«Титаник» плывет - Юденич Марина (библиотека электронных книг txt) 📗
— Любопытно…
— Двадцать семь тысяч долларов двенадцать центов.
— Итого около пяти миллионов долларов?
— Около шести, если быть точным.
— И так четыре раза?
— Больше. Несколько больше с каждым разом. Сначала были самые крупные. «Крутые», как они себя называют. Те, кто помельче, за следующую поездку выложили в два раза больше. У третьей группы, правда, наблюдался некоторый спад интереса… Мы просто исчерпали московские возможности. Но потом… Потом напали на золотую жилу. Провинция! Если бы ты знал, что это за Клондайк, их окраины! А парни оттуда! Я их люблю, Тони. Честное слово, люблю! Их нельзя не любить — они как дети! Один сегодня предлагал сто тысяч наличными оператору CNN, чтобы тот снял его рядом с Биллом. Всего несколько крупных планов, понимаешь?!
— Понимаю, Эрнст. Я рад за тебя, честное слово, рад!
— Спасибо, Тони!
Памятный разговор с бароном состоялся в октябре 1992 года.
Потом времена снова начали меняться. И довольно быстро.
Тони периодически встречал Эрнста фон Бюрхаузена в разных точках планеты. Вид у бедняги был все более удрученным.
Россия, а точнее, русские нувориши стремительно утрачивали завоеванные было позиции. Число их к тому же неуклонно сокращалось. Те, кто чудом уцелел и сохранил состояние в зубодробительных катаклизмах, уже не рвались получать поощрительные премии.
Если же случалась у них нужда обсудить какую-то проблему с Биллом Крейтом, просто договаривались о встрече при посредничестве того же Рони Стара, клиентами которого были.
Энтони Джулиан не вел дел с Россией, но пара случайных проектов оставила у него неплохое впечатление о новой популяции русских предпринимателей.
Они уже не ездили во Флориду в плотных костюмах и, бронируя дорогие номера, скрупулезно интересовались возможными скидками.
Что касается Эрнста, то, собственно, со встречи с ним начался этот идиотский вечер на борту яхты.
«Командор» некогда принадлежал знаменитому греческому судовладельцу, утратившему к концу жизни ореол богоподобного существа.
После смерти грека яхта не обрела нового владельца.
Оформление судна было настолько роскошным, что стоимость его с годами не становилась меньше, а техническое оснащение устаревало.
Те, кто мог и хотел выложить необходимую сумму, отдавали предпочтение более современным моделям.
«Командор» арендовали для съемок или случайных вечеринок. Остальное время он надменно покачивался у причала Лазурного берега и старился вместе с его прославленными жемчужинами — Каннами и Ниццей.
Вместе с ними «Командор» обретал неуловимые черты музейных экспонатов, которые сама жизнь готова была вот-вот отгородить от собственного бурного течения узкими хлястиками потертого бархата и лаконичными табличками с просьбой не прикасаться.
Пожалуй, барон и «Командор» были чем-то похожи.
Оба весьма обветшали и поизносились, но изо всех сил пытались это скрыть. Оба жили, а вернее — доживали — прошлым, которое, оставляя обоих на плаву, медленно растворялось в лабиринтах времени, как в теплом средиземноморском тумане. А будущее было одинаково безрадостным и, похоже, могло наступить очень скоро. Возможно, уже нынче, вместе со свежим рассветом, что рано прогоняет ночь от этих берегов.
Впрочем, эти мысли пришли в голову Тони значительно позже, пока же он тихо злился на барона, крошку Сабрину и, разумеется, на себя за то, что поддался на уговоры И потащился на вечеринку, которую устраивал — непонятно по какому поводу русский друг барона Михаил.
— Большой богач, большой чудак, но — между нами! — возможно, один из будущих лидеров России, — многозначительно Сообщил барон.
Он, словно коршун, сорвался из кресла в холле отеля «Negresco», куда Тони поселил Сабрину.
Сам лорд, бывая на Лазурном берегу, всегда останавливался на фамильной вилле в Йере.
