Память (Книга вторая) - Чивилихин Владимир Алексеевич (онлайн книги бесплатно полные TXT) 📗
Вот две строчки из одной и той же «исторической» песенки. «Государство русское начало существовать только со времени свержения монгольского ига»это тот же Н. Полевой. «Московское государство возникло благодаря татарскому игу» — это наш современник, «евразиец» Н. Трубецкой. Вынуждая нас вспоминать — по жесткому выражению современного советского историка В. В. Мавродина — «смрадный дух норманизма», «евразийцы» утверждают, будто Чингиз-хан выполнял «самой природой поставленную задачу» и «выступал как осуществитель творческой миссии, как созидатель и организатор исторически ценного здания». Даже, по выражению К. Маркса, «кровавое болото» золотоордынского ига на Руси, затормозившее на несколько веков ее экономическое, политическое и культурное развитие, «евразийцы» считают полезным для русского народа, завершая свои антиисторические изыски бредовым и спекулятивным тезисом, будто «современное государство, которое можно назвать и Россией, и СССР, есть часть великой монгольской монархии, основанной Чингиз-ханом»… И я бы, может быть, не стал здесь повторять эти бредни, если б не прочел недавно программной рукописи какого-то молодого кандидата исторических наук, доморощенного «евразийца», в которой он, как попка, повторяет, будто «правители Москвы являлись законными наследниками дела и державы Чингиз-хана»…
Уместно ли на таком фоне называть золотоордынскую систему одностороннего грабежа, убийств и насилий «тесным союзом» и «симбиозом»? В сущности Л. Н. Гумилев пользуется запрещенным приемом, выдавая мучительно трудную двадцатилетнюю международную и внутреннюю политику Александра Невского, одного из русских князей, за надуманный союз «всёя Руси» с Ордой, а после его смерти еще более надуманно продлевая этот «союз» то на полвека — до 1312 года, когда он вдруг прервался по религиозным причинам, то аж на целый векдо 1362 года, когда этот никогда не существовавший «союз — симбиоз» прекратился в связи с переворотом Мамая или «взрывом этногенеза».
Летят годы и десятилетия. На родной моей земле являются миру новые и новые люди, для коих все придет в свой час — первый свет солнца в очи, первое полуосознанно произнесенное слово «мама», так похожее па всех языках, первая написанная буква, первая прочитанная фраза, первая самостоятельная мысль, первая книга, над коей задумается человек. Позже, через жизненный опыт и книги, придут понятия о людях и мире, осознание себя как частицы общего, осмысление роли родного твоего народа в истории, в семье человеческой, придут раздумья о прошедшем и будущем.
С каждым годом в нашей стране появляются новые и новые миллионы читателей и граждан… И для каждого из этих юных соотечественников в свой час при/тут знания и размышления о самой тяжкой беде, постигшей русский народ в стародавние времена, когда он был лишен величайшей силы — единения, понес неслыханные жертвы, испытал великие муки, выполнив, однако, свою историческую миссию и оставив национальную совесть незапятнанной. Эти размышления не исчезнут и за далекими горизонтами следующего тысячелетия, как жили они асе тысячелетие исходящее… Русский народ сдержал на восточных рубежах Европы печенежские, гузскяе, половецкие орды, что было лишь драматическим прологом к трагедии XIII века!..
«Русь была отброшена на несколько столетий, — пишет Б. А. Рыбаков, — и в те века, когда цеховая промышленность запада переходила к эпохе первоначального накопления, русская ремесленная промышленность должна была вторично проходить часть того исторического пути, который был проделан до Батыя».
