Муравечество - Кауфман Чарли (читаем книги бесплатно txt) 📗
— Да пожалуйста. Мне уже вообще все равно.
— Спасибо, друг мой. Итак, друзья мои, без дальнейших проволочек наслаждайтесь знакомством со скорой премьерой.
Свет гаснет, и на экране позади нас появляется логотип «Нетфликса». Он темнеет и сменяется кадром, где камера летит в черноте глубин космоса, мимо планет и метеоров. Рассказчик начинает глубоким голосом: «В галактике Черный Глаз есть мир под названием Борей-Гефест».
Мы прибываем на планету, объятую пламенем.
Рассказчик: «Сторона, обращенная к солнцу, вечно горит».
Камера огибает планету, чтобы раскрыть темную сторону, покрытую льдом.
Рассказчик: «Противоположная сторона вечно покрыта льдом».
Камера наезжает на планету.
Рассказчик: «Это история Мэдд и Молли, воительниц, обитающих на границе, которые сразятся с армией льда и армией огня, чтобы спасти невинных порабощенных детей своей земли».
Камера останавливается на Мэдд и Молли, двух молодых борее-гефестианских афроамериканках с мечами и пенисами в ножнах; они сосредоточенно склонились над картой.
Глава 60
После этого доппельгангер приглашает меня выпить и обсудить наши разногласия — в надежде, говорит он, что мы придем к консенсусу. Я отклоняю предложение, потому что на сегодня у меня уже есть планы. А именно — проследить за ним до дома, чтобы получить преимущество над этим широко шагающим и далеко идущим самозванцем. Так что мы прощаемся. Он обнимает меня и называет «земляком». Я понимаю, что он обнимает меня как собрата-еврея.
— Я не еврей, — говорю я.
— Ой вей, — говорит он. — Когда-то я был таким же, как ты. Приходи со мной в эту пятницу в Храм актеров. А потом устроим нош[154] у «Книшионера Гордона», будет небольшой свойский киббиц.
— Мне пора, — отвечаю я, с трудом извлекаясь из его медвежьих объятий. На его черной водолазке осталось пятно от клоунского грима.
— Ладно, друг мой, — говорит он. — Я буду на связи.
Как? Как ты будешь на связи? Где ты меня найдешь? Лжец! Я киваю и машу на прощание. Когда он уходит, я считаю до семнадцати, потом следую за ним. Смотрю на наручные часы на поясе: 21:30. Оказывается, он живет в том самом люксовом жилкомплексе, где когда-то жил я и где теперь мою бывшую квартиру занимает Марджори Морнингстар. Я жду снаружи, перед «Данкин Донатс», пока меня не прогоняет управляющий. Перемещаюсь к бухгалтерской фирме — к счастью, уже закрытой. Доппельгангер вновь показывается в 23:00 — на этот раз в халате, тапочках и с собачонкой на поводке. Кажется, это миниатюрная чихуахуа, из тех, что можно посадить в чайную чашку. Но у нее какие-то странные пропорции. Я горжусь своим знанием собачьих пород после длительного изучения «Системы природы» Линнея, а также стандартных руководств для судей Американского собаководческого клуба. Голова этой собаки пропорционально меньше, чем требуется для выставочной породы. Вдобавок у нее необычно длинный намордник. Я рискую приблизиться. Они сворачивают за угол на 45-ю — мой двойник, похоже, увлекся перепиской по телефону. Здесь намного тише. И темнее. Сказать по правде, у меня нет плана, но отсутствие пешеходов и темнота вызывают какое-то помутнение в сердце. И тут он оборачивается — возможно, почуяв изменение в эмоциональной погоде, внезапный холодный фронт, бурю, порывистые ветры.
— А, это ты, — говорит он, пытаясь изобразить благодушную улыбку, которая то пропадает, то появляется, как натянутая, а потом отпущенная резинка.
— Да, — отвечаю я.
— Совпадение? — спрашивает он.
— Бывают ли совпадения?
— Ну вот, теперь ты заговорил как религиозный человек. Рад это слышать. Чем могу помочь?
— Нами обоими играют, — говорю я.
— Играют?
— Кто-то и где-то.
— По-моему, я в жизни благословлен.
— Да. Но это, конечно, может измениться. За кулисами всегда поджидает открытый люк.
— Не понимаю.
— Беда. Унижение. Прямо за углом.
— На 44-й улице?
— Не умничай. Ты понял, о чем я.
— Хашем испытывает нашу веру. Если бы не испытывал, вера была бы не нужна. Ты же это понимаешь, да?
— Я не еврей.
