Жареные зеленые помидоры в кафе «Полустанок» - Флэгг Фэнни (книги серии онлайн .txt) 📗
Иджи пила кофе и болтала со своим бродячим другом Смоки. Сипси и Онзелла на кухне жарили зеленые помидоры для целой толпы, которая должна была собраться к обеду, ровно в 11.30, и слушали по радио «Евангелический час. Крылья над Иорданом», когда в дверь кухни постучал Осия Смит. Сипси вышла в зал, вытирая руки передником.
— Миз Иджи, тут черный юноша просится поговорить с вами.
Иджи подошла к москитной сетке и увидела Осию, своего приятеля из Трутвилля, который работал на сортировочной станции.
— А-а, Осия, привет. Как поживаешь?
— Осия хорошо поживает, миз Иджи.
— Тебе что-нибудь нужно?
— Миз Иджи, нас целая куча ребят вон там, во дворе. Мы вашу барбекю уже два месяца каждый день нюхаем и просто с ума сходим, вот мы и подумали, может, миз Иджи продаст нам несколько сандвичей с барбекю? У меня с собой деньги есть.
Иджи вздохнула и покачала головой.
— Осия, дружище, будь моя воля, я бы вас пригласила зайти и за стол усадила бы, но сам понимаешь, не могу я этого.
— Да, мэм.
— В городе орудует банда, которая за минуту все тут дотла спалит, а мне ещё жить не надоело.
— Да, мэм.
— Но ты пойди и скажи своим ребятам, что если им что-нибудь понадобится, пусть не стесняются и приходят с черного хода в любое время.
Он просиял.
— Да, мэм.
— Сипси вам все подаст.
— Да, мэм, спасибо.
— Сипси, дай им барбекю и что там ещё им надо, пусть скажут. И пирога не забудь.
Сипси проворчала вполголоса:
— Ох, накличете вы беду на свою голову с этими ку-клуксами, а меня убьют до смерти. И вы меня больше никогда не увидите, нет, мэм.
Но сандвичи все-таки приготовила и ещё дала виноградного вина и пирога, положив все покупки в бумажный пакет вместе с салфетками.
Дня через три в кафе вошел запыхавшийся Грэди Килгор, огромный, как медведь, местный шериф и по совместительству железнодорожный детектив. Он когда-то дружил с Бадди, братом Иджи.
Грэди повесил шляпу на вешалку и сказал Иджи:
— Есть разговор.
Она принесла кофе и села напротив. Грэди навалился грудью на стол и приступил к своим нелегким обязанностям.
— Иджи, тебе не следует продавать еду черным, и ты это не хуже меня знаешь. В городе есть парни, которые не очень-то это дело приветствуют. Никто не желает обедать в помещении, куда заходят черные, это неправильно, и вообще, ты не должна этого делать.
Иджи немного помолчала и кивнула головой в знак согласия.
— Ты прав, Грэди, я и сама прекрасно знаю, что не должна этого делать.
Грэди откинулся на спинку стула и с облегчением вздохнул. Но она продолжала:
— Смешно получается, правда, Грэди? Вечно люди делают то, чего им не следует делать. Возьми, например, себя. По-моему, многие считают, что в воскресенье после службы тебе не следует ходить к реке на свидания с Евой Бейтс. Глэдис наверняка считает, что тебе не надо этого делать.
Мало того что Грэди, помимо всего прочего, отправлял службу в баптистской церкви, он ещё и был женат на Глэдис, в девичестве Моутс, которая славилась на редкость вспыльчивым характером.
— Перестань, Иджи. Это совсем не смешно.
— А по-моему, смешно. Почти так же смешно, как шайка взрослых лбов, которые, накачавшись для храбрости виски, накручивают простыни себе на башку.
Грэди позвал Руфь, стоявшую за стойкой:
— Руфь, сделай милость, подойди сюда и одолжи ей хоть немного здравого смысла. Я пытаюсь уберечь её от серьезных неприятностей, а она не хочет меня слушать. Я не буду называть имен, но кое-кто не желает, чтобы она продавала еду черномазым.
Иджи закурила «Кэмел» и улыбнулась.
— Вот что я тебе скажу, Грэди. В следующий раз, когда эти кое — кто заявятся сюда — Джек Баттс, например, или Уилбур Уимс, или Пит Тидуэлл, — я скажу им: если вы не хотите, чтобы весь город узнал, кто скрывается под этими дурацкими простынями, то почему бы вам не сменить башмаки, когда в следующий раз отправитесь на свои идиотские сборища?
— Иджи, да погоди ты…
— Черт возьми, Грэди, меня не одурачишь. Да я где угодно узнаю эти здоровенные башмаки.
