Щепотка перца в манной каше - Шугаев Аркадий Анатольевич (электронная книга TXT) 📗
Македонский отобрал у Коли волшебный гриб.
— Слышишь-ты, викинг… карликовый, похмеляться потом будете. Иди в деревню за укропом, раков варить будем.
— Мне не дадут.
— Скажи: Александр Петрович послал. Да не забудь, я им этнографом-фольклористом представился.
Ничко быстро вернулся с охапкой укропа. Тут как раз и вода в котелке бурно закипела. Я кинул туда щепоть соли, несколько стеблей укропа и по одному стал закидывать раков. Попадая в кипяток, они делали последние, судорожные движения и замирали, на глазах приобретая красный, очень аппетитный цвет. Дав ракам немного повариться, я вытащил их из котелка и забросил в ту же воду следующую партию. Вчетвером мы уселись вокруг костра и начали пировать.
Рак по праву считается деликатесом: в его клешнях и хвосте, под слоем хитина, находятся довольно большие куски удивительно нежного, ароматного мяса. Скоро вокруг каждого из нас выросло по впечатляющей горе пустых панцирей. А сожрали мы всего лишь половину сумки.
После мы с Македоном отправились спать на сеновал, приказав тунеядцам наловить лягушек. Уходя, мы заметили, как «миколог» Ничко делит мухомор.
— Володенька, по четверти шляпки нам хватит, — страстно шептал он Завгороднему на ухо и обнимал того за плечи.
— Какие вы нежные друг с другом, так ведь и до греха недалеко. Как там у викингов с однополой любовью дело обстояло? — спросили мы с Македоном.
Ничко махнул на нас рукой, идите, мол, не мешайте. Володя загадочно улыбался.
Рухнули мы с Урмацем в сено и моментально заснули. Через несколько секунд, как мне показалось, Македон уже тряс меня за плечо.
— Сколько время? — я находился в прострации.
— Вставай скорее, уже пять вечера, — Македон был взбудоражен и нетерпелив.
— Что за спешка-то?
Македон вкратце описал ситуацию. Он, оказывается, давно уже проснулся и детально ознакомился с деревней Ухошино. Ему попалось несколько заброшенных домов, и он обследовал их внутреннее содержание. Там он обнаружил несколько самоваров и массу старинной утвари. Я подскочил как ошпаренный.
— Пойдем посмотрим! — заорал я.
— Ну, так я тебя уже полчаса разбудить не могу.
Мы покинули сеновал и пошли к интересующим нас домам. В первом же ветхом строении мы поняли, что тут действительно есть, чем поживиться, в этой деревне — Клондайк!
— Саня, подельникам нашим ничего говорить нельзя, — прошептал я Македону.
— Это совершенно исключено! — согласился он.
— Нам надо всем вместе отсюда уехать, как можно скорее. А потом мы вернемся вдвоем и выгребем все ценное, — такой возник у меня план.
— Как вывозить-то будем? — беспокоился Македон.
— Сделаем плот и сплавимся по реке до Старой Русы.
— Это сколько же нам плыть?
— Семьдесят километров, а там сядем на автобус — и мы в Питере.
— Ближайший самолет отсюда вылетает завтра в полдень, — сообщил Македон.
— Ну, вот на нем и улетим.
Пора было возвращаться в лагерь. Там мы застали совершенно трезвых Завгороднего и Ничко, сидящих у костра. Раков, наловленных ночью, они почти всех сожрали. Лягушек, правда, наловили, чем сильно удивили нас с Македоном. Мы с Урмацем выпили простокваши, в которую превратилось вчерашнее молоко, и стали готовиться к ночной охоте. Поменяли в рачевнях наживку, благо лягушек было с избытком. Когда стемнело, ловушки пошли проверять все вместе, вчетвером. Когда вытащили первых раков, восторгу Ничко не было предела. Он очень пожалел, что прошлой ночью не принимал участия в охоте.
— Ну вот сегодня и ловите с Володей, а мы отдохнем, — предложил я Николаю.
— Не беспокойся, наловим побольше, чем вы.
— Вот и славно, пойдем, Саня, чайку попьем.
