Люси Краун - Шоу Ирвин (книги TXT) 📗
— Люси ему устроит веселую жизнь, — усмехнулся Оливер. — Держу пари, что через неделю я получу письмо с жалобой, что он чуть не утопил Тони или же научил его ругательствам и что ей пришлось уволить его.
Оливер покачал головой.
— Господи, как трудно воспитывать единственного ребенка. И ко всему еще не совсем здорового. Иногда я гляжу на него и дрожь берет при мысли о том, что из него может получиться.
— Все с ним будет в порядке, — сказал Петтерсон, не только в защиту Тони, но и глубоко веря в это. — Ты чересчур нервничаешь.
Оливер только хмыкнул в ответ.
— Чего ты хочешь? — спросил Петтерсон. — Хочешь гарантии, что он станет правителем штата или выиграет мировой чемпионат штангистов? Чего ты добиваешься от него?
Оливер задумчиво сгорбился за рулем.
— Ну, — начал он, снижая скорость. — Ничего особенного я от него не хочу. — Он ухмыльнулся. — Просто хочу, чтобы ему везло.
— Не волнуйся, — успокаивал его Петтерсон. — С такими родителями ему обязательно повезет. Это у вас семейное.
Оливер улыбнулся, и Петтерсон был почти уверен, что в этой улыбке было достаточно иронии и горечи.
— Я рад, что ты так считаешь, — сказал Оливер.
И что ты знаешь об этом, подумал Петтерсон, внезапно вспомнив свое невольное открытие, сделанное у озера несколько часов тому назад, — Оливер разочарованный человек. При всем, что у него есть, он не считает себя удачливым. Чего еще он ждет от этой жизни?
Глава 5
Через неделю Люси написала Оливеру, что Баннер прекрасно справляется со своими обязанностями и что ему удалось завоевать расположение Тони, расчетливо позволяя ему общаться с ним в свободное от работы время. Молодой человек был жизнерадостен, писала она, и очень изобретателен в своих стараниях не допускать переутомления Тони. Ему даже удавалось развлекать Тони в дождливые дни, писала она.
В конце следующей недели, Люси долго сомневалась, стоит ли писать, что Джеф признался ей в любви.
Вначале она посмеялась над юношей, не совсем сознательно играя роль очень удивленной старшей по возрасту женщины, чего ей никогда не представлялось случая сделать раньше. Она решила написать Оливеру и спросить, как ей вести себя в этой ситуации, но отложила это, опасаясь, что Оливер засмеет ее, узнав, что она всерьез восприняла такую чепуху. Затем почти покровительственно она позволила Джефу поцеловать себя, только чтобы показать, что это ничего не значило ни для кого из них. После этого она поняла, что чтобы ни случилось, она не напишет Оливеру ни строчки об этом.
Три дня она избегала оставаться с Джефом наедине и десять раз за эти три дня она была близка к тому, чтобы попросить его уехать, но и этого она не решилась сделать.
Люси принадлежала к тому типу женщин, которые в замужестве обретают невинность. При всем ее очаровании она никогда не осознавала своей красоты и того впечатления, которое она неизменно производила на мужчин, она была настолько явно неприступной, что ее действительно редко кто рисковал подступиться.
Единственным исключением был Сэм Петтерсон, который одной ночью на танцах в сельском клубе выпил лишнего и оставшись наедине с ней на террасе, обнял ее и она позволила это ему, приняв на мгновение влюбленный пыл за дружеские объятия.
— Люси, дорогая, — прошептал он, — я хочу сказать тебе, что… Она насторожилась, поняв по тону его голоса, что ей лучше не слушать, что именно он собирался сказать.
Она вывернулась и добродушно рассмеялась:
— Сэм, сколько ты сегодня выпил?
Он застыл на месте, пристыженный, одновременно вызывающий, почти трагическая фигура.
— Дело не в этом, — ответил он.
