Завидное чувство Веры Стениной - Матвеева Анна Александровна (книги бесплатно .txt) 📗
Вера давно забросила свои мысленные выставки – справиться бы с реальными! За год она побывала куратором нескольких экспозиций и сама была поражена тем, как ловко это у неё получается. А героинями последней мысленной выставки стали зависть и летучая мышь. «Гиена Сальпетриера» Жерико, «Зависть и милосердие» Джотто, «Триумф Геркулеса» Паоло де Маттеиса, где Истина держит старуху-зависть на цепи. У летучей мыши картин и имён – легион! Нетопырь, вампир, птица дьявола, дух спящей ведьмы и мёртвого колдуна, десмодус, ночное млекопитающее семейства рукокрылых и несчастная дочь царя Минаса, превращённая в летучую мышь за отказ участвовать в вакханалиях (бедняжка всего лишь хотела прясть, а не пьянствовать). Летучая мышь символизировала не только зависть, но ещё и тьму, смерть, несчастье, безумие – в общем, всё самое лучшее и приятное в жизни. Только Лара внесла утешающую подробность, вспомнив про своего любимого Бэтмена – но даже Бэтмену не под силу сразиться с этим полчищем.
Летучая мышь охотится в полной тьме – но никогда и ни с кем не сталкивается. Предки-славяне верили, что это – обычная полёвка, которая умудрилась сожрать священный предмет. Если она вцепится в волосы, то обязательно влезет в мозг – и тогда человек сойдёт с ума. На помощь Бэтмену спешили китайцы – у них летучая мышь обозначала удачу, счастье, богатство и долгую жизнь. У Веры не получалось представить себе удачу в образе летучей мыши – но, как известно, она никогда не видела её близко, в упор, а значит, могла ошибаться…
В новой квартире начали ремонт, которым с наслаждением заправляла старшая Стенина. Разумеется, ей было далеко до Ереваныча, но кое в чём она ему почти не уступала. По сто раз заставляла работяг перекладывать плитку в ванной и выравнивать полы, но при этом кормила их обедами из трёх блюд, и работяги прочувствовали всю глубину души этой необыкновенной женщины. Квартирка получалась – загляденье!
Однажды Вера приехала сюда по маминой просьбе – нужно было расплатиться с кафельщиком, а мама ждала дома пенсию (святой день!). И столкнулась в лифте со Славяном.
– Ты как здесь? – удивился художник. Вера пролепетала что-то о маминых знакомых, но Славян был не дурак и всё понял. – Значит, тебе ушла квартира? Я даже рад. Лишь бы не Сарматычу. Ненасытный, сука!
Вера подумала, что «сука» – это обращение, но на самом деле имелся в виду всё тот же Павел Тимофеевич.
– А я зашёл посмотреть, сменили замки или нет, – признался Славян, гремя в кармане связкой ключей. – Забыл в кладовке одну работку. Выставку готовлю, знаешь, как будет называться? «Слава – Богу!»
Вера сказала, что замки сменили, но она, конечно же, пустит в квартиру бывшего хозяина – и Славян, исполненный благодарности, пошёл за нею следом. Он что-то приборматывал, как часто делают одинокие люди, нуждающиеся в общении и вынужденные поддерживать разговор с самим собой. Вообще, он резко сдал, опустился, померк – сияла одна лишь розовая, с желтоватыми пятнами плешь.
Ни в какую кладовку Славян, разумеется, не пошёл, а прямиком проследовал в кухню и долго шарил в шкафчике под окном – искал, по всей видимости, заначенную бутылку. Не нашёл – если даже бутылка и присутствовала когда-то в реальном мире, её уже давно оприходовали работяги. Славян не уходил, долго мялся на пороге – и Вера предложила ему денег, и те были с достоинством приняты.
Стенину не очень-то удивил этот эпизод – она всегда была готова к любым случайным встречам. Её удивляло другое – почему эти встречи происходят так редко? Жизнь не роман, где каждый герой имеет право на свою сюжетную линию, а читатель ждёт момента, когда будут развязаны все узелки и выстрелят все ружья. Увы, в жизни всё происходит иначе: счастливый случай в гробу видал важных нам людей, и мы не встречаем их годами, хотя живём в одном городе и ходим по одним и тем же улицам. Например, Вера очень хотела бы встретить Валечку, но случай зачем-то подсунул ей Славяна. Она только лишь раз видела Валечку за все эти годы – издали, в большом торговом центре. Если это был он, конечно. Кажется, рядом с ним шла девочка в очках. Дочка? Кажется, Валечка улыбнулся Вере, но всё произошло слишком уж быстро.
