Корабль отстоя - Покровский Александр Михайлович (книги онлайн бесплатно TXT) 📗
Старпом пожевал губами, вперив взгляд в будущее.
– А и хорошо! Знаешь, я так подумал, тихо, сам с собою – а и хорошо! Представляешь, идем мы – чистые, гладкие, при деле, а он побирается. И вид у него нездоровый, и пульс, а в уголках рта слюна собачья и в глазах – гной. А тело-то, тело как чешется! Как оно, бедное, чешется, страдает, значит! Язвы! Трофические! Струпья! Парша! А все потому, что страдает душа или то место, где она должна была вырасти, но – облом. Фигушки! Не выросло! Кончено! Тело на вынос! И пойдут они, сирые все, кто чем зарабатывать. Продавать пойдут, вот увидишь. Им же продать ничего не стоит.
Вот там сущность наружу-то и повадится. И будут звать её «сучность».
Я так понимаю, что демократия – это вроде как справедливость. А? Как полагаешь?
КРЕМОВЫЕ РУБАШКИ
Мы с Саней Гудиновым решили начать новую жизнь и каждый день носить на службу свежую кремовую рубашку. Вы же знаете, что рубашки эти – совершенная дрянь. Под черной тужуркой они постепенно приобретают угольный оттенок ткани, а на воротнике и на рукавах абсолютно не отстирываются, и потом их гладить – одна морока. Не хотят они гладиться, да и некогда же всегда – на службу надо бежать.
Мы с Саней в одной квартире живем. То есть, жена его на нашем севере чудном не появлялась никогда, потому что сказала однажды: «Ты хочешь, чтоб я там окончательно зеленью взошла что ли?»
Так что жили мы вдвоем: меня Саня пригласил. «Чего, – говорит, – тебе по всяким подвалам шастать».
А мне и ладно. Мне же главное ночью, чтоб помыться и в кровати очутиться.
А утром в 6.20 на службу.
Но теперь мы каждый день ещё и свежую кремовую рубашку станем надевать, от чего чувствовать себя людьми постоянно будем.
Два дня мы, действительно, надевали свежую рубашку и все было просто блистательно, а потом закрутились и две недели не снимали, потом сняли, сравнили с теми двумя, что мы уложили в специально купленный для такого случая бак для белья, и поняли, что те две ещё совершенно даже гладенькие, а эти, что на нас, просто ужас какой-то.
И пахнут, как портянки Маннергейма.
Мы решили пока надеть на себя старые, поскольку они даже не помялись, а эти постирать, для чего положили их в небольшой тазик, налили воды и засыпали порошком, после чего затолкали все это под ванну и ушли на службу.
А там – день, два – закрутились и в автономку загремели. На три месяца.
Когда мы пришли, то сразу домой побежали, чтоб помыться по человечески, чаю выпить с изюмом и телевизор посмотреть.
Входим – оз-перевертоз!
– Ты не знаешь, – говорит мне Саня, – что у нас за вонища?
После автономки же совершенно о земле забываешь, и что ты там оставил, не помнишь.
Полезли на запах под ванну и вытащили тазик. Вода в нем давно высохла, но сперва в ней, видимо, завелась какая-то неприхотливая жизнь, которая с помощью слизи съела наши рубашки, а потом и сама от бескормицы сдохла.
От того-то и вонь.
Очень вонючая была та жизнь.
А от рубашек наших остались одни рукава, что торчали во все стороны, имея что-то общего посередине.
УТРО
В кают-компании за завтраком, кроме меня, сердешного, ещё зам со старпомом. У нас теперь старпом старший, командира давно нет – с тех пор, как лодки на приколе стоят и с них все подряд тащат, а мы охраняем – в живых полэкипажа, старпом и зам. Говорит зам:
– В сложившейся экономической ситуации…
У нас зам дурак. Его в шкафу закрыть – неделю никто не вспомнит.
– …немаловажно отметить, что…
Старпом не выспался. Хмуро смотрит на квадратное яйцо. «Квадратное яйцо» – это омлет, по-простонародному.
– …а западные спецслужбы…
Сейчас старпом к чему-нибудь прицепится, по всему видно.
– …разведшхуна «Марьята»…
Сейчас кому-то наступит конец. Или не так: сейчас наступят на чей-то конец.
