Фабрика офицеров - Кирст Ганс Гельмут (читать книги полностью TXT) 📗

— Напротив! — воскликнул капитан Ратсхельм с бойцовским азартом. — Я решительно выступаю против!

— Двое — за исключение, — как ни в чем не бывало продолжал Федерс, — один — против. Теперь вы видите, что ваша не прошла, и если вы благоразумны, то скажите свое «да», и покончим на этом.

— Я всегда стоял и буду стоять за справедливость! — высокопарно заявил Ратсхельм.

— Господа, господа! — воскликнул майор. — Так дело не пойдет! Мы собрались с вами для того, чтобы вынести свое официальное обоснованное решение об исключении. Весь смысл нашего сегодняшнего заседания будет состоять в том, — в этом месте майор остановился и заглянул в свои записки, — чтобы мы, выслушав и детально обсудив все «за» и «против», пришли к ясному выводу и желательно единогласно проголосовали бы за наше решение. Решение должно быть принято, так как перенос заседания, как и его передача в другую инстанцию, маловероятны.

Майор внимательно осмотрелся, а чтобы не дать офицерам перегрызться между собой как собакам, он прибег к следующему методу: он разрешал то, что не мог запретить, и одновременно пытался соединить все воедино.

— Господа, мне лично поручено провести это совещание, и я жду от подчиненных мне офицеров поддержки безо всякого желания повлиять на их взгляды. Господин обер-лейтенант Крафт взял на себя роль обвинителя фенриха Хохбауэра. Будет вполне допустимо, если один из господ офицеров возьмет, так сказать, сторону фенриха, в этой роли вполне может выступить капитан Ратсхельм; я же надеюсь, что капитан Федерс возьмет на себя обязанности эксперта. Все согласны?

— Хорошо, — ответил Федерс.

— Согласен, господин майор, — произнес Ратсхельм послушно.

— Я не согласен, — заупрямился Крафт. — Я продолжаю настаивать на отводе господина капитана Ратсхельма.

— Обоснуйте свое требование! — потребовал майор Фрей прежде, чем капитан Ратсхельм успел что-либо сказать.

Фрей знал, что обер-лейтенант Крафт ни за что не отступится от своего, а отговаривать его от этого было равносильно пустой трате времени, так что практически ему не оставалось ничего другого, как взять этот барьер. Но удобнее всего это было сделать тогда, когда Ратсхельм будет вести себя тихо. Поэтому майор и сказал:

— Могу я просить вас, господин обер-лейтенант Крафт, сообщить нам свои аргументы?

— Так точно, господин майор, — ответил Крафт.

По знаку майора Фрея обер-лейтенант вышел вперед. Вынув из папки какую-то бумагу, он положил ее на стол перед майором со словами:

— Здесь записаны все посещения фенрихом Хохбауэром капитана Ратсхельма за последние две недели.

— Что означает этот тайный сыск?! — возмутился Ратсхельм. — Это похоже на методы гестапо!

— Ваше последнее замечание, — усмехнулся капитан Федерс, — вполне можно рассматривать как подрыв государственных устоев…

— Я этого не слышал, — оборвал его Фрей.

Ратсхельм тотчас же сообразил, что допустил грубую ошибку, и тут же признался:

— Ничего подобного я, разумеется, не имел в виду. Подрывать государственные устои я никогда не стану, так как это противоречит моей натуре. Следовательно, считайте, что я ничего подобного никогда не высказывал.

Крафт насторожился, готовый к прыжку.

А майор тем временем продолжал:

— Я не могу видеть что-то предосудительное в том, что фенрих посещает своего начальника курса.

— Будь такое посещение случайным, его вполне можно было бы считать нормальным, но столь частые посещения при определенных обстоятельствах отнюдь не могут рассматриваться как нормальные, тем более если учесть, что некоторые из них занимали по времени до трех и более часов.

— Трех и более часов? — удивленно спросил майор Фрей.

— Можно подумать, — усмехнувшись, заметил Федерс, — что этот фенрих является родственником нашего уважаемого капитана, либо женат на нем или же влюблен в него.

— Здесь речь шла только о выполнении мной моих обязанностей, — пытался защищаться капитан Ратсхельм, по одному виду которого нетрудно было догадаться, что он смущен. — Как мне кажется, каждый воспитатель должен быть заинтересован в лучшей подготовке подрастающего поколения молодых офицеров.

