Сын цирка - Ирвинг Джон (мир бесплатных книг txt) 📗

— «В детстве всегда имеется такой момент, когда открывается дверь и внутрь запускается будущее». Может быть, — кипел Фарук, — вы расскажете мне, что в этой фразе специально относится к католицизму?

Будущий священник переменил тему разговора.

— Давайте помолимся за то, чтобы дверь открылась и впустила будущее для наших детей в цирке! — предложил иезуит.

Какой же подлый ум у этого миссионера! Фарук больше не осмелился задавать вопросы о его матери. Даже вождение Раму не пугало его так, как возможность услышать еще одну историю о Вере. Фарука больше заинтересовали гомосексуальные наклонности брата-близнеца Дхара, поскольку они вплотную подводили его к загадке, были ли такие же наклонности у Джона Д? Доктор Дарувалла не чувствовал уверенности, сможет ли он заставить брата-близнеца говорить на такую тему, хотя ее легче обсудить с Мартином, чем с Джоном Д.

— Вы рассказывали, что влюбились в мужчину и что в конце концов ваши чувства к нему уменьшились, — решился он.

— Это верно, — сквозь зубы произнес будущий священник.

— Можете ли вы назвать какой-нибудь случай или конкретный эпизод, который бы это показал? Убедил вас в том, что пришел конец вашей страстной увлеченности. Что заставило вас поверить, что вы преодолели подобное искушение и можете стать священником? — Фарук задавал вопросы, зная, что они — всего лишь хождение вокруг да около. Однако с чего-то надо было начинать.

— Я увидел, как Христос переживал за меня, увидел, что Он меня никогда не покидал.

— Вы имеете в виду, что вам было видение?

— Что-то в этом роде, — загадочно ответил ему иезуит. — В это время мои отношения с Христом находились в весьма плачевном состоянии, поэтому я принял довольно циничное решение. Самое большое малодушие и неспособность к сопротивлению не сравнятся с таким пораженчеством, какое представляет собой фатализм. Стыдно признаться, однако я был полным фаталистом, — сказал Миллс.

— Так вы по-настоящему увидели Иисуса Христа, не так ли? — спросил его доктор.

— На самом деле это была только статуя Иисуса, — признался миссионер.

— Вы имеете в виду, что она была настоящей? — снова спросил Фарук.

— Разумеется, настоящей. Она стояла в самом конце автомобильной стоянки в школе, где я преподавал. Я видел ее каждый день, фактически, дважды в день. Это была статуя Христа в его типичной позе.

Фанатик поднял обе ладони к небу, демонстрируя позу соискателя ученой степени в Оксфордском университете.

— Христос на автостоянке! Звучит достаточно безвкусно, — заметил Дарувалла.

— Статуя не имела никакой художественной ценности, — ответил иезуит.

— Тогда как же все случилось? Даже не представляю, — пробормотал Фарук.

— Ну, однажды вечером я задержался в школе, потому что занимался постановкой пьесы, какого-то мюзикла, не помню его названия. А этот мужчина, к которому меня так сильно тянуло… он также задержался. Его машина не заводилась, у него была ужасная колымага. Он попросил меня довезти его до дома.

— Угу, — произнес доктор Дарувалла.

— Как я говорил, мои чувства к нему уже притупились, однако у меня все еще не было иммунитета к его привлекательности. А тут его доступность оказалась вдруг явной до боли. Вы понимаете, что я имею в виду? — спросил миссионер.

— Разумеется, понимаю. Что же произошло? — Доктор вспомнил свою тревожную ночь с Мадху.

— Произошло то, что я имел в виду, когда говорил о цинизме. Я был в таком фатальном состоянии, что решил ответить, если этот мужчина сделает хоть малейшее движение в мою сторону. Сам бы я не стал делать этого, но знал, что ему я отвечу, — произнес будущий священник.

— И что сделали вы? Что сделал о н? — спросил доктор.

— Я не смог найти свою машину. Автостоянка была большая, но я помнил, что всегда старался припарковаться рядом с Христом, — рассказывал иезуит.

— Вы имеете в виду статую.