В квартиру на Ботанике в конце концов переехала старшая Стенина, смертельно обиженная на дочь. Мама делала ремонт в этой квартире для ненаглядной Веруни, только для неё и старалась, но Веруня сказала, что останется в переулке Встречном. Старому человеку пришлось сниматься с места, менять привычную окраину на неизведанную – всё кругом было чужое, магазины дорогие, соседи незнакомые (правда, в процессе ремонта старшая Стенина успела перезнакомиться со своей «площадкой» – и осталась в целом довольна)… Если бы не подруги с завода, Эльза и Мария Владимировна, старшая Стенина так и не привыкла бы к своему новому дому, но они научили её смотреть сериалы, и сериалы примирили маму с жизнью на Ботанике, да и просто – с жизнью. Точнее, с тем маленьким фрагментом, который от неё остался. Почти в каждом сериале присутствовала неблагодарная дочь, и старшая Стенина плакала, глядя на то, какие мучения доставляют телегероини своим экранным матерям. Веруня была значительно лучше этих распутных девиц!
Павла Тимофеевича Сарматова, спору нет, не могло обрадовать, что в квартире будут жить не Вера с Ларой, а старшая Стенина. Мужчины всегда очень внимательно отслеживают судьбу своих подарков: требуют, чтобы кольцо с бриллиантом было на пальчике, машина не стояла в гараже, а шуба не пылилась в гардеробе. Сарматов был бы недоволен – но к тому моменту, когда ремонт завершился, никакого Сарматова в жизни Веры уже не было. Однажды в августе он просто исчез из города и страны вместе со своими коллекциями, вывозить которые начал загодя. Квартира стала его прощальным подарком – как и поддельный портрет. В квартире на Воеводина Веру ждал пакет, который вручил очередной консультант со словами: «Ну вот и всё вроде бы…» Вера нашла внутри конверта небольшую пачку долларов и письмо – Сарматов просил его понять, делал упор на то, что не может представить себе Веру где-то кроме Екатеринбурга – и поэтому не зовет её с собой, хотя очень хотел бы. Екатеринбургский аргумент показался Вере комичным. Она попробовала ущипнуть себя за душу – выяснить, что чувствует на самом деле, и неожиданно загрустила. Стенина не была счастлива с Сарматовым, но без него она стала несчастной.
Теперь она спасалась только работой. Выставки, экспертизы, с недавнего времени – лекции. Вера всё так же разговаривала с картинами, одним лишь взглядом отделяя зёрна от плевел, а оригиналы – от подделок. Ей не требовался изотопный анализ, тем более она в него и не верила. Акварели, гравюры, карандашные рисунки, холст-масло, алтарные триптихи verso и recto – много чего прошло через Верины руки.
О Сарматове она с тех пор слышала всего несколько раз – как ни странно, от Юльки. Журналисты склоняли имя знаменитого коллекционера по всем падежам – на него было заведено столько уголовных дел, что хватило бы целой банде преступников. Мошенничество, махинации в сфере искусства, сознательное введение в заблуждение… Был громкий скандал с выставкой русского авангарда в Европе, когда восемьдесят процентов работ оказались подделками, причём не самого высокого качества. Была печальная история олигарха, купившего фальшивого Кандинского. И всюду мелькала тень Сарматова, выросшая со временем до демонических размеров. Славян, понимала теперь Вера, отсиживает в тюрьме сарматовские грехи…
И всё же она скучала по Сарматову – никто больше не умел так смешить её, ни с кем ей не было так легко разговаривать.
Что ж, Вера смирилась и с тем, что у неё нет таланта, и с тем, что Лара никогда не встанет вровень с Евгенией, и с тем, что на личном счастье стоит столько крестов, сколько можно увидеть лишь на старом погосте. Вера не была красивой, не стала богатой, не научилась чувствовать себя счастливой. Завершивший свою карьеру борец сумо отрезает свою косичку – вот так и Вера в конце концов отрезала от себя всякие мечты и надежды. Кстати, её светлая коса, остриженная в восемьдесят девятом году, по сей день хранится в мамином шкафу на полке с платками. В юности Вера часто развлекалась, привязывая косу к своим коротким волосам – и потом «обрывая» её где-нибудь на публике быстрым движением. Коронный номер! Интересно, Серёже такое понравилось бы?
