Портрет незнакомца. Сочинения - Вахтин Борис Борисович (лучшие книги онлайн .txt) 📗
Скажут, дело тут в степени. Это бесспорно, всегда меры и степень важны, но у нас речь-то идет об идеалах. И потому не нужно разрешать себе, чтобы описание одной стороны дела, предвзятость, справедливое неприятие социализма за его теорию и практику заслоняли от нас тот очевидный факт, что в человеке действуют оба начала — неповторимо-индивидуальное и общественное, что второе постоянно ограничивает, ущемляет первое, но является необходимым условием человеческого существования.
Вообще мне не кажется продуктивным такое направление мысли, при котором вычленяется из нескольких черт действительности какая-нибудь одна и признается важнейшей, определяющей — при анализе сложных и невоспроизводимых процессов этот путь едва ли может привести к успеху; он скорее годится для политической борьбы, но не для выяснения истин. Замечательная книга Шафаревича «Социализм» уничтожающе метко разоблачает социализм, но и в ней мне не хватает критики претензии любого начала (личностного и коллективного) на полное подавление другого.
О близости идей Шафаревича к «жить не по лжи» я уже, кажется, говорил. Эта позиция, увы, утопична, нереальна. Личность, действительно, не бессильна повлиять на ход истории, но для этого она, личность, должна понять этот самый ход, создать сколько-нибудь адекватную его модель. К сожалению, такой убедительной модели у нас пока что нет.
Так или иначе, и Амальрик, и Шафаревич видят тень смерти над Россией. Что же, в этом они, очевидно, правы — стране, действительно, угрожает гибель. Правильно указан и источник опасности — соседний Китай.
Во-первых, неизбежно возмездие за перенос нашей заразы; во-вторых, возмездие за наше прошлое, за то, что делали со своим собственным народом. Только слились эти угрозы в одну так, что и не разделить.
Мы научили китайцев в 1917–1945 годах всему тому, что умели и имели у себя. И прежде всего — ненависти к собственной стране, к ее культуре, к ее прошлому, к ее народу. Все, что происходит в Китае, — почти полное повторение (с той поправкой, что они имеют наш опыт) ленинско-сталинского периода русской истории. У китайских коммунистов ничего существенно нового, своего — нет. Те же экспроприация, равенство, якобы общественная собственность на средства производства, диктатура пролетариата, безграничная власть партийной элиты, классовая борьба и ее обострение, гонка вооружений, дальняя мифическая обманная цель — построить некое прекрасное общество, коммунизм, и цель реальная, истинная, ближняя — крепить власть партии, та же драконовская цензура, то же отсутствие прав и свобод, выборов, народовластия. Кое в чем лицемерия больше — якобы руководители (по-нашему «номенклатура», по-ихнему «кадры») живут скромно, получают доходы небольшие (это, конечно, ложь и жульничество), кое в чем поменьше — например, долго не было прокуратуры, следствие само себя «контролировало».
Кое в чем система там умнее — придумала пока грабить деревню более рациональным способом, не разоряя до конца, что оказалось удобнее и выгоднее, чем разорять дотла или повсеместно внедрять кукурузу; придумала чуть по-другому осуществлять террор — «кадры»! не обязательно физически истреблять, лучше уничтожать морально и политически, чтобы потом, как у русских, не пришлось бы посмертно реабилитировать, зато с беспартийными можно не церемониться; кое в чем глупее — с воробьями попались (мы своих кроликов шито-крыто пережили), с чугуном домашнего варения вляпались, с «большим скачком», с «коммунами», с догонянием Великобритании. Кое в чем так, кое в чем этак, тактически порой по-разному, но в важнейшем, в сути — то же самое, что у нас. Все у нас взяли. Вот отчего Мао Цзедун и злобился, и требовал (разве не по праву), чтобы он был пятым силуэтом, вслед за Марксом, Энгельсом, Лениным и Сталиным, на барельефе основоположников и вождей — там его место, ибо и теория, и практика китайских коммунистов ничем принципиально от теории и практики упомянутой выше четверки не отличается. Так почему же те должны быть — святыми учителями жизни, а ему, Мао, ходить в людоедах?!
