Чем звезды обязаны ночи - Юон Анн-Гаэль (библиотека электронных книг txt, fb2) 📗
Роми застывает. Ее сигарета повисает в воздухе. Только тонкие перья вокруг запястий мягко колеблются, теряясь в завитках дыма.
– Ну ты и…
– И кто же? А сама ты кто, а? Со своим надутым видом, аккуратно сколотыми рецептиками и овощами в вакуумной упаковке? Ты так и не поняла, что от тебя шарахаются как от чумы?
У меня перехватывает дыхание.
– От меня? Это от меня шарахаются как от чумы? Да чья бы корова мычала! И это говорит затворник, беседующий только с бутылкой в надежде, что жена все-таки вернется, да мне просто…
– Что ты об этом знаешь? – орет он с внезапно исказившимся от гнева лицом. – Ничего ты обо мне не знаешь! Ничего не знаешь об этих местах, о здешних жителях, об их обычаях. Ты приехала, чтобы брать. Отдавать тебе нечего. Только посмотри на эти свои рецепты! И это называется «кухня»? Втирай кому-нибудь другому! Кроме как доставать меня с утра до вечера своими расчетами, бюджетами, планерками, что ты такого сделала, а? Лично мне никому ничего доказывать не нужно. А вот тебе, как я наслышан, нужно позарез. Так что отцепись от меня!
И он выходит из кухни, не дав мне времени ответить.
В ярости я оборачиваюсь, ища одобрения Роми. Она исчезла. Я хватаю кастрюлю со стойки. И изо всех сил бросаю ее через всю кухню. На стене остается красный след. Кровавый.
Бальтазар
Разумеется, я вернулся. Больше того, я примчался.
Я получил ее записку, в которой было всего несколько строк: мол, ей меня не хватает и мы должны отпраздновать наше воссоединение. Под празднованием она подразумевала шампанское, избранных гостей, скачущих зебр и развеселых циркачей, ведь у маркизы никогда не было недостатка ни в новых идеях, ни в друзьях, и казалось, будто каждый новый прием превосходит предыдущий. Итак, получив записку, я сначала решил было ею пренебречь. Она об этом так и не узнала. Моя решимость испарилась, стоило мне увидеть округлое и нежное «Р», которым она небрежно подписалась.
Глупый наивный Малой, коим я был, все же умудрился состроить сердитую гримасу, когда мы остались наедине. Она рассмеялась.
– Что с тобой? Злая муха укусила?
Я храбро встал на защиту своих интересов: неужели я не стою большего, чем это навязанное мне ожидание, да за кого она меня держит? Я для нее что, просто игрушка? И, кстати, где она была все последние дни?
Роми замерла. Значит, я приезжал на виллу без ее разрешения? Ее взгляд переменился. В нем мелькнул страх. Неужели я произвел на нее такое сильное впечатление? Я, со своими худосочными ногами, мятой шляпой и подтяжками? Роми не любила, чтобы публику пускали за кулисы. Ведь пропадала вся магия. После этой, самой первой нашей ссоры ее настроение омрачилось. Я что-то испортил. Или же, вполне возможно, наша история была изначально обречена, как скажу я себе позже, через долгие годы, стоя в одиночестве на одной из улочек Монмартра в глубокой ночи.
В тот вечер мы, конечно же, помирились. Волшебная атмосфера летнего вечера, живой оркестр, шампанское, доносящийся снизу смех, проникающий в окно и забирающийся к нам под одеяло – все это взяло верх над размолвкой. Мы танцевали допоздна, а потом ждали, когда займется рассвет, развалившись в алых бархатных креслах. На экране великая Элизабет Тейлор. Роми питала к ней особую слабость и раньше всех прочих заявила, что Тейлор станет суперзвездой. В то время актриса играла девушек на выданье в фильмах вроде «Отец невесты» производства студии Metro-Goldwyn-Mayer. Мы были без ума от музыкальных комедий. Особенно Роми. Я с готовностью принимал ее выбор. Она столько всего знала, у нее был идеальный вкус. Последнее слово часто оставалось за ней. Рядом с Роми я, до предела самоуверенный мальчишка, чувствовал себя совершенно беспомощным.
Фильм ее разочаровал. Роль влюбленной простушки вывела Роми из себя. Почему женщин вечно используют в таких банальных амплуа? Элизабет Тейлор достойна большего. А что до официального брака, Роми заявила, что сама в жизни на это не пойдет.
