Современная американская новелла (сборник) - Зверев Алексей Матвеевич (книги онлайн полные .TXT) 📗

Зазвонил телефон, Байрон снял трубку.

 — Алло, — сказал он. И сразу же нахмурился. Он упорно не смотрел Тому в глаза. Том уже окончательно уверился, что это Рикмен, но тут Байрон сказал: — Да так, ничего особенного. — Потом долго молчал. — Ладно, договорились, — наконец произнес он. — Чем я интересуюсь? Орнитологией.

Звонила мать Байрона.

Агент по продаже недвижимости помнил Тома. Том рассказал ему о Рикмене. «Ти-ти-ти-ти-та-та-та-та», — выводил агент мелодию из «Царства сумерек» [48]. Потом рассмеялся. Фамилия фермера, у которого Том купил землю, — Олбрайт, сказал он. Телефона этого самого Олбрайта он не знает, но надо посмотреть в справочнике, там он наверняка есть. Так и оказалось. Том сел в машину и поехал на ферму. В цветнике работала молодая женщина. Когда он подъехал к дому, она выпрямилась и подняла свой совок, точно факел. Увидев, что это кто-то незнакомый, она удивилась. Он представился. Она назвала свое имя. Оказалось, что она племянница мистера Олбрайта, дядя с тетей сейчас в Новой Зеландии, а она на время их отсутствия переехала со своей семьей сюда, присматривать за фермой. Собираются ли Олбрайты продавать землю? Она ничего об этом не знает; никаких покупателей не было. Том тем не менее описал ей Рикмена. Нет, ответила она, никого похожего она не видела. С газона за цветником их бешено облаивали два ирландских сеттера. Их держал за ошейник какой-то мужчина — должно быть, муж молодой женщины. Псы совсем зашлись от ярости, и женщине явно хотелось поскорей закончить разговор. Уже отъехав от фермы, Том сообразил, что надо было оставить ей свой телефон, а теперь поздно, не возвращаться же.

Вечером он поехал еще на один аукцион и, когда вернулся к машине, увидел, что задняя шина спустила. Он открыл багажник и достал запасную, радуясь, что поехал на аукцион один, что поле освещено и вокруг люди. К нему приближались девочка лет десяти и ее родители. Девочка подняла над головой однорукую куклу и побежала, подпрыгивая и кружась.

 — Я ничуть не в накладе. Даже в выигрыше. Целый ящик разных разностей всего за два доллара, и среди них два металлических сита, — говорила мать девочки отцу.

На нем была бейсбольная шапочка, черная майка без рукавов, обрезанные выше колен обтрепанные джинсы, на ногах похожие на каноэ сандалии — подошвы загибаются и спереди, и сзади, — под мышкой ящик. Он зашагал быстрее, схватил танцующую девочку за руку и дернул к себе.

 — Осторожно, куклу сломаешь! — крикнула девочка.

 — Тоже мне сокровище, она и пяти центов не стоит, — фыркнул отец.

Том отвел от них глаза. Такое пустячное дело — сменить колесо, а с него пот льет градом. И это при том, что ветерок дует.

Утром механик на бензоколонке погрузил камеру в ванну с водой, ища место прокола. В резине ничего не застряло, он не мог сказать, что ее повредило. Том смотрел, как на поверхность поднимается один большой пузырек за другим, и чувствовал, что горло ему сдавило, словно это он сам под водой и тонет.

Он сказал дежурному в полиции, что не имеет ни малейшего представления, почему Эд Рикмен выбрал именно его. Может быть, он и в самом деле хотел построить дом как раз на этом участке. Полицейский подпер подбородок кулаком, и рта его стало не видно за согнутыми пальцами. До сих пор он слушал Тома довольно внимательно, даже не без интереса. Но сейчас лицо его стало рассеянным. Том поспешил сказать, что, конечно, он этому объяснению не верит, потому что все время происходят какие-то странные вещи. Полицейский покачал головой. Что это значило: ну что вы, вам показалось — или: да, конечно, я вам верю?

Том описал Рикмена, не забыл даже про потемневший зуб. Полицейский все записал в небольшом блокноте. Потом начал штриховать уголок листка. Напрасно Том так уверен, что никто не затаил зла против него или против кого-нибудь из его семьи, сказал полицейский. Он спросил, где они живут в Нью-Йорке, где работают.

