Письма из Тольятти - Липатов Виль Владимирович (читать книги онлайн бесплатно полностью без txt) 📗
После ухода Владимира Казаковского начальник лаборатории хохочет навзрыд, до слез, до того, что начинает хвататься за живот.
– Нет ни одного человека в бригаде, – наконец сквозь хохот произносит он, – который бы не требовал музыки в течение всего обеденного перерыва… Ну уж нет! Дудочки, товарищи хорошие, дудочки!
Он наконец становится серьезным:
– Видите ли, в чем дело. Функциональная музыка во время трудового процесса должна не слушаться, а только слышаться, а вот во время обеденного перерыва, согласно науке, мы не только должны, но и обязаны дать отдых человеческому уху… Эти музыколюбивые голубчики даже и не догадываются, какую порцию дополнительного отдыха они получают за сорок пять минут всеобщей заводской тишины… Итак, музыку они не получат… Только через мой труп! Только через мой труп…
Он перебирает на столе кипу исписанных бумаг – результат научного обследования бригады № 351. Это довольно толстая пачка отличной бумаги (В. Мацук плохую бумагу не терпит), любовно прикладывает страничку к страничке.
– Вам сегодня повезло, – задумчиво говорит он. – Печаль из глаз Владимира Казаковского уйдет в ту же секунду, как в новую квартиру войдут его жена с сыном, а ведь на этом диване сидели и по-настоящему неблагополучные хлопцы… Кое-кто захлебнулся в спиртном, кое-кто по психологическим причинам – такое случается в нашей практике – не может приспособиться к конвейеру, так как не лабилен… Да, да, есть такой термин – лабильность, то есть умение приспосабливаться к среде. Люди, обладающие этой способностью, на конвейере чувствуют себя как рыба в воде, но существует и тип человека с ярко выраженной регидностью, то есть стремлением приспосабливать любую микросреду «под себя»… Таким людям на конвейере трудно, как человеку, страдающему морской болезнью в десятибалльный шторм… Позавчера здесь сидел Гравцов Сергей Васильевич – гигант, с боксерским подбородком, с глазами, в которых так и светится воля, а на конвейере он не может выполнить в срок простейшую операцию… Не лабилен! Напрочь не лабилен… Ну и настрадался же я, глядя на жалко ссутуленные плечи древнегреческого атлета!
Гравцов не одинок. Таким людям мы говорим правду: не рекомендуем работать на конвейере, помогаем устраиваться в подсобных цехах и производствах… Собственно говоря, одна из целей научной проверки бригады номер 351 в том и состоит, чтобы выяснить степень лабильности ребят…
Он стряхивает анкеты опросов, как рачительный хозяин мешок с добром.
– Вот что огорчительно! – сердито заявляет он. – Огорчительно, что я уже не задаю ребятам вопрос о спорте… Это не беда, это несчастье, это бедствие, что на молодежном заводе спортом занимаются единицы… Вы уже знаете о том, что ребята с конвейера уходят домой, испытывая сенсорный голод? Да, да, как ни странно, а конвейерный рабочий получает мизерную физическую нагрузку… Впрочем, не хотите ли вы вообще побалакать о физкультуре и спорте, в разрезе эргономики и автомобильного производства в частности… Будьте ласки послушать…
Для начала, к чему я уже привыкаю, Виктор Степанович огорошивает фактами, цифрами, цитатами… Современному человечеству, сообщает он лекторским голосом, примерно 40 тысяч лет, девяносто девять процентов этого времени «гомо сапиенс» прожил в условиях наитяжелейшего физического труда и других физических нагрузок; таким образом, сердится начальник лаборатории, физическая активность стала естественной составной частью нормальной жизнедеятельности человека, так как наследственно закреплена за ним.
– Без движения нет жизни! – по-настоящему сердится Мацук. – В середине прошлого столетия ДЕВЯНОСТО ШЕСТЬ процентов мировой продукции производилось человеческими мускулами, а уже сегодня – времени-то прошло смехотворно мало, – а уже сегодня мышечными усилиями производится на свет не более одного процента продукции… Ох, как прав академик Петровский, когда пишет об этом… Минуточку!