Всю ночь просидели мы с Македонским у костра. Пили чифирь, курили и обсуждали новую тему предполагаемой деятельности — антиквариат. Где его брать понятно — здесь. Реализация — вот основная задача. Тут я вспомнил, что мои соседки с четырнадцатого этажа — потомки то ли князей, то ли графов, чуть ли не наследницы царского престола. Мать и дочь. Обе — художницы. В доме у них постоянно собирается дворянская шушера. Шушера эта охотно скупает предметы старины и хранит в своих хрущевских квартирках, выдавая за фамильные реликвии. Дворянские титулы они дают себе сами. Родословные мифические придумывают. Неприятная публика. Мнят из себя неизвестно что, часто являясь на деле просто бесполезными членами общества.
Дедушка мой, говорят они, был дворянином. Ну и что? Ты-то здесь при чем? Да и что вообще хорошего — быть дворянином? Дворяне — это ведь, по сути, — слуги, лакеи, прихлебатели. Правда, при царском дворе, но это ведь не важно, кому прислуживать, царю — императору или барыге какому-нибудь. Холуй — он и есть холуй.
Мне, например, купцы или там крестьяне намного симпатичнее — живая, деятельная публика, есть у этих социальных групп потенциал для дальнейшего развития. А у графьев одни разговоры: пропала Россия, интеллигенция уничтожена… Это вы пропали, аристократы липовые. Мылись бы почаще, да в квартирах убирали. А то ведь сидит чучело бородатое и рассуждает о возрождении России, не имея при этом целых носков. Ну смешно ведь!
Македон в этом вопросе был со мной солидарен, но будучи более гибким и лояльным человеком, прощал «дворянам» их маленькие слабости.
— Тогда, Саня, я тебя представлю графиням, а ты уж будешь вести переговоры. Я боюсь сорваться и нарушить придворный этикет. Простолюдин ведь я.
Македон согласился с таким сценарием, и на этом мы закончили обсуждение.
Перед рассветом вернулись наши добытчики. Раков они наловили действительно не меньше, чем мы с Македоном. Стали готовить завтрак. Все те же вареные раки, овощи, хлеб. Во время трапезы мы с Урмацем сообщили компаньонам о своем решении немедленно возвращаться домой, в Питер.
— Да уж, пора. Раков у нас штук триста. Хватит, — обрадовался Ничко.
— Ты мухоморов-то набрал впрок? — иронично осведомился я.
— Мы лучше с Володей псилоцидов наберем. Вокруг Питера они уже давно все собраны. А мухоморов и там навалом.
Нас с Македоном обрадовало, что не пришлось объяснять подельникам причину поспешного отъезда. Сборы были недолгими — залили костер, загрузили раков в сумку, переложив крапивой. Рачевни спрятали в заброшенной бане, пригодятся в следующий раз.
Самолет доставил нас в Сущево. В поезд сели голодные, злые как собаки — денег не было.
— Сидите здесь, я скоро вернусь, — Македон взял сумку с раками и куда-то исчез.
— Слился ваш эстонец. Шваркнул нас на сумку раков и слился, — высказал Ничко свою версию.
— Заткнись ты, Коля, не суди о людях по себе, — ответил ему я.
Сидим, ждем. Через пятнадцать минут Урмац вернулся, в руках у него кроме рачьей сумки еще один пакет, на лице — довольная улыбка.
Как Дед Мороз, пришедший к детям с подарками, Македон начал вытаскивать из мешка сюрпризы — десяток котлет, банку с салатом «Оливье», аккуратно нарезанный хлеб, бутылку водки и даже баночку маслин, которым я был особенно рад.
Я-то уже давно привык к Урмацевским чудесам, а Вова с Колей просто онемели от восхищения. Оказывается, Македонский навестил вагон-ресторан, пообщался с тамошним персоналом и выменял всю эту вкуснятину на три десятка раков. Деловой человек! Благодаря его энергии и сообразительности до Питера мы доехали с комфортом и в прекрасном расположении духа.
Реализация товара не заняла много времени. Раков мы сдали в первом же попавшемся ресторане. Оптом. Деньги разделили на четверых и отправились в общагу праздновать успешное окончание экспедиции.
Я, правда, вскоре поехал навестить родителей. Заодно нужно было нанести визит в «дворянское гнездо», договориться насчет антиквариата.
Родители встретили меня чаем с пирогом. Рассказал я им о своей поездке. Мама внимательно выслушала меня и направила разговор в привычное для нее русло.
— Аркаша, когда ты все-таки устроишься на нормальную работу?
— Что значит — нормальную?!