Когда Том вышел на залитую солнцем улицу, его слегка пошатывало. Конечно, он с самого начала знал, что полиция ничего не может сделать, еще до того, как полицейский ему это сказал.

 — Не буду вас зря обнадеживать, — сказал он, — вряд ли мы сможем организовать у вас постоянное наблюдение. Там ведь проселок, да и тот скоро за вами кончается. Вот если бы мимо проходило шоссе. Или хотя бы крупная магистраль. — Видимо, это была шутка, понятная только самому полицейскому.

По дороге домой Том подумал, что мог бы подробнейшим образом его описать. Он внимательно изучил его лицо — над бровью рябинка (след ветряной оспы?), орлиный нос на конце заостряется, как клюв. Он не станет рассказывать Джо и Байрону, где он был, не надо их тревожить.

Байрон, как оказалось, опять ушел на рыбалку. Джо хотела затащить Тома в постель, пока его нет. Том чувствовал, что ни на что не способен.

Прошла неделя, другая. Однажды вечером он, Джо и Байрон сидели перед домом в садовых креслах и смотрели на летающих светляков. Байрон сказал, что выбрал себе одного и следит за ним — «Вон он, вон он!», — и стал пищать в такт мерцанию огонька: «Бип-бип, бип-бип!» Они ели из миски зеленый горошек, который Джо собрала в огороде. Мимо проехал соседский «моррис». Этим летом соседи иногда сигналили им в знак приветствия. Низко над землей пронеслась птица — им показалось, кардинал, самка. Они удивились — сумерки, а птица все летает. Она нырнула в траву совсем как чайка, кардиналы так не ныряют. Потом поднялась, трепеща крыльями, и в клюве у нее что-то было. Джо поставила свой стакан на столик, улыбнулась и негромко хлопнула в ладоши.

Мертвая птица, которую Байрон нашел утром на газоне, была не кардинал, а скворец. Она лежала футах в десяти от большого, во всю стену, окна гостиной, и Том долго рассматривал ее, пока наконец не решил, что, наверное, она просто случайно ударилась на лету о стекло.

В конце лета Том снова встретился с тем полицейским, на сей раз в магазине Рести. У обоих в руках были бумажные сумки, из них торчали пластмассовые соломинки. На сумках уже выступили масляные пятна. Рикмен больше не появлялся, и Тому было немного стыдно за свой тогдашний визит в полицию. Он изо всех сил старался не смотреть полицейскому на кончик носа.

 — Встретишь такого чокнутого и поневоле захочешь домой, в город, — сказал полицейский.

Небось думает: «Ох уж эти мне дачники», решил Том.

 — Славное выдалось лето, — продолжал полицейский. — Передайте жене, что я завидую ей черной завистью: до чего же хорошо бросить работу.

 — Бросить работу?

Полицейский поглядел на крышу машины.

 — Честно вам признаюсь, когда вы мне описали того типа, я подумал: наверняка его кто-то подослал, хотят насолить вам или вашей жене, — начал рассказывать он. — А потом на пикнике пожарников я разговорился с вашей соседкой, миссис Хьюэтт, и спросил ее, не появлялись ли в ваших краях какие-нибудь странные личности, еще до того, как вы тут поселились три года назад. Но она сказала: нет, никого подозрительного она не видела. Мы с ней долго разговаривали. Она сказала, что вы занимаетесь рекламой, а какой-нибудь псих об этом узнал и взбеленился. Может, вы где-нибудь перешли ему дорогу, и теперь он решил, так сказать, сквитаться. И потом, ваша жена — учительница, а вы не представляете, как иные родители страдают, если их Джонни приносит из школы плохие отметки, он обязательно должен быть первым учеником. Так что мало ли кому какая глупость могла взбрести в голову. Миссис Хьюэтт, до того как выйти замуж, сама несколько месяцев работала учительницей и ни разу в жизни не пожалела, что рассталась со школой. Говорит, ваша жена тоже просто счастлива, что наконец-то решилась уйти. — И полицейский покивал в знак одобрения.

Том пытался скрыть, что удивлен. Оказывается, Джо в тайне от него поддерживает отношения с их соседкой, Карен Хьюэтт, и именно это почему-то убедило его, что все сказанное полицейским — правда. Они ведь с этой женщиной едва знакомы. Однако почему Джо решила уйти с работы? Видимо, он все-таки внушил доверие полицейскому. Судя по тому, как он вглядывался Тому в лицо, было ясно: он понимает, что Том ничего этого не знал.