Халява для лоха - Майорова Ирина (читаем книги онлайн бесплатно полностью TXT) 📗
Михаил Иосифович согласился: такие действительно есть. И тут же добавил: но немного. Считается, что каждый человек внушаем. В той или иной степени. А такой прием, как введение в трансовое состояние, действует и на большинство субьектов с «железным рассудком». Не говоря уж о легко внушаемой части населения, к коим относится в первую очередь молодежь. В качестве примера можно взять любой ролик, где сюжет крутится вокруг покупки. Вот персонаж подходит к товару (тому, что вот сейчас, в данный момент продвигает ТВ). Задерживает дыхание, смотрит на вожделенную вещь не мигая, берет ее, идет к кассе, расплачивается и со счастливой улыбкой мчится домой, чтобы немедля насладиться обладанием купленного. Психологи установили, что в обычном состоянии человек мигает 32 раза в минуту, в расслабленном – 20. При виде вещи, о приобретении которой мечтал, – 14 раз. По сути, это самый настоящий транс. Демонстрируя на телеэкране замершее существо с вытаращенными глазами, реклама подсовывает зрителю готовый шаблон поведения – пример того, как надо реагировать на внушение. И велика вероятность того, что, увидев тот товар в магазине, значительная часть потребителей поведет себя именно так, как персонаж рекламного сюжета.
Другой прием – показ естественного трансового состояния: отхода ко сну или пробуждения. Первый часто используется при рекламе всевозможных кремов и масок для лица, второй – кофе, соков. Демонстрация водной глади, кругов по поверхности озера, ярко-голубого неба, всевозможных вращающихся спиралей, в том числе тех, в которые «закручиваются» пиво, йогурты, творожки; определенных цветовых сочетаний – все это эффективные в гипнотическом плане визуальные образы.
Или взять звуковое воздействие. Для чего звук рекламного блока делается значительно громче, нежели у прерванного фильма или передачи? Не только для привлечения внимания. Услышав неожиданно громкий звук, человек пугается, его сознание сосредоточивается на обеспечении безопасности, обороне, и реклама беспрепятственно проникает в подсознание.
На основе этой сугубо научной информации Уфимцева такую уморительную картинку нарисовала, что Гольдберг, вспомнив, от души рассмеялся. Чего, между прочим, не делал давным-давно.
Возбужденно сверкая глазами (видимо, от радости, что поняла такие сложные вещи), Ольга говорила быстро-быстро:
– Я представила человеческий мозг в виде средневекового замка, вход в который охраняют суровые рыцари в доспехах и при оружии. У них приказ: торговцев внутрь не пущать. Ну знаете, как на дверях некоторых учреждений пишут: «Дилеров канадских, шведских и прочих компаний просим не беспокоиться» или «Продавцам бытовой техники, косметики и парфюмерии вход воспрещен»… Стоят эти стражники, глядят во все глаза, слушают во все уши, ворота стерегут. И вдруг откуда-то сверху вой сирены. Рыцари обеими руками хватаются за копья, головы вверх – туда, откуда раздается вой, а таившаяся до той поры за углом торговка с корзинкой, полной зелени и фруктов, – шмыг на территорию замка…
Гольдберг похвалил ученицу за образность мышления, а сам «повинился» за то, что, пока Ольга рассказывала, он к ее рыцарям и другие приемы гипнотического воздействия применил. Вот, дескать, стоят они, скучают, устали до изнеможения под грузом доспехов – и вдруг, откуда ни возьмись, ребятеночек: лопочет что-то, улыбается беззубым ртом… Или щенок вознамерился поучиться лапку задирать. Чуть приподнимет одну из четырех, равновесие теряет – и кувырк. Естественно, рыцари умиляются, на глазах слезы – так растрогались. Иди в замок дилеры хоть строем – пропустят, слова не скажут. А если торговцы перед штурмом замка хорошую психологическую школу прошли, они могли прибегнуть к методу нейролингвистического программирования, в научной литературе трактуемому как скрытое воздействие на адресата в нужном для говорящего направлении. Тут на службе у дилеров были бы и языковая метафора, и ложная аналогия, и «пустое» сравнение, и глаголы в повелительном наклонении… Они бы могли использовать те глаголы как пароль. Подошли коробейники к воротам, шепнули на ушко стражам какое-нибудь хитрое словосочетание, и те скрещенные было копья сразу бы и раздвинули: «Добро пожаловать, гости дорогие!»