– …вот если прикинуть трезво: почему НАТО продолжает лезть в наши территориальные воды? Холодной войне конец…
У зама такое выражение, будто он речь в Генеральной Ассамблее держит. Боюсь, что старпом не выдержит.
– Вестовой!
Не выдержал. Входит вестовой. Старпом:
– Начпрода сюда!
Через минуту входит начпрод, вороватый мичман Зуйко Алексей Артемьич.
– Вызывали, Андрей Антоныч!
Ошибка! В мирной жизни старпома разрешается называть по имени-отчеству, но сейчас – это ошибка.
– Мичман!!! Зуйко!!! – от грохота старпомовского голоса яйца бакланьи в гнездах лопаются. – Я вам, мать, не Андрей Антоныч! Я вам, первомать, старпом! И капитан второго ранга! Потренируйтесь в произношении.
Зуйко тренируется.
– А теперь, размявшись, помянув царя Давида, доложите: почему у нас на завтрак нет колбасы полукопченной в количестве тридцать грамм на рыло!
Зуйко что-то талдычит про замену колбасы на паштет, паштет – на тушенку, тушенку – на сгущенку, а её – на курицу с костями.
– Прерывая ваш словесный понос и тем самым закрепляя вашу речь, кудрить вас некому, хочу сказать, что так до и сена можно докатиться, и если б я был заинтересовал именно в этом, я бы расстрадался настолько, что выгнал бы к едрене Фене всех непарнокопытных. И вас в том числе. Мне кажется, что вы не понимаете всей сути своего нахождения на борту. Воровать можно кому угодно, кроме тех долбанутых, которые до сих пор не сбежали отсюда сквозь переборки. Кругом марш! Завтра! Должна быть колбаса, иначе я съем на завтрак весь ваш личный ливер!
Зуйко испаряется. Минута молчания. Наконец, старпом мягчеет и говорит заму:
– Сергеич! Что ты там только что пел про НАТО?
УЧЕНИЕ «ПО»
Мы развернём перед вами полотно. Полотно боевых действий. Точнее, учебно-боевых.
Тактическая обстановка: Росток, Германия, 1985 год, дело идет к выводу наших войск, Берлинская стена ещё не пала, но воздух через нее уже сочится.
Это было последнее совместное, наше с немцами, учение. Учение «по» – по радиоэлектронной борьбе. С кем – уже не важно.
Важно, что существовали в то время ещё такие экзотические теперь звери – замполиты.
Вышли, развернулись, заняли позиции.
А позиция – прямо на пляже, среди тел. Выкатили эти наши старомодные машины разведки – КУНГИ – и из них и осуществили все последующее безобразие, связанное с радиопоиском и радиообменом.
Пляж оказался нудистским. То есть, все голые и висят таблички «Нихт проход!».
И вставшие члены тоже «Нихт!» – на плакатах перечеркнуты.
Зачем мы это отметили – позже станет ясно, а пока активисты пляжа, их «зелёный патруль» – голые тетки с повязками попытались нас с пляжа убрать. А мы им документы: мол, ничего не можем.
А они нам: Бога ради, но перемещение по пляжу в голом виде. Мы им – хорошо. Мы не будем перемещаться.
Только договорились – время обеда, а воды нет. Вода есть только в конце пляжа и ехать туда на УАЗике с цистерной надо в обнаженном состоянии.
Решили, что поедет замполит, а в помощь ему дали двух матросиков – «Только отличников и коммунистов!» – «Хорошо-хорошо!» – после чего они сбросили с себя трусы.
Воду набрали быстро, повернули назад и тут «газон» застрял в песках. Требовалось подтолкнуть. Матросики вылезли и подтолкнули. Потом их никто до вечера не видел.
Зам приехал с водой, но без матросов. На вопрос «Где они?» – блеял что-то невразумительное.
Провели совещание, для чего связались по рации с верхним командованием, в ходе которого верхние сказали, чтоб к концу дня все были найдены, хоть там весь песок своими членами взлохматьте.
Вызвали «зелёный патруль» и он явился совсем без ничего, но с повязками. Объяснили им, что у нас люди потерялись, а они говорят: Бога ради, ищите, только чтоб без исподнего.
Без исподнего отправили замполита, потому что это он потерял «отличников и коммунистов».