— Трех и более часов? — еще раз переспросил майор, сильно растягивая слова. — При всем желании вас понять, капитан Ратсхельм, не слишком ли жирно тратить столько времени на одного фенриха? Тем более что вам доверено воспитание ста двадцати фенрихов.

— Но этот, господин майор, особенно одаренный, он — приятное исключение из общего числа.

— А мы, его непосредственные начальники, придерживаемся совершенно другого мнения. Мы не считаем его чрезвычайно одаренным, а его отношение к капитану Ратсхельму позволяет нам трактовать это иначе, — заговорил Крафт. — Фенрихи моего учебного отделения говорят об этом довольно открыто.

— Я вас не совсем понимаю, Крафт, — перебил его майор, все еще не понимая, куда тот клонит, — что вы, собственно, хотите сказать? То ли вы хотите обвинить господина капитана Ратсхельма в том, что он дает Хохбауэру родственные поблажки, то ли хотите обвинить его во взяточничестве, насилии или в чем-нибудь подобном?

— Я счел бы ниже своего достоинства, — покраснев как рак, начал Ратсхельм, — обращать внимание на подобные подозрения.

— Говорите яснее, Крафт! — потребовал майор.

— Осторожно, господин майор! — по-дружески воскликнул Федерс. — Вы можете сесть в лужу! И если вы этого еще не замечаете, то вас не грех об этом предупредить. Во всяком случае, господин майор, сейчас у вас остается одна возможность: проявлять человеческую симпатию, а лучше мужскую симпатию…

— Хватит! — выкрикнул майор тревожно. Наконец-то и до него, видимо, дошло, что на него накатывается. Он, здравомыслящий солдат и начальник, был недалек от того, что чуть было не опрокинул бочку с дерьмом. Последствия этого шага было трудно предвидеть, если бы он сделал еще один шаг. — Все остальные слова напрасны!

Немного опомнившись, майор Фрей начал пытаться обезопасить себя.

— Господин капитан Ратсхельм, — начал он с небольшим упреком, но в то же время и с некоторой долей сочувствия, — я всегда ценю офицеров, которые не жалеют времени на своих фенрихов. Однако слишком большое усердие может нарушить необходимое равновесие. А здесь, как мне кажется, тот самый случай. Я не могу этого одобрять, но не могу и осуждать, поскольку я предполагаю, что вы руководствуетесь исключительно добрыми мотивами.

— Я готов заверить вас, господин майор, — начал пояснять Ратсхельм, — что бы я ни делал, я всегда руководствуюсь долгом. Я считаю фенриха Хохбауэра одним из лучших и способнейших кандидатов в офицеры на моем курсе. Я готов положить руку в огонь. И продолжаю считать абсурдной, если не сказать подлой, саму мысль об исключении его из школы…

— Господин капитан, — перебил его майор, которому пришлись не по вкусу последние слова Ратсхельма, — я попрошу вас не забывать о том, что мне поручено провести это расследование, а это означает, что уже по одному этому оно не может быть ни абсурдным, ни тем более подлым.

— Я прошу господина майора разрешить мне забрать обратно столь неудачно сказанные мной слова, о чем я очень сожалею.

Майор Фрей отнесся к этой просьбе капитана великодушно. Он встал на путь незначительного сопротивления, который вел через Ратсхельма. Этот неуправляемый Крафт стоял как стена, и устранить его можно было только взрывом.

— Известное предубеждение, в котором я не вижу ничего пристрастного, завело господина капитана Ратсхельма в трудное положение. Однако я не вижу никаких препятствий для продолжения расследования. Давайте перейдем ближе к делу. Прошу вас, господин обер-лейтенант Крафт.

Крафт вышел вперед и сказал:

— Я обвиняю фенриха Хохбауэра в изнасиловании.

— Абсурд! — выкрикнул капитан Ратсхельм. — Полный абсурд! Фенрих Хохбауэр такого не сможет сделать!

— А откуда вам это знать? — с любопытством спросил Федерс.

— Как раз в этом-то отношении фенрих Хохбауэр имеет твердые принципы, — возмущенно проговорил Ратсхельм.