Гольдберг тогда спросил у Ольги, не скучно ли ей в мире цифр и всяческих расчетов-подсчетов. Уфимцева удивилась: с чего бы это? И, лукаво улыбаясь, добавила:
– А может, я и циферки в таких же ярких образах представляю! Кредит – суровый дяденька в очках, с толстенной роговой оправой, а прибыль – дамочка в соку, которая часть денежек складывает в большую малахитовую шкатулку, чтобы купить особнячок в ближнем Подмосковье, а часть тратит на красивую жизнь – костюмчики от Dolce&Gabbano, парфюм от Givenchy, лампу от Ross Lovegrove, ресторанчики, подарки сердечному другу.
Да, и про «сердечного друга» она тогда заговорила сама. Сказала, что Стас уехал на важную встречу в загородном ресторане. И почему-то уточнила: «Встреча деловая». Гольдберг поспешно закивал:
– Конечно, деловая! Он же не идиот какой, чтобы при наличии такой изумительной де-вушки встречаться с кем-то еще!
Должно быть, фраза прозвучала фальшиво, потому что Ольга вдруг схватила Гольдберга за рукав и, приблизив лицо, спросила:
– Вы что-то знаете? У Стаса кто-то есть?
И Михаилу Иосифовичу пришлось битых полчаса убеждать ее в обратном. Нарочито бодрым голосом, изображая воодушевление, психолог нарисовал девушке сусальную картинку будущей жизни:
– Вы со Стасом поженитесь, родите двух замечательных детишек, летом они будут бегать по зеленой лужайке рядом с вашим загородным домом, а зимой кататься с горки, которую им соорудит заботливый папа. А вы будете смотреть на них из окошка уютного дома, и ваше сердечко будет замирать от счастья.
При воспоминании о «сиропе», который он тогда вылил на голову Уфимцевой, Гольдберга передернуло.
Потом они вместе стали прикидывать, хватит ли будущей чете Дегтяревых денег, вырученных от продажи двух «двушек» и Ольгиных камушков, на особняк в ближнем Подмосковье. Решили: если не хватит, добавит Ненашев, который наверняка захочет, чтобы друг юности и главный соратник по бизнесу жил под боком…
Друзья
Аркаша Ненашев и Стас Дегтярев познакомились на приемных экзаменах на стройфаке знаменитого УПИ – Уральского политехнического. Вуз в советские времена был известен не только тем, что выпускал качественных специалистов, но и царившим там «разгулом творчества»: в свердловском политехе работал один из лучших в стране СТЭМов, гнездились с десяток ВИА, в тамошнем киноклубе показывали премьеры своих фильмов Тодоровский, Иоселиани, Параджанов; здесь шлифовали свой талант многочисленные барды, среди которых числился суперпопулярный в те времена Александр Дольский.
Конкурс на факультет был сумасшедший, но и Аркадий, и Станислав оказались в числе студентов. Дегтярев – с лету, сдав все экзамены на пятерки, а Ненашева, который написал сочинение на жидкую тройку, отстоял завкафедрой математики. Он с пеной у рта доказывал ректору и приемной комиссии, что все они будут локти кусать, если из-за какого-то Гончарова с его Обломовым лишатся студента, предложившего для экзаменационных задач «блистательные по своей краткости и оригинальности решения».
Дегтяреву все давалось без усилий: по-английски он лопотал так, будто родился и вырос в туманном Альбионе, на семинарах и экзаменах по истории КПСС, диамату и научному атеизму щедро сыпал цитатами и датами, по профильным предметам: математике, физике, пресловутому сопромату – особо не блистал, но твердые четверки имел гарантированно. Учился Дегтярев не просто легко, а как бы мимоходом, большую часть времени проводя на репетициях студенческого театра, играя на бас-гитаре в вокально-инструментальном ансамбле и «оприходуя» девчонок. Ненашев же все, кроме профилирующих дисциплин, брал задницей. Скажем, переводы «тысяч» (так студенты именовали тексты из газет, технических справочников, измеряя объем не абзацами или главами, а количеством знаков) по английскому он тупо заучивал. На «творческие глупости» и девочек времени у Ненашева не оставалось. Впрочем, и надежды на успех на этих поприщах у него особых не было. Наделившая Аркадия незаурядными математическими способностями судьба явно посмеялась над ним, ибо внешностью его наградила ниже среднего.