Террор бушует по Китаю — такой, как в Албании, в Северном Вьетнаме, в Северной Корее. Такой, как бушевал у нас. Кровью и страданиями залит Китай по горло, покрыт «исправительно-трудовыми лагерями», тюрьмами, тайными местами, где людей тиранят и мучают. Непрерывно в течение свыше четверти столетия происходят промывка мозгов, запугивание мыслящих, «идейная обработка», зубреж «марксизма-ленинизма и идей Мао Цзедуна».
Вот откуда на нас поднимается наше прошлое — из Китая. Китайские коммунисты вполне могут найти у нас в стране единомышленников и сторонников — из числа тех, кто тоскует по ушедшим временам массового террора, по зверству и дикости, не чувствуя в себе ни сил к покаянию и очеловечиванию, ни энергии для того, чтобы возглавить движение к новому, а таких, тайно (а чаще — подсознательно) сочувствующих маоистам или близким к ним по взглядам, должно быть очень много среди власть имущих. Если эти люди с помощью Китая захватят власть, то прошлое возвратится к нам изнутри, реставрируется за счет внутренних сил, за счет китайской «пятой колонны». Но китайские коммунисты могут и выбрать момент для нападения на нас извне — и пусть никто не успокаивает себя мощью нашей армии! Решать будет, как и во всех великий войнах, не соотношение сил в момент начала войны, а соотношение воль; скажутся и другие факторы: кого поддержат наиболее сильные страны мира (США, Япония, Западная Европа — не арабские, не африканские страны, не Индия даже!); кто нападет первым и насколько велико будет полученное им преимущество и т. п. Предвидеть исход этой схватки — нашей страны с ее вчера, вставшим из могилы и из-за рубежа, с этим проклятым, преступным прошлым, переместившимся во времени и пространстве, перемещенным нами самими — предвидеть исход невозможно.
О, как неточно звучат слова Солженицына: «Отдайте китайцам марксизм»! Давно уже отдали, давно уже — в 1917–1956 годах — обучили всему, что сами умели. И в результате тень смерти упала на русский народ, тень реальная, а не религиозно-мистическая, грубая и зримая глазами, а не «внутренним оком». Небесную волю трогать не будем, не нравится мне, когда смертные выступают толкователями этой самой небесной воли и говорят о ее путях, якобы им известных, или когда они объясняют земные процессы, вполне объяснимые рационально, причинами иррациональными — вторжением высшей воли в наши повседневные дела, а порой даже временными спадами и подъемами веры в Бога. Бог отнюдь не вмешивается в нашу свободу воли сколько-нибудь понятным нам образом. Хотелось бы, так сказать, снять ответственность за человеческую историю с плеч Христа и возложить ее на плечи самих человеков. Не обязательно искать причин гибели, грозящей России, причин предстоящего рассеяния русских по лицу Земли (что очень и очень вероятно), в том, что в России ослабела православная вера (скорее, изменились формы веры, но не она сама — в частности, можно говорить о падении престижа официальной церкви, но официальная церковь еще не Христос), или в том, что страну пожирает социализм. Не исключено, что мы уже внутренне пережили самые страшные времена и во второй раз спасли Европу: первый раз от татарщины, второй — от марксизма и фашизма; от марксизма — в смертной с ним внутренней схватке, одолев его, переварив, переболев, трансформировав шаг за шагом в нечто уже совсем не то, что было поначалу; от фашизма — в жестокой четырехлетней войне, краткой по сравнению с борьбой против марксизма, но не очень-то уступающей ей в своем ожесточении и кровопролитности. Любопытно, что обоим этим спасительным подвигам русского народа предшествовали внутренние самотерзания: перед татарским игом — внутренняя резня, перед игом тоталитаристским — опять-таки резня. Возмездие ждет Россию не за эти подвиги одоления супостата духовного и супостата материального (а двойная победа одного народа за полстолетия над фашизмом и «сталинизмом» — это, согласитесь, подвиги величественные!), не за эти подвиги, не за безбожие большевиков, а за вполне очевидный и ясный исторический грех: за то, что заразила своей хворью соседа, китайский народ.