Министр здравоохранения СССР Б. В. Петровский вопрос ставит широко, глобально. Он пишет: «…мне кажется, что вообще нужно пересмотреть расписание жизни советского общества, с тем чтобы гармонично сочетать умственный труд и физическое напряжение. А как это важно для человека! Ведь дольше живет тот, кто силен, кто в течение всей жизни закаляет себя и тренирует…»
Министр прав, тысячу раз прав, – бегает по кабинету Виктор Степанович. – «Пересмотреть расписание жизни советского общества…» А мы… Простите, я попью воды, я взволнован, черт побери нашу неразворотливость…
Оказывается, что на заводе работают семнадцать методистов по производственной гимнастике, обремененных специальным высшим образованием, им помогают 300 общественных инструкторов, а с производственной гимнастикой…
– Куры дохнут от смеха – вот как обстоит дело с производственной гимнастикой… Впрочем, у этого вопроса есть один тончайший аспект…
Виктор Степанович садится в свое кресло, как делает всегда, когда речь заходит о делах сложных; он привык все-таки больше говорить сидя, перебирая в пальцах канцелярские скрепки.
– Тонкость такая, – озабоченно говорит Мацук. – Не только мы, завком и дирекция виноваты в том, что производственная гимнастика пока не прижилась… Есть серьезные трудности психологического порядка, а это пострашнее нашей бюрократической неразворотливости… Вот как стоит вопрос! Можно ли, нужно ли, целесообразно ли заниматься производственной гимнастикой по принуждению, по приказу? С одной стороны, наука нам говорит «Нет!», а с другой стороны, практика, то есть жизнь, показывает, что гимнастика имеет дисциплинарный элемент и, следовательно, подлежит внедрению. Ведь желание заниматься производственной гимнастикой часто приходит во время занятий. Что же делать, находясь между двумя такими яркими огнями? Бороться, бороться и еще раз бороться! Надо бросить весь пропагандистский аппарат на то, чтобы добиться от каждого рабочего жажды заниматься производственной гимнастикой… А теперь я не удержусь, чтобы не процитировать вам один кусочек из академика Ивана Петровича Павлова, который… Знаете, эта цитата и вам пригодится для того, чтобы лучше понимать и осмысливать современную жизнь…
Академик И. П. Павлов писал: «Физиология научит нас чем дальше, тем полнее и совершеннее, как правильно, то есть полезно и приятно, работать, отдыхать и есть, но этого мало, она научит нас, как правильно думать, чувствовать и желать».
После паузы, которая мне необходима для того, чтобы переварить значительность цитаты, Виктор Степанович замечает:
– Вот таким образом, как говорится, в таком разрезе… Слова Павлова вы перепишите, вы их не в свой корреспондентский блокнот перепишите.
4
На вопрос, какое образование имеет Виктор Степанович Мацук, придется ответить, хотя жалко перед рассказом о том, как работники лаборатории эргономики вошли в область чисто инженерную, технологическую, раскрывать карты… Так вот – Виктор Степанович Мацук имеет медицинское образование. Он закончил на пятерки Киевский медицинский институт имени академика Богомольца, несколько лет работал на санитарно-эпидемиологической станции, заинтересовался промышленной санитарией и гигиеной, увлекся ею так, как он умеет, усидчивый, когда надо, стал грызть инженерные дисциплины, возиться с формулами, толкаться на предприятиях среди станков и механизмов, читать переводную литературу. Его портфель до сих пор набит толстыми мудреными книгами, а уж на первых-то порах… Он ночами просиживал, прежде чем попасть на строительную площадку Волжского автомобилестроительного завода, откуда и начинается его путь к белой двери с табличкой «Лаборатория эргономики».
Своим крестным отцом на ВАЗе, инициатором создания лаборатории эргономики Виктор Степанович считает человека в Тольятти почти легендарного. Речь идет о теперешнем заместителе министра автомобильной промышленности СССР Евгении Артемьевиче Башинджагяне, а тогда – одном из главных строителей ВАЗа. Виктор Степанович рассказывает, что он впервые услышал о Евгении Артемьевиче от ребят, приехавших из теплого Турина. Евгений Артемьевич – будущий строитель завода – проделывал там фантастические вещи.
