Рассказ о потерянном фотоальбоме - Ваншенкин Константин Яковлевич (лучшие книги без регистрации TXT) 📗
Многообразные усилия партии по укреплению нашего тыла, по увеличению и наращиванию его экономического потенциала увенчались полным успехом. Изменилась война, изменился и тыл. Все возрастали требования фронтов – что же, они имели на это право: они наступали.
Страна жила под государственным лозунгом «Все для фронта!» и с незатихающей мыслью: «На фронте еще труднее». Да, очень долгими были тяготы войны. И укоренилась в людях устойчивая привычка к трудностям, к бедам, к недоеданию и недосыпу, к разлукам и потерям. Но она была возможна, эта привычка, только потому, что возникла уже иная, новая – привычка к успехам армии, к наступлению, к победам.
Фронтам нужно было очень и очень многое, и в первую очередь – люди. Действующая армия получала все. Получала она и пополнения. Война была иной, победной, но ведь она продолжалась, и ежедневно, ежечасно гибли люди, и похоронки шли сплошным потоком. И работали, тянули, не жалея себя, женщины без мужчин, и молодежь, еще не создавшая собственной семьи. Многим это так и не удалось.
Война катилась на запад, гремели салюты, все более освобождалось наших районов, все более требовалось трудов по их восстановлению.
А война все продолжалась и продолжалась, и не стихала в сердцах тревога за близких, дорогих, воюющих где-то вдали.
Курская битва
Знаменитая фотография – «Политрук», обошедшая страницы мировой печати через много лет после войны. Вот она, наша стойкость.
Верно говорят, что характер моего поколения был сформирован армией военной поры. Но мы были подготовлены к этому еще всем детством, всем воспитанием, всеми прекрасными традициями революции и гражданской войны, перешедшими к нам от старших.
Раненые. Они лежат не в госпитальной палате, а в брезентовой палатке медсанбата. В ходе такого сражения они поступают беспрерывным потоком. Истомленная бессонницей сестра и боец, измученный болью.
Сражение на Курской дуге – неслыханное по своему размаху, упорству, концентрации живой силы и техники.
Сколько сразу горело и взрывалось танков, сколько было выпущено мин и снарядов, сколько поднято в небо черной земли.
Подбитые танки врага, «разутые», как говорят танкисты, то есть потерявшие гусеницы, искореженные до основания, перевернутые вверх днищем. Какая же здесь прошлась сила!
Враг увязал в нашей обороне, несмотря на новейшие «тигры», «пантеры», «фердинанды». Не возымели действия и их претенциозные названия, столь не свойственные нашему характеру, нашему духу. У нас просто – «Т-34», в обиходе – «тридцатьчетверка», и это наименование ничуть не повредило популярности нашей боевой машины.
Еще долго оставались на полях Орловщины и Курщины разбитые танки и самоходки, не так-то просто было собрать и вывезти эти махины. На них, играя, взбирались ребятишки, их аккуратно опахивали весной на колхозных лошадках или эмтээсовских тракторах, и они чернели потом среди качающейся пшеницы.
Это был именно тот момент войны, когда вся наша авиация – бомбардировочная, штурмовая и истребительная – получила над противником неоспоримое превосходство.
Вы видите бомбежку вражеских укреплений, прицельное бомбометание. Но если противник, готовый к воздушному налету, может встретить самолеты зенитным огнем, то танки бессильны против штурмовой авиации. В грандиозном танковом сражении на Курской дуге немалую роль сыграли наши «ИЛы».
Хочется сказать о великих тружениках войны – о наших саперах. Вот один из них режет ножницами колючую проволоку, делает проход в заграждении врага. Впереди уже никого – только противник. Но без этого тоже нельзя – нужно подготовить путь для нашей пехоты или разведки.
Да разве только это! Сколько наведено мостов, переправ – это саперы. Сколько взорвано мостов – это они. Сколько отрыто ими глубоких укрытий и блиндажей. Сколько расставлено мин и минных полей и сколько обезврежено. Да каких мин – хитрых, с секретом, с обманом. Сколько видели вы этих надписей в разбитых, освобожденных городах: «Проверено. Мин нет» – и подпись: «Сержант такой-то». Иногда эти добрые свидетельства безопасности были видны на стенах еще долгие годы. Жаль, что их стерли.
При наступлении сапер – впереди, при отходе – он последний. И в довершение ко всему гласит фронтовая мудрость, что ошибается сапер в жизни только раз.
Освобождение. Освободители. Их встречают эти истомившиеся люди, эти босые дети, эти плачущие женщины. Слезы их – долгожданные слезы радости, и нескрываемые слезы пережитой боли, и горестные слезы по тем, кому, освобождая родную землю, еще предстоит в нее лечь.
А на первом снимке – семья. Правда, нет ее главы, и жив ли он – кто знает? Но идут полем мать и шестеро маленьких ребятишек. Сейчас это уже не беженцы. Они не бегут от врага. Они возвращаются в родные места. Уцелела ли их деревня, их дом – неизвестно. Но куда важней, что уцелели они сами.
Вручение боевых наград. Вблизи переднего края, в момент затишья, но в разгар великого сражения.
Чем успешнее двигался фронт на запад, тем больше награждалось бойцов и командиров. Нет, в начале войны отважных было не меньше, но теперь все ощутимей были результаты их героизма.
Они получили награды, и теперь сами прикрепляют их друг другу. Вот два молодых офицера, один – лейтенант, другой, наверное, младший лейтенант, но звездочки у него на погоне нет, только просвет – потерялась, быть может, поддетая ремешком полевой сумки, и нигде не достанешь; военторг далеко. Он прилаживает орден на грудь товарища, а тот в ответ уже развинчивает его орден. А вот старшему лейтенанту помогает укрепить орден, тоже Красной Звезды, совсем молоденький солдатик, должно быть, его ординарец – вон у него даже ножницы в руке.
Они заняты делом. Лица их слегка задумчивы. Можно понять этих ребят, они представляют себе, как с наградой вернутся домой.
Времени – в обрез. Сейчас прозвучит команда – разойтись по своим подразделениям.
Любопытный снимок. Два наших офицера, чуть посмеиваясь, смотрят на аккуратный по-немецки указатель. До Берлина 1952 километра. По железной дороге – вот и фанерный паровозик с белым дымом наверху. Далеко. А если еще пешком, да под огнем, да короткими перебежками, да по-пластунски! Далеко. Но дойти можно. Мало того – дойдем, в этом нет ни малейших сомнений.
Шелестит подлесок. Сапоги тонут в траве. До Берлина – точно – 1952 километра. А по времени – приблизительно – один год десять месяцев войны.