Утром Тони заехал в отель всего на секунду, забрать Сабрину, и вполне мог дождаться ее на улице, в открытом «мерседесе» выпуска 1957-го. Но какой-то черт понес его внутрь. Там он немедленно оказался в цепких когтях барона, вырваться из которых было не так-то просто. А тут еще просительный взгляд девчонки — надо полагать, она много слышала о «Командоре».
Справедливости ради следует отметить, что Эрнст, дела которого обстояли явно не лучшим образом, остался верен себе.
Когда согласие было получено и Сабрина помчалась переодеваться, он доверительно сообщил:
— Знаешь, с русскими стало ужасно трудно. Нормальные ребята куда-то подевались. Последнее время попадаются сплошь самоуверенные и тупые хамы. Этот странный сноб. Деньги, конечно, есть, но помешан на европейской аристократии и требует как минимум принца Чарльза. Не ты не думай, общество сегодня будет приличное — я составлял список гостей лично. К тому же этот идиот заказа, столько шампанского! Икры! И вертолет. Он, знаешь ли привержен странной фантазии — отойти от берега пораньше, чтобы некоторых гостей потом доставил на борт вертолет. Почему вертолет?
— Потому, что твой сноб насмотрелся дурацких фильмов. На меня в этом случае можешь не рассчитывать: я н. вертолете не полечу!
— Нет, что ты! Мы поедем вовремя. Что ты! Он умрет когда я тебя ему представлю…
Все это очень не понравилось Тони.
Море шампанского. Вертолет. Русский сноб, составивший представление о «красивой» жизни по плохим голливудским боевикам.
Но было поздно.
Сабрина выпорхнула из лифта — и взгляды всех муж чин в холле «Negresco» на некоторое время утратили способность воспринимать объективную реальность в полно объеме.
На самом деле все оказалось еще хуже, чем представлялось на берегу.
«Командор» еще более обветшал.
Михаил, детина двухметрового роста с большим «пивным» животом и выражением тупого самодовольства на пол ном лице, встретил их у трапа. Перечень титулов и должностей Тони, который барон невозможно долго излагал тоном церемониймейстера отсутствующего принца Чарльза, действительно произвел на него сильное впечатление. Детина засучил ногами, пытаясь расшаркаться, и изобразил на лице максимум почтения, на которое был способен.
При этом он откровенно и, похоже, с искренним восторгом уставился на Сабрину.
За что был одарен стандартной полудетской и слегка обиженной улыбкой, украсившей уж не одну сотню рекламных щитов вдоль побережья.
«Засранец, — подумал Тони, адресуя ругательство дорогому парижскому стилисту, — мог бы придумать для нее еще пару-тройку приличных гримасок».
Про напыщенного русского он тут же забыл.
«Приличное общество» — плод титанических усилий Эрнста фон Бюрхаузена — откровенно демонстрировало их тщетность.
То ли европейская аристократия грела подагрические кости на других берегах. То ли дела барона были настолько плохи, что даже море дармового шампанского вкупе с тонной отборной иранской икры не смогли заманить на борт «Командора» пару разорившихся герцогинь в сопровождении бледных племянников неясной сексуальной ориентации.
Но как бы то ни было, когда публика собралась на борту, выяснилась одна забавная особенность. Разумеется, это было чистой воды случайностью. И многострадальный барон, конечно же, не подбирал гостей специально — скорее уж хватал, умоляя и лебезя, каждого, кто попадался под руку, — но вышло так, что большинство приглашенных оказались соотечественниками Эрнста фон Бюрхаузена.
«Это даже символично. Потомки Зигфрида, сплотясь, приходят на помощь сородичу», — подумал Тони, церемонно раскланиваясь с престарелой четой остзейских баронов.
Эти наверняка с радостью выбрались из скромного номера в каком-нибудь маленьком пансионе, и баронесса безумно рада, что пригодилось-таки настоящее вечернее платье от Dior, купленное в 1975 году на показе в Париже.
Тони склонился в почтительном полупоклоне, целуя дряблую руку баронессы, украшенную парой поддельных бриллиантов.
