Память (Книга вторая) - Чивилихин Владимир Алексеевич (онлайн книги бесплатно полные TXT) 📗
Настал день, когда поредевшие отряды Гуюка начали выходить на главный маршрут. Они потянулись к ставке, но Субудай, оповещенный заранее, выставил надежные заслоны, которые направляли бывшее войско на юг, по кручам главной реки. Инстинкт старого воителя подсказывал Субудаю, что там, как и на севере, куда ушел Урянктай с Аргасуном, должны быть нетронутые селения. И путь по весеннему бездорожью легчал — ручьи утихали, снега оседали, утончаясь с каждым днем и обнажая на взгорках землю с прошлогодней жухлой травой, сквозь которую скоро проступит свежая, молодая, зеленая — спасение войска!
На подступах к ставке озверевшие кони Гуюка прорвали заслон, смели охрану, прочную изгородь и разметали по клочку, съели вмиг большую запасную кучу прошлогодней соломы, собранной для гвардейской конницы и охраны. Гуюк, сын великого каана, не появился в ставке, только попросил передать Бату, что по возвращении с юга выдернет высокородному его жидкую бороденку.
Давно не было вестей от Бури с Байдаром. Субудай знал, что через несколько переходов от большого озера они взяли круто влево и пошли вдоль верхней Итили, где оказалось много богатых селений. Байдар медленно продвигался с основным отрядом этим дочерним водоразделом, а отряды Бури выискивали жилища урусов по обе его стороны. Они объедались у костров свежатиной, хорошо отсыпались, собрали запасной табун урусских коней. Байдар в походе спит меньше других, всегда спокоен и умеет ладить не только с воинами или неистовым Бури, но и самим Бату. А в правнуке Темучина внуке Чагатая сыне Мутугена гуляет чья-то дикая кровь. В каждом новом селении он ищет прежде всего какой-нибудь хмельной напиток, а потом всю ночь меняет пленниц.
Когда Субудай со ставкой пошел по главному водоразделу на юго-восток, гонец сообщил, что Байдар узнал о богатом городе на большом изгибе Итили, собрал все войско и вместе с Бури бросился к нему. Больше никаких вестей от них не приходило, и Субудай начал тревожиться. Уже от города послал туда, глубоко в тыл, небольшой отряд надежных гвардейцев, который, однако, вначале бесследно исчез, но потом появился с караваном урусского зерна. Гонцы, оказывается, наткнулись на отделившийся отряд Кадана, который и себя подкормил и позаботился о ставке; Кадан станет великим воителем!
Не было пока вестей и от Урянктая с Аргасуном, хотя эти-то ушли совсем недалеко и пока продираются, наверно, сквозь густые северные леса, чтоб добраться до истоков двух дочерних рек и найти тот богатый нетронутый Урусскки город. Субудай даже отдал сыну своего кипчака-толмача, который лучше всех в войске знает эту землю, обычаи ее жителей и каким-то особым нюхом чует, где может еще оставаться зерно и сухая трава,
Нет, создателю этой крепости Субудай все же сломал бы спину! Урус придумал, оказывается, такое, от чего Субудаю не спится вторую ночь. Прибывающая вода в дочерней реке, что омывала разливом западный и северный валы, вдруг пошла к материнской реке по тенистому глубокому рву сильной струёй, прорвавшись под западным валом, потащила лесной сор, шкуры, гнилые внутренности коней, трупы казненных воинов. Теперь вокруг города была сплошная вода-широко разлилась и стояла с трех сторон света, но ревела и бурлила на дне рва, защищая южную ворогную стену крепости, самую доступную, как вначале подумал Субудай, а теперь он даже и не знал, можно ли снова начинать работы, если быстрый и сильный водный поток будет выносить из рва не только бревна и связанные кусты, но и большие камни, окажись они у Субудая под рукой.