Потом повернулся и быстро пошел обратно в клуб, и Люси подумала: «Сэм есть Сэм, его похождения известны всем». И вернувшись в зал, она развлекалась тем, что пересчитывала женщин, с которыми у Сэма Петтерсона были романы. Были три дамы, по поводу которых не было никаких сомнений, еще две, насчет которых она была почти уверена, и одна, о которой Люси догадывалась. Она никогда ничего не говорила об этом Оливеру, да и что проку — он просто рассердится и перестанет видеться с Петтерсоном, и никто от этого не выиграет. Петтерсон никогда не напоминал ей об этой ночи на террасе, она тоже не возвращалась к этому, да и было это так давно, когда они с Оливером были женаты всего пять лет, и теперь у нее уже было чувство, что этого никогда и не было.
Ее верность мужу была не столько результатом высокой морали, сколько смесью любви, благодарности и страха перед Оливером. Она была убеждена, что Оливер спас ее от неопределенности и мучений молодости, и память об этом избавлении, каковым она считала свое замужество, заставляла ее почти автоматически отвергать всякие мимолетные желания по отношению к другим мужчинам, которые ей случалось испытывать за все эти годы.
Несмотря на свои уверенные манеры, Джеф был достаточно неопытен, чтобы считать всех женщин одинаково доступными или недоступными. И чего вовсе нельзя было сказать по его привлекательности, он был очень застенчив, и свое признание просто выпалил однажды днем, когда они сидели на лужайке после обеда. Они остались наедине на час, пока Тони вздремнул после еды, что составляло обязательную часть его режима.
На озере царило затишье, утренний ветерок уже стих, и казалось, что даже насекомые дремлют от жары. Люси в цветастом легком платьице сидела, облокотившись о дерево, вытянув вперед ноги, скрестив лодыжки и положив на колени перевернутую открытую книгу. Джеф присел на колено в нескольких футах от нее, как футболист во время тайм аута. Зажав травинку во рту, он опустил глаза и время от времени срывал стебелек клевера, рассматривал его внимательно и отбрасывал в сторону. В тени дерева было прохладно, и сидя там Люси еще хранила на теле воспоминания об утреннем купании в озере, о мягком прикосновении воды, почувствовала, что это было одно из тех прекрасных спокойных мгновений жизни, которые хочется растянуть навечно. На Джефе были выцветшие голубые джинсы и белая футболка с короткими рукавами. В мерцающем свете солнца, пробивающемся сквозь дрожь листвы, его тело отливало красным деревом на фоне белизны рубашки. Руки юноши были гладкими, но мускулистыми, и когда он срывал очередной стебелек, Люси заметила жилистое движение под темной кожей запястья. Он был босиком, ноги его казались угловатыми и совсем незагорелыми по сравнению со всем телом, и Люси увидела в них что-то по-детски уязвимое. Как-то между делом, подумалось Люси, я совсем позабыла, как выглядят молодые мужчины.
Джеф покосился на лист, который вертел в руке.
— Всю жизнь, — сказал он, — я ищу и не нахожу.
— Что не находите? — спросила Люси.
— Четырехлиственный клевер, — и он отбросил в сторону лист. -Думаете, что это важно?
— Чрезвычайно, — ответила Люси.
— И я так считаю, — сказал он и присел на землю аккуратным и экономным движением, сложившись и скрестив колени.
Какая у юношей тонкая и гибкая талия, отметила про себя Люси. Она тряхнула головой, взяла книгу и уставилась в нее. «Все складывалось как нельзя хуже, — прочитала она. — В Арле были комары, а когда они прибыли в Каркасонне, то обнаружили, что воду отключили на день».
— Я хочу знать ваши условия, — начал Джеф.
— Я читаю, — отрезала Люси.
— Почему вы избегаете меня последние три дня? — спросил Джеф.
— Мне не терпится узнать, чем закончится книга, — сказала Люси. — Они богаты, молоды и красивы, они путешествуют по всей Европе, а брак их рушится на глазах.
— Я задал вам вопрос.
— Вы когда-нибудь были в Арле? — спросила Люси.
— Нет, — ответил Джеф. — Я нигде не был. Хотите поехать в Арле со мной?
Люси перевернула страницу.
— Именно поэтому я избегала вас три дня, — пояснила она. — Если вы продолжаете говорить подобные вещи, я действительно считаю, что вам лучше уехать отсюда. — Но даже произнося эти слова, она словила себя на мысли: «А разве не приятно сидеть вот так под деревом и слушать молодого человека болтающего такие глупости. Хотите поехать в Арле со мной?”