А сейчас я для того молодого любознательного читателя, который впервые задумается о роли и месте его народа в истории, приведу раздумья трех великих людей прошлого, его славных соотечественников. Первый из них, гений с кипучей кровью и солнечным умом, прожил немного, но успел исколесить почти всю Европейскую Россию, дважды ступив в азиатские пределы; он никогда не был в Западной Европе, но увидел и узнал многие народы, черпая бесценные духовные, нравственные сокровища к жизни родного своего народа русского. Второй — человек строгого, пытливого и обширного ума, родившийся на великой Волге, — не только предрек социальные перемены в жизни русского и всех других народов России, но и прошел за верность своим идеалам тяжкий путь страстотерпца от Петербурга до Внлюйска. Третий, родившийся, как и первый, в сердце России — Москве, философ, стойкий революционер, блестящий публицист, вынужденный большую часть жизни провести в изгнании, оставаясь велиликим патриотом своего народа, последовательно разрушая в Западной Европе миф о дикости и варварстве его и его собратьев по глубоким этноисторическим корням, сказал больше ста лет назад слова, хорошо звучащие и сегодня: «Мы никогда не были ни националистами, ни панславистами. Ничто не отклоняет революции в такой степени от ее большой дороги, как мания классификаций и зоологических предпочтений рас, но несправедливость к славянам всегда казалась нам возмутительной»…
Итак, прошу, неизвестный и доброжелательный мой читатель, подумать над высказываниями трех этих великих русских людей на тему, в которую мы с тобой вынуждены были вникнуть.
А. С. Пушкин: «Русские необозримые равнины поглотили силу монголов и остановили нашествие на самом краю Европы; варвары не осмелились оставить у себя в тылу порабощенную Русь и возвратились в степи своего Востока. Образующееся просвещение было спасено растерзанной Россией…»
Н. Г. Чернышевский: «Нет, не завоевателями и грабителями выступают в истории политической русские, как гунны и монголы, а спасителями, спасителями от ига монгольского, которое они сдержали на мощной вые своей, не допустив его до Европы, быв стеной ей, правда, подвергнувшейся всем выстрелам, стеною, которую вполовину разбили враги». «Жалко или нет бытие подобных народов? Беша и быша, яко же не бывше. Прошли, как буря, все разрушили, сожгли, полонили, разграбили и только… Быть всемогущими в политическом и военном смысле и ничтожными по другим, высшим элементам жизни народной?»
А. И. Герцен: «Татары пронеслись над Россией подобно туче саранчи, подобно урагану, сокрушающему все, что встречалось на его пути. Они разоряли города, жгли деревни, грабили друг друга и после всех этих ужасов исчезали за Каспийским морем, время от времени посылая оттуда свои свирепые орды, чтобы напоминать покоренным народам о своем господстве… Материальный ущерб после неоднократных опустошений привел к полному истощению народа, он согнулся под тяжким гнетом нищеты. Люди бежали из деревень, никто из жителей не чувствовал себя в безопасности… Именно в это злосчастное время, длившееся около двух столетий, Россия и дала обогнать себя Европе».
Однако просвещенная Западная Европа ничего не знала обо всем этом! Британцы, например, накопившие в домонгольские времена много сведений о Руси и даже вобравшие в свой язык некоторые русские слова, попросту забыли о нашей родине, два с половиной века истекавшей кровью. Самые образованные англичане даже в первой половине XVI века весьма смутно представляли себе, где вообще эта Руссия или Рутения, с князьями коей некогда почитали за честь породниться их короли. Подробное географическое сочинение Роджера Барлоу, написанное около 1540 — 1541 гг., помещает Россию где — то «у Сарматских гор» и «гор Гиркании»… А. С. Пушкин: «Европа в отношении России была столь невежественна, как и неблагодарна».
А теперь нам с вами, дорогой читатель, предстоит побывать на поле русской славы, на поле Куликовом…
Отрицать роль личностей, этнических или религиозных процессов в истории было бы нелепо. Только исторические векторы, направившие войска Дмитрия и Мамая на Куликово поле, сложились из множества и иных, куда более глубоких сил, сделавших это великое сражение главным по своему значению событием истории не только XIV зека, но и многих предшествующих и последующих веков.
Сражение за Непрядвой одни (в частности, «евразийцы») считали решительным столкновением «леса и степи», и до наших дней эта тема — схема не только насквозь проходит через публикации главного зарубежного «евразийца» Г. Вернадского, но и, к сожалению, заполняет многие страницы свежих исторических и неисторических романов… Другие видели в Куликовской битве разрешение извечной борьбы между «Западом и Востоком» или рассматривали ее как эпизодическое и чисто военное происшествие. Наконец, самое распространенное, живучее и, быть может, самое неверное представление о Куликовской битве постепенно сложилось под влиянием русских летописцев и первых наших профессиональных историков, рождая и поныне множество спорных по смыслу стихотворений, поэм, речей, статен и глав романов о громкой победе русских над монголо — татарами, христиан над «бусурманами», то есть мусульманами.