Камни! Субудай вздрогнул, и сон совсем отшибло. Крепость не взять, если нет в этой местности камня! Надо ловить на южном и северном водоразделах пленных мастеров по железу и дереву, возить сюда со всей округи сырой и сухой лес, железо, снова заваливать проран, щипать и строгать стрелы, ковать и калить наконечники, строить непробиваемые щиты и, главное, камнеметательные машины…
Но где взять камень? Из-под снега вытаивала черная земля, под ней на всю глубину рва плотно лежала, желтая и почти такая же мягкая глина, как та, на которой жил бывший народ джурдже. Но Субудай пока не увидел здесь ни одного камня, а без него нельзя снести башен и защитных верхов на стенах, уменьшить число стреляющих. Камень может лежать на дне большой реки, под водой, и его не достать. Придется месить глину и калить ее в огне большими тяжелыми кусками да разбирать все прокаленные огнем очаги ближайших селений. Но откуда взят крепкий камень на изваяние, напоминающее человека, которому кланялся урусский певец? И водовод под западным валом не может быть из глины или дерева — его бы размыло или быстро сгноило. Камень тут где-то должен быть! Надо пытать пленников, срезать на них мясо до костей, пока не покажут место, в котором они ломают камень…
Субудай постепенно успокоился и забылся, но вскоре проснулся, разбуженный предутренними протяжными криками урусских домашних птиц. Потом из крепости донеслось далекое знакомое блеяние баранов, пронзительный визг свиней и предсмертное хлёбанье быков, слышное даже сквозь ржание голодных степных лошадей, выгрызающих до корней прошлогоднюю траву на обтаявших взгорках.
Субудай понял, что урусы закончили свой долгий пост и начали резать скотину на мясо, счастливцы.
А всю следующую ночь трещала и ухала материнская река. Солнечным утром напряглись вешние воды, взломали наконец лед, и сплошное белое поле величаво двинулось вниз, опахивая прохладой речные кручи. Через день-два гулкие шорохи на реке начали стихать, меж льдин появилась открытая вода. Она все прибывала да прибывала, заливала снега в широкой пойме, подступала к далекому лесному окоему на той стороне долины. Лед забил петли дочерней реки, окружил зыбким белым крошевом город с запада и севера, и только в проране перешейка вода ревела по-звериному, и степные кони, прядая ушами, тревожно прислушивались к грозному реву. Нет, этому проклятому урусу старый воитель вынул бы глаза и отрубил руки!
Люди, посланные Субудаем вслед Гуюку, доносили, что войско его хорошо кормится на крутых берегах материнской реки, где стоят хлебные селения и небольшой городок, взять который, однако, невозможно — он тоже со всех сторон окружен водой. А вскоре пришли долгожданные новости от Байдара и Бури. К ним присоединился отряд Кадана, и они взяли, правда с большими потерями, город на берегу Итили. В нем полно сухой травы, овса и того темного зерна, из какого урусы пекут душистый черный хлеб и варят пенный хмельной напиток. Лед там весь ушел по Итили во внутреннее море, но вода в долине еще прибывает. Субудай послал гонца в обратный путь, наказав трогаться всем к ставке, когда Итиль пойдет на убыль.
Теперь старый воитель спокойно займется подготовкой к последнему штурму злого города. Путь в степи отрезан надолго, и на такой же срок рассредоточенные остатки войск Субудая надежно укрылись за половодьем, разделившим на сиротливые острова всю эту многоводную землю урусов…
Субудай, с нетерпением ожидавший вестей от Урянктая и Аргасуна, дождался наконец гонца. Спросил о главном:
— Нашли они город?
— Да. Поймали у лесного ручья двух соглядатаев из него, отца и сына.
— Так, — засверлил глазом старый воитель.
— Отец молчал, как земля, и ему забили рот камнями.
— Камнями? — оживился Субудай.
— Потом пытали сына, который ожил ночью и ускакал на коне к городу, оставляя след.
— Любознательный Читатель. Не слишком ли жестокие казни придумывает автор?
— Нет. Это были жестокие времена… Внук Темучина сын Толуя Монке-хан, взяв позже власть в ставке деда, арестовал влиятельных эмиров, нойонов, темников и других войсковых начальников. Перечисление их «надолго бы затянулось, — пишет Рашид-ад-Дин, и каждый воображал себя таким высоким, что даже горному небу до него не достать». Были тогда казнены многие родственники великого хана, а всю военную оппозицию, насчитывавшую семьдесят семь человек, «умертвили вбиванием в рот камней»…
— А что это за хлебный город, который — по нашему предположению — могли взять в глубоком тылу Кадан, Байдар или Бури, овладев запасами ржи?
