужели же он не догадался спрятать свой инструмент получше? Кажется, не велика мудрость.
— В самом деле странно, — соглашается подполковник. — Берись-ка, Семен Тимофеевич, за кузницу, думаю, там ко всему ключик и спрятан. Да, чуть не забыл. Сейчас же надо взять оттуда образцы железных стержней, сходных по толщине с ломиком. Ну, разумеется, без лишнего шума. И срочно — на экспертизу. Поручи Казакову…
…Наутро результаты научно-технических исследований были получены. Образцы стержней, ломик и осколки, вынутые из сейфа, оказались по составу металла однородными. На сильно увеличенной фотографии два осколочка плотно прижались к заточенному краю ломика, образуя его острие. Полное совпадение по линиям излома и даже по тончайшим, напоминающим паутину следам обработки на наждаке. Исчезли последние сомнения. Электрик принес бандитскую фомку, изготовлена она в кузнице автотранспортной конторы.
В отделе кадров Дубровский внимательно просмотрел личные дела тех, кто работал в кузнице. Всего три человека. Николай Антипов, 1923 года рождения, по специальности кузнец и слесарь, трудовой стаж в данной конторе три года, женат, имеет двух детей. Владимир Пахомов, двадцати двух лет, молотобоец, холостой, работает около года, ранее (Дубровский подчеркнул у себя в блокноте его фамилию) судим за кражу. И, наконец, Петр Андреевич Рябинин, возраст 62 года, слесарь-универсал, перед войной вступил в партию, имеет благодарности… «Да ему скоро юбилей справлять можно, тридцать лет в одном тресте, — подумал майор. — Вот с него и начну, этот наш, верный!»
Дубровский попросил было вызвать Рябинина под каким-либо предлогом сюда, в отдел кадров, но узнал, что тот в кузнице один. Антипов уехал выполнять какое-то задание и вернется после обеда, а Пахомов вот уже два дня не выходит на работу — видимо, заболел.
С морозу в кузнице показалось особенно жарко. В горне огненно дышали угли. У верстака в одной майке стоял широкогрудый, с мускулистыми лопатками рабочий. Ничего старческого, дряблого — только белизна курчавых волос выдавала его возраст.
— Здравствуйте, Петр Андреевич, давайте знакомиться! — Майор пожал, как принято между рабочими, руку Рябинина выше локтя. — Я к вам.
Слесарь аккуратно прибрал инструмент, постелил майору газету на прокопченном табурете:
— Не ждал сюда милицию, — нахмурился он. — Ну, спрашивайте.
В словах старого рабочего промелькнула обида за себя и своих товарищей; он догадался — кто-то из кузницы заподозрен в краже. Дубровский заметил это и поспешил разуверить слесаря.
— Расскажите, Петр Андреевич, про Антипова и Пахомова, — попросил майор. — Что они за люди? Да вы не беспокойтесь, мы всех сейчас вынуждены проверять.
Рябинин ответил не сразу:
— Не знаю даже с чего начать… В общем-то, люди они не плохие. Ну, конечно, и щербинки имеются, это как у каждого. Антипов кузнец редкостный, золотые, что называется, руки. Работает — смотреть дорого. Но, бывает, воюю с ним. Немецкой привычке подвержен: отстоит свое время и — шабаш. К жене новой спешит, не удержишь. А у нас случается, что задержаться надо. Теперь-то он, правда, осознал, дошло. Вызвался тут даже сам, без уговоров, рессору подправить. Что еще? Выпивает мало, разве только за компанию. Все, кажется…
— А Пахомов? — осторожно спросил Дубровский.
Рябинин достал щипцами из горна маленький уголек, прикурил.
— С Пахомовым дела посложнее. Был за ним грех, путался с ворами. В тюрьме год отсидел, потом к нам пришел. Сам. Не хотели его брать, так он с неделю жил, можно сказать, в отделе кадров, а своего добился. Парень, когда захочет, упорный. Я ему поначалу работки навалил дай бог, пусть, думаю, на себе цену трудовой копейки испытает. А заодно и проверить хотел — выдержит ли? Ничего, стерпел, втянулся помаленьку. Разряд недавно присвоили. А вот замашки в нем старые остались, их ведь быстро не вытравишь. Деньги, к примеру, без головы тратит. Профукает все за пять дней, а потом зубы на полку. Да еще бахвалится — глядите, мол, какая натура у меня широкая! Дисциплинки в нем трудовой и личной маловато, все хочет вольной птицей летать. Строгости к себе не имеет… — Петр Андреевич словно забыл о майоре, говорил тихо, помешивая кочергой багровые угли. При последних словах слесарь раздраженно отшвырнул ее в сторону. — У меня работа срочная мерзнет, без подручного зараз, а он — нате!.. Впрочем, что я напраслину болтаю, может, парень вправду болен, — тут же оборвал себя Рябинин и сердито закончил: — А обо мне, коли проверка, других спрашивайте. Я себе не судья.
Дубровский попросил закрыть дверь, вынул из портфеля ломик и протянул его Рябинину:
