Сын цирка - Ирвинг Джон (мир бесплатных книг txt) 📗
Почти популярный актер, чья гостиная была уничтожена, прибыл намного позже, после того как пожарники разъехались. Дэнни и Мартин все еще находились в плавательном бассейне.
— Давай подождем мамочку, чтобы ты смог рассказать ей все о пожаре, — предложил Дэнни.
— А где мамочка? — спросил мальчик.
— Она уехала, — ответил Дэнни.
Вера «уехала» с актером, и когда они вместе вернулись, то Мартину показалось, что отец был немножко рад виду обуглившихся головешек, оставшихся от гостиной. Сценарий писался с трудом. Он должен был предоставить актеру возможность сыграть что-то «на злобу дня». Сюжет изображал историю отношений молодого человека и женщины старше его по возрасту. Что-то «горько-сладкое», как вначале предложил актер. Вера надеялась получить роль более старшей женщины, однако и этот сценарий канул в вечность. Мартин Миллс без сожаления покинул вечно юных детей шести-восьми лет в доме на Саут Лоррейн.
В освещенной келье миссии в Мазагаоне миссионер искал «Карманный католический катехизис». Миллс надеялся, что эта квинтэссенция веры может спасти его от воспоминаний обо всех спальнях, в которых он ночевал в Калифорнии. Однако он так и не нашел духоподъемную книжечку в мягкой обложке и предположил, что забыл ее на стеклянном столе в квартире Даруваллы. Действительно, он там ее забыл, доктор уже пользовался этой книжкой.
Фарук прочитал о соборовании, таинстве помазания больных, поскольку эти тексты удачно подходили к новому сценарию, который он пытался начать. Пробежав глазами раздел о распятии, доктор подумал, что сможет использовать его с иронической подоплекой: его одолевало желание сделать какую-нибудь пакость. Ранние вечерние часы казались нескончаемыми, поскольку для него все утеряло свой смысл, кроме необходимости начать эту часть сценария. Если бы Мартин Миллс догадывался, что Дарувалла хочет списать с него образ для романтической комедии, несчастный миссионер с радостью отдался бы своим воспоминаниям о скитаниях по Лос-Анджелесу в детские годы.
В том городе на Кингс-роуд стоял другой дом, который Мартину отчасти нравился — из-за пруда с рыбой. Режиссер-постановщик держал редких птиц, кормить их и ухаживать за ними, к несчастью, обязан был Дэнни, пока он там жил и писал. В первый же день Мартин отметил, что в доме отсутствуют сетки на окнах. Редчайшие экземпляры птиц сидели без клеток, но были прикованы цепочками к жердочкам. Однажды вечером во время вечеринки в дом залетел вначале один, а затем и второй ястреб. К большой печали гостей, редчайшие птицы оказались жертвами этих разбойников. Пока коллекционные птицы пронзительно кричали и погибали, сильно пьяный Дэнни все еще излагал свою версию произошедшего с ним в Венеции случая, когда его выгнали из любимого домика на две семьи с видом на пляж. От этой истории на глаза Мартина всегда наворачивались слезы, поскольку в сюжет входил рассказ о смерти единственной в его жизни собаки. Дэнни повествовал, а ястребы бросались вниз и убивали свои жертвы. Вначале женщины, а затем и остальные гости укрылись под столом. Дэнни же продолжал рассказывать историю.
Молодому Мартину не приходило тогда в голову, что уменьшение отцовских гонораров за сценарии приведут их к необходимости снимать дешевые квартиры. Хотя это был шаг вниз по сравнению с приличными домами режиссеров, режиссеров-постановщиков и почти популярных актеров, однако в дешевых меблированных комнатах не оставались вещи и игрушки других людей. Для Мартина проживание в таких местах казалось шагом вверх по лестнице успеха.
Дело пока не дошло до Венеции. Мартин не понимал, что Дэнни и Вера просто ждут, когда их сын достаточно подрастет, чтобы отослать его учиться в пансионат. Они предполагали, что таким образом защитят душу ребенка от постоянных жизненных проблем родителей, поскольку супруги жили порознь, даже находясь в одном и том же доме. Пансионат уберег бы Мартина от скандалов из-за любовных похождений Веры и от пьянства Дэнни. Однако жизнь в Венеции Вере казалась слишком убогой и дешевой. Она выбрала себе Нью-Йорк, а Дэнни продолжал стучать по клавишам портативной машинки и совершал опасные рейсы, отвозя Мартина на занятия и домой из университета Лойола Маримонт.