Грэди взглянул на свои ботинки. Он как-то растерял весь свой пыл.
— Ну хватит, Иджи. Должен же я им что-то ответить. Так как, прекратишь ты это или нет? Руфь, да подойди же ты сюда, помоги мне сдвинуть с места эту упрямую ослицу.
Руфь подошла к столу.
— Ой, Грэди, ну какой может быть вред от нескольких сандвичей, которые мы продали с черного хода? Это же не то чтоб они зашли сюда и сели с вами за один стол.
— Ну не знаю, Руфь… Надо будет поговорить с ребятами.
— Никому они не мешают, никого не трогают…
Грэди задумался.
— Ладно, шут с вами. — Он погрозил Иджи пальцем: — Но чтобы только с черного хода, слышишь?
Грэди поднялся, надел шляпу и снова повернулся к Иджи:
— Покер-то в пятницу состоится?
— Ага, в восемь. И захвати побольше денег, я чувствую, мне повезет.
— Я скажу Джеку и остальным… Пока, Руфь.
— Пока, Грэди.
Иджи покачала головой, глядя ему вслед,
— Жаль, Руфь, что ты не видела, как этот здоровый бугай, пьяный как собака, три дня подряд ревел у реки не хуже ребенка, когда умер Джо, старый негр, который его вырастил. Клянусь, я не понимаю, почему люди перестали использовать свои мозги по назначению. Ты только подумай: этим ребятам противно сесть за стол с черным, но зато они преспокойно едят яйца, вылезшие прямо из куриной задницы.
— Фу, Иджи!
Иджи засмеялась:
— Прости, но иногда они меня просто бесят.
— Знаю, дорогая. Постарайся не принимать это близко к сердцу. Люди так устроены, и ничто в мире их не изменит. Даже ты.
Иджи улыбнулась и подумала: «Что бы со мной стало, если бы не Руфь, с которой всегда можно выпустить пар». Руфь тоже улыбнулась.
Обе понимали — надо что-то делать. И на следующий день блюда в меню, висевшем на двери черного хода, стали на пять — десять центов дешевле. Они решили, что так будет справедливо.
«Бюллетень Полустанка»
6 апреля 1933 г.
Постоянные посетители кафе, заглянув на прошлой неделе в меню, сильно удивились: помимо всего прочего там значилось филе опоссума, ребро скунса, козлиная печень с луком, пудинг с лягушатиной и пирог с паштетом из грифа.
Одна семейная пара приехала аж из самого Гейт-сити только ради того, чтобы пообедать. Они прочитали меню, развернулись и успели отойти на полквартала, когда Иджи открыла дверь и прокричала: «Первое апреля — никому не верю!»
Этой супружеской паре из Гейт-сити за причиненный моральный ущерб кроме обеда бесплатно подали пирог с кокосовым кремом.
Кстати, моя дражайшая половина на днях впустил в дом одну из своих охотничьих собак. Псина приволокла кость, и, представьте себе, я поскользнулась на ней и сломала на ноге большой палец. Доктор Хэдли положил гипс, но теперь мне приходится являться на работу в тапочках, и я не могу ходить собирать новости. Так что если у вас есть интересные сообщения, приносите мне их сами на почту.
Дот Уимс
Бирмингем, штат Алабама
19 января 1986 г.
Опять наступило воскресенье, и Эвелин с мужем собирались в приют. Эвелин сняла с огня кофейник и подумала: «Хорошо бы сегодня никуда не ездить». Но когда дело касалось матери, Эд был непреклонен, так что она даже не решилась заикнуться о том, как ей не хочется тащиться в такую даль ради того, чтобы сказать «здрасьте» вечно ноющей, требовательной свекрови.
Для неё эти поездки были пыткой. Она ненавидела запах болезни, лизола, смерти. Это напоминало ей о матери, о докторах и больницах.
Эвелин было сорок, когда умерла мама. Тогда она и начала бояться смерти. Теперь, открывая по утрам газету, она первым делом, не заглянув даже в свой гороскоп, читала колонку некрологов. Сообщения, где усопшему было лет семьдесят — восемьдесят, приносили ей облегчение, а если покойник доживал до девяноста, она искренне радовалась и чувствовала себя в некоторой безопасности. Но стоило ей прочесть о смерти сорока — или пятидесятилетнего человека, — и целый день она чувствовала себя не в своей тарелке, особенно если в конце некролога семья усопшего просила присылать пожертвования в Общество борьбы с раком. Но хуже всего на неё действовали сообщения, в которых причина смерти не объяснялась.