— Разумеется, я говорю о статуе. Машину я поставил прямо перед ней, но когда я наконец ее отыскал, было уже так темно, что я ее не видел, даже сидя в самой машине. Однако мне совершенно точно было известно, где находился Христос. Момент оказался очень смешным. Я ждал, когда этот мужчина меня коснется, но в то же время всматривался в темноту, в то самое место, где находился Христос, — произнес миссионер.

— Так этот парень дотронулся до вас? — допытывался Фарук.

— До того, как у него появилась такая возможность, я включил фары. И появился Христос. Он очень ярко выступал в свете фар и стоял совершенно в том месте, как я и представлял, — продолжил Миллс.

— А где еще она могла быть? Разве у вас в стране статуи передвигаются с места на место? — воскликнул доктор Дарувалла.

— Вы преуменьшаете значение концентрации внимания на статуе. Она была просто объектом, а я чувствовал присутствие Бога. Я чувствовал свое единение с Ним, а не со статуей. Тогда мне дано было это почувствовать — что означает для меня вера в Христа. Даже в полной темноте, в ожидании чего-то ужасного. Он находился рядом и не покинул меня. Я все же мог его видеть, — сказал иезуит.

— Я думаю, что не отойду от темы нашего разговора, но одно дело — ваша вера в Христа и совсем другое — желание стать священником. Как от Иисуса на автостоянке вы пришли к желанию стать священником? — спросил Фарук.

— Да, это совершенно другая тема, — согласился Мартин.

— Эту часть я и не понял. — Фарук наконец вышел на то, что он так долго планировал. — И это стало концом всех подобных желаний? Я имею в виду, ваша гомосексуальность еще когда-нибудь проявлялась в отношении кого-то?

— Гомосексуальность'' — изумился миссионер. — Об этом и речи нет. Я не гомосексуалист и не гетеросексуал. Я просто не имею сексуальности, больше не имею ее.

— Продолжайте, пожалуйста. Если вас в п р о ш-л о м что-то сексуальное привлекало, оно имело гомосексуальную основу, не так ли? — спросил доктор.

— Это неадекватный вопрос. Дело не в том, что у меня отсутствуют такие чувства, а в том, что я сопротивляюсь сексуальной привлекательности людей. У меня нет в этом проблем сейчас и не будет их в будущем, — ответил иезуит.

— Однако вы сопротивляетесь именно гомосексуальным наклонностям, не так ли? Я имею в виду, что мы можем порассуждать на эту тему. Вы же можете порассуждать? — задал вопрос Фарук.

— Я не рассуждаю на темы, касающиеся моих обетов, — произнес Миллс.

— Простите, но если бы вы по какой-либо причине не стали священником, тогда бы вы стали гомосексуалистом? — не отступал доктор.

— Однако вы упрямый человек! — беззлобно упрекнул его Мартин Миллс.

— Я упрямый? — заорал доктор.

— Я не гомосексуалист и не гетеросексуал. Эти термины совсем не обязательно относятся к намерениям, не так ли? У меня такие намерения прошли, — мягко заявил иезуит.

— Прошли? Полностью? Вы это хотите сказать? — стал задавать новые вопросы Дарувалла.

— Хватит, пощадите! — воскликнул Мартин.

— Вы превратились в человека с неопределенными сексуальным признаками из-за встречи со статуей на автомобильной стоянке? Тем не менее вы отвергаете возможность того, что меня укусил призрак! Я правильно следую вашей аргументации? — Фарука трудно было остановить.

— Я не верю в призраки, — ответил иезуит.

— Но вы верите в то, что ощутили единение с Христом! Вы чувствовали присутствие Бога на автомобильной стоянке! — заорал Фарук.

— Думаю, наша беседа отвлекает водителя, особенно если вы будете так повышать голос. Быть может, обсудим проблему после того, как невредимыми доедем до аэропорта? — предложил миссионер.

До Раджкота оставалось ехать около часа, через каждые несколько километров Раму избегал катастрофы. Потом им предстоит ожидание в аэропорту. Потом, что вполне вероятно, задержится рейс, потом, возможно, они полетят. В воскресенье после обеда или вечером из аэропорта Санта-Круз до Бомбея они могут добираться минут сорок пять или час. Хуже всего, что это воскресенье особое. На календаре значилось 31 декабря 1989 года, однако и доктор, и миссионер совсем забыли, что это канун Нового года.