Я был согласен на все, внутренне оплакивая разбитую мечту о нашей свадьбе и образе Роми, протягивающей мне руку на паперти церкви Молеона. Когда много лет спустя я узнаю, что она стала невестой, меня это очень заденет. Значит, что-то во мне так и не смогло ее убедить. В чем? В том, что меня можно любить? Что можно позволить мне помочь ей? Мне не хватило бы целой жизни, чтобы стать тем, за кого она вышла бы замуж.
16
– Я могу войти?
Хрупкий силуэт проскальзывает ко мне в комнату. Матроска, черная юбка-брюки, жемчужное колье, карминовые губы. Роза. Короткая стрижка очень шла ее тонким чертам, придавая ей сходство с Одри Хепберн в «Римских каникулах». Как у нее получается выглядеть всегда столь элегантно? Раскованный шик без видимых усилий, женственность, избегающая проторенных дорожек. Стиль, присущий ей одной.
– «Элегантность – это красота, которая никогда не увядает», – говорю я ей, цитируя актрису, чью изящную красоту очень ценила Роми.
Роза краснеет. Молоденькая испанка, какой она осталась в душе, никогда не считала себя красавицей. Очаровательная стыдливость, заставляющая ее опускать глаза всякий раз, когда ей делают комплимент. Однако Роза не просто красива, она пышет живостью и духовностью. Она сохранила интуицию и деловую хватку, благодаря которым с ней до сих пор советуются новые владельцы когда-то основанной ею мастерской по пошиву эспадрилий. Она высказывает свое мнение с удивительной скромностью. И ее слушают. Всегда. Советы Розы да Фаго – это истина в последней инстанции.
Пожилая дама бросает взгляд на мой стол, заваленный записками, листками бумаги и папками. Все это раскидано и на кровати. Настоящий кавардак.
– Тебя ждать к ужину? – спрашивает она.
Я качаю головой.
– Может, завтра. У меня много работы.
Роза колеблется. Потом решается:
– Лиз, я не собираюсь читать тебе мораль…
Она улыбается с некоторым смущением. Сидящий у нее на коленях Свинг не сводит с меня глаз, как всегда внимательно прислушиваясь к разговору. Сегодня на голове у зверька красная шляпка, что делает его похожим на артиста цирка. Как он оказался здесь?
– Пусть времена изменились, – продолжает Роза, – но мне кажется, что мы с тобой слеплены из одного теста. Мы из тех, кто душой и телом отдается работе. Даже забывая о себе.
Я ничего не говорю. Я слишком ее уважаю. Но часы тикают, а мне еще столько всего нужно сделать.
– У меня и в мыслях нет советовать тебе притормозить и немного расслабиться, – продолжает Роза. – Я верю, что работа – это благо. Ничто великое не достигается без усилий, и я никогда не питала симпатии к лентяям. «Удача помогает иногда, а труд всегда». Не знаю, кто это сказал, но это был достойный человек, – немного лукаво добавляет она.
Потом садится на кровать. Свинг пользуется случаем, чтобы стащить мою ручку, и начинает что-то чиркать на одной из папок. Я пытаюсь отогнать его, но слишком поздно – озорник сбегает вместе с моими бумагами. Роза не обращает на это внимания, поглощенная своей речью:
– Тебе потребовалось много мужества, чтобы пуститься в эту авантюру, Лиз. Единственный совет, который я позволю себе дать, а ты уж делай с ним что хочешь: не отвергай мою помощь. В своей жизни я ничего не добивалась без усилий. Но при этом в одиночку у меня ничего бы не вышло.
Я наклоняю голову. Вежливо. Куда могла деться обезьянка?
Заметив, что мои мысли где-то витают, Роза подмигивает и направляется к выходу из комнаты, пожелав мне доброй ночи. Мне неловко, я не хотела показаться грубой.
– А где…
– Он побежал туда, – прерывает меня она, махнув рукой куда-то в глубь дома.
– Роза!
Она оборачивается. Хрупкая фигурка в длинном коридоре. Большие темные глаза. Она улыбается.
– Прости меня, – говорю я.
Я подхожу к ней и обнимаю. Очень осторожно. Чтобы ненароком не сделать ей больно. Так мы замираем, стоим не шевелясь. Ее тонкие волосы касаются моей щеки. Мы словно погружаемся в волну тепла. Молчание как ласка.