В Венеции они снимали первый этаж домика на две семьи, ярко-красного и стоявшего рядом с пляжем.
— Это самое лучшее место, где мы когда-либо жили, потому что оно было чертовски настоящим. Правда, Марти? — обращался Дэнни к гостям, скрывавшимся под столом.
Мартин безмолвствовал. Он заметил, что птица минах билась в агонии в когтях ястреба, а рядом лежали недоеденные французские деликатесы.
На самом деле Венеция казалась ему довольно ненастоящей. По бульвару южной Венеции прогуливались накачанные наркотиками хиппи, а мальчик их боялся. Отец поразил его и растрогал до глубины души, подарив на Рождество собаку. Как сказал Дэнни, эту малюсенькую дворняжку он взял из общества защиты животных «Спасенные от смерти». Несмотря на протесты мальчика, отец назвал собаку Виски, поскольку ее шерстка напоминала ему цвет этого напитка. Не исключено, что такое имя навлекло на пса какое-то проклятие.
Виски спал с Мартином, которому разрешалось вешать свои сувениры на голые, как океан, стены комнаты. Когда они возвращался «домой» из школы, то ждали, когда дежурные по пляжу закончат работу и только потом вместе с собакой выходили гулять. Впервые в жизни он представил, что ему могут завидовать другие дети, которые на пляже становились в очередь, чтобы скатиться с искусственной горки в море. Разумеется, им бы хотелось иметь собственную собаку и прогуливаться с ней по песчаному пляжу.
Вера приехала на очень короткое время, чтобы повидать их на Рождество. Она отказалась жить в Венеции, а заказала номер из нескольких комнат в простеньком, но чистом отеле на Океан-авеню в Санта-Монике. Там они с Мартином ели рождественский завтрак — первая совместная с матерью трапеза, которая навевала на него чувство одиночества. Мамаша оценивала степень жизненной роскоши по тому, насколько ей нравилась работа прислуги. Вероника Роуз всегда говорила, что с большим удовольствием жила бы в приличном отеле, чем в собственном доме. Она бросала полотенца на пол, оставляла тарелки с остатками пищи на постели и совершала другие поступки в том же духе. На Рождество она подарила Мартину ошейник для Виски, что очень тронуло мальчика, поскольку он не мог вспомнить другого случая, когда бы мать действовала в согласии с отцом. Иначе как бы она узнала, что Дэнни подарил мальчику собаку.
Накануне Нового года, парень, живший в соседнем крыле дома и катавшийся все время на роликовых коньках, дал собаке Мартина тарелку еды с марихуаной. Когда Дэнни и Мартин после полуночи вышли с ним погулять, ошалевший песик атаковал огромного ротвейлера, принадлежавшего какому-то штангисту. От первого же ответного укуса и встряски маленькая дворняжка погибла.
Хозяин ротвейлера относился к той категории мускулистых спортсменов, которые ходят в футболках и спортивных шортах. Лопатой, которую нашел Дэнни, тяжеловес, чувствовавший угрызения совести, выкопал огромную яму рядом с детской горкой для катания в море. Однако в Венеции хоронить собак на пляже запрещалось, и какой-то законопослушный наблюдатель позвонил в полицию. Ранним утром Нового года Мартина разбудили два полицейских. Дэнни был слишком тяжелым после вчерашней пьянки, тяжеловеса тоже не было, чтобы помочь мальчику выкопать мертвую собаку. Когда Мартин завершил эксгумацию и положил тело мертвого друга в полиэтиленовый пакет для мусора, один из полицейских сунул сверток в багажник патрульной машины, а другой протянул мальчику квитанцию для оплаты штрафа, одновременно спрашивая, в какую школу он ходит.
— Я обучаюсь по программе детей-акселератов в Лойола Маримонт, — объяснил Мартин полицейскому.
Однако даже такие выдающиеся успехи в обучении не остановили домовладельца: сразу же после случившегося он выгнал Дэнни и Мартина, опасаясь буду-щих неприятностей с полицией. Ко времени их отъезда Мартин переменил свое мнение о месте проживания, поскольку почти ежедневно встречал штангиста с ротвейлером-убийцей. Ежедневно виделся он и с соседом, который любил не только кататься на роликовых коньках, но и баловаться марихуаной. В очередной раз Мартин совсем не переживал оттого, что уезжает.