— Когда-то я был секулярным евреем, как ты. Потом обрел истинный смысл.
— Нет. Я не еврей от рождения. Мои предки по большей части — ирландские католики.
— Любопытно, — говорит он. — Я это говорю из-за твоего носа.
— Этот нос мне сделали антисемиты с Юга США.
— Вот о чем я бы хотел как-нибудь послушать за ношем.
— У тебя есть то, что по праву принадлежит мне.
— Благословение Хашема?
— Фильм Инго.
— А. Знаешь, редактор мне говорил, что каждый раз, когда книга добивается успеха, появляются люди, чтобы заявить о своем авторстве, о том, что ранее автор читал их книгу, о том, что их книгу украли, и тому подобное.
— Я жил той жизнью, которой якобы жил ты. Я видел фильм Инго. Я беспомощно наблюдал, как его погубил пожар, вызванный моим невежеством.
— Потоп.
— Потоп?
— Фильм, конечно же, погиб во время урагана Ирма. Это все знают. Так решил Б-г. Никто не виноват, как сказал бы наш древнекитайский друг Лао-цзы. Всё есть в моей книге.
— Как насчет Мадда и Моллоя? — спрашиваю я.
— Кого и кого, друг мой?
— Мадд и Моллой.
— Ни о чем не говорит.
— Персонажи. Из фильма Инго.
— В какой сцене?
— В каждой!
— Не помню.
— Неудачливый комедийный дуэт.
— А. Может быть. Был один момент. Короткий. Мельком. Поздно вечером Молли смотрит по футуристическому космическому телевидению фильм, и там слышно какое-то комедийное пустозвонство. Мы не видим телеэкран, только слышим. Эта сцена рассказывает об одиночестве Молли, отчуждении, когда ее единственный товарищ — пустозвонство по телевизору. Забавно, я и забыл. И не вставил в книгу. Я-то, со своей идеальной эйдетической памятью. Малозначимый, конечно, момент, но он все же добавляет сцене некую резкость. Чувствуется, как он отображает потраченное впустую время, как наши мозги забиваются пустозвонством. Я уже сказал слово «пустозвонство»? Вроде бы я употребил слово «пустозвонство» для описания фильма, который она смотрит, но не уверен. Человек не может вернуться и перечитать транскрипцию своей беседы. Хотя я могу, поскольку у меня эйдетическая память.
Доппельгангер замолкает, задумывается.
— Да, пустозвонство. И «пустозвонство» — слово не хуже других для передачи, которую смотрит Молли, но мы, зрители, его даже не видим, о чем я уже упомянул. Да, возможно, там были Мадд и Маллели, о ком ты…
— Мадд и Моллой.
— Прошу прощения?
— Мадд и Моллой.
— Ах да. Они. Должно быть, это они. Единственный случай появления комедийного дуэта, что я могу припомнить. Очень малозначимый. Но подчеркивает настроение сцены, согласен? Почти как печальная мелодия пианино. «Пустозвонство» — интересное слово. Тебе известна его этимология? Удивительно и многозначительно простая. По сути, это потворство. Труд, рассчитанный на чужое внимание. «Пустой» — то есть бессмысленный, «звон» — то есть привлечение внимания. Сколько времени нашей жизни мы тратим на чужое пустозвонство, раздаривая свое внимание, одобрение, аплодисменты потугам, предназначенным лишь для самовосхваления? Задумайся обо всех книгах в мире, всех фильмах, сериалах, музыке, изданиях, политиках-демагогах, «творцах» всех мастей. Представь, что все пустозвонство… я ведь уже рассказал об этимологии этого слова? В любом случае представь, что все эти люди и их произведения свалены в одну гору. Достала бы она до луны? Думаю, не раз. И вот это мы вбиваем себе в мозги. Как оно только умещается? За это я среди прочего и люблю творчество Инго. Его не прельщало вбивать что-то людям в голову. Его мотивы были чисты. Он творил для себя. И потому я с чистой совестью вбиваю его творчество людям в головы. Оно качественно иное и оттого представляет собой нечто вроде лекарства, антидота, если угодно, для всего того мусора, что мы потребляем на ежедневной основе. Меня никогда не привлекало самовосхваление. Как религиозный человек, я уже исполнен духа Хашема. Я не нуждаюсь и не жажду похвалы мужчин, восхищения женщин. Мне не нужно видеть свое лицо на обложке «Роллинг Стоун», как говорит наш добрый друг из Хиксвилля Билли Джоэл. Забавно, если задуматься, что имена Мэдд и Молли похожи на имена Мадд и Моллой. Возможно, ты что-то перепутал.
