В осколках тумана - Хайес Саманта (лучшие бесплатные книги TXT) 📗
— Деменция? — медленно повторяю я. Как ловко он все объяснил. Удобный диагноз, который не оставляет места для вопросов. — Ты же не веришь в это, Джулия? Она слишком молода для слабоумия. — Я смотрю на тещу. — До того как она перестала разговаривать, у нее не было никаких симптомов. Верно, Джулс? — Я сажусь напротив нее, так и не застегнув пальто. Мы оба знаем, что Мэри самый замечательный человек на свете. Господи, да она сама меня воспитала! — Неужели болезнь могла возникнуть вдруг и ниоткуда? — Я сам не знаю, к кому обращаюсь.
— Если честно, симптомы были. — Джулия поднимает опухшие глаза с темными кругами. — Наверное, я просто не хотела их видеть.
Я понимаю, о чем она говорит. Мэри всегда была тем крепким стержнем, на котором держалась семья Маршаллов. И теперь ее место должна занять Джулия. Вряд ли она к этому готова.
— И что теперь? — обращаюсь я к Дэвиду.
Он тяжело вздыхает.
— Я хочу положить Мэри в больницу.
Джулия резко поднимает голову. Для нее это тоже новость.
— В больницу? — Она встает и подходит к Мэри, точно желая оградить мать от посягательств.
— Это необходимо, чтобы продолжить анализы. Мэри не может жить в таком состоянии. Ее должны обследовать специалисты. Нужно выработать стратегию лечения. (Джулия не видит, как у него дергается кадык.) Следующие несколько недель ей придется без конца ездить на анализы в больницу в Кембридже. Это неразумно и очень утомительно. — Он делает паузу. — Кроме того, такому человеку, как Мэри, необходимо…
Каждое слово взвешено, предельно точно и безжалостно в своей лаконичности.
И что значит такому человеку, как Мэри?
Я уже собираюсь заявить, что не согласен, но тут подает голос Джулия, похоже, смирившаяся с судьбой.
— Но куда еще она может ездить, кроме Кембриджа?
Я знаю, что в эти секунды она лихорадочно обдумывает, как будет изворачиваться с детьми, работой, чтобы возить Мэри в больницу, как будет делать вид, что жизнь продолжается, что все идет своим чередом, хотя все давно уже несется в пропасть. Но у нее есть надежда — Дэвид, он облегчит ее ношу: заберет мать, вылечит ее и вернет домой.
Он снова по-хозяйски кладет ей руки на плечи. Я едва удерживаюсь, чтобы не смахнуть их.
— Есть одно место, которое идеально подходит твоей матери. Там специализируются на… — Доктор Добряк замолкает, подбирая подходящие слова. Я вижу, он не хочет огорчать Джулию. — На подобных болезнях. И совсем недалеко отсюда, в деревенской местности. Тамошние медики прекрасно о ней позаботятся. Эта больница станет ей вторым домом.
— Домом? — спохватывается Джулия и выворачивается из-под ладоней Дэвида. — Ты говоришь о доме престарелых?
— Вовсе нет, — расцветает в нелепой улыбке Дэвид. — Это больница для пациентов с симптомами, как у Мэри. Печально, но болезни мозга могут начаться в любом возрасте, и там много разных пациентов — и молодых, и старых. А лечение… — он снова медлит, соизмеряя каждое слово с малейшими сокращениями мускулов на лице Джулии, — лечение, которое они предлагают, — лучше, чем ничего. Твоя мать получит первоклассный уход.
Я вижу, как Джулию буквально разрывает на части. Догадка посещает нас одновременно.
— Это частная клиника, верно? — В ее голосе не слышно и намека на надежду.
У Мэри нет частной медицинской страховки, а Джулия на учительскую зарплату не способна содержать ее в частной клинике.
— Да, Джулия, и я понимаю, что ты хочешь сказать…
Джулия перебивает его, издав невнятный звук, и застывает с приоткрытым ртом. Протест повисает в воздухе. Она понимает, что матери придется встать в очередь на койку в государственном медицинском учреждении. Мы оба думаем об одном и том же.
— Я уже позаботился об этом, — говорит Дэвид, а потом, словно меня нет рядом, целует Джулию в щеку. И затем ласково проводит по ее лицу тыльной стороной ладони, словно только что сказал ей тысячу слов, которые никогда не смогу сказать я.
Вернувшись на «Алькатрас», я обнаруживаю, что насос снова работает. Хозяин мастерской вручает мне ключи и советует поднять лодку из воды, чтобы как следует отремонтировать корпус. А еще предлагает обзавестись ведром побольше. На случай, если насос опять сдохнет.
Я растапливаю печку и набираю в чайник воду. Лезу в машинное отделение за гаечным ключом и натыкаюсь на бутылку виски, спрятавшуюся в самом сердце лодки.
Сделав несколько глотков прямо из бутылки, устраиваюсь на корме и, прищурившись, смотрю на спокойную реку. Сколько бы я ни выпил, я не смогу забыть выражение глаз Джулии, когда доктор Добряк показал, кто в доме хозяин. Больше я ничем не могу себе помочь.
Джулия
Сегодня вечером я постараюсь забыть о тоске, которая накрывает меня, как только просыпаюсь, и не отстает до тех пор, пока я не проваливаюсь в короткий сон. Возможно, это эгоистично, но я оставила проблемы позади и несколько часов буду притворяться, что я — Джулия Маршалл, привлекательная женщина, которой не о чем беспокоиться. Джулия Маршалл, готовая исследовать новые возможности. Джулия Маршалл, подающая большие надежды.
Моя ладонь плотно обхватывает дверной молоток, скользит по дереву. Дверь открывается, и передо мной возникает Дэвид.
Раньше со мной никогда не случалось ничего подобного. Никто не появлялся в моей жизни так вовремя, как он. И ни в ком прежде я не нуждалась столь сильно, как нуждаюсь сейчас в Дэвиде, хотя мы и знакомы-то всего ничего. Его уверенность, опыт, мудрость и участие дарят мне лучик надежды, который в его присутствии становится все ярче. Я его ни за что не отпущу.
Дэвид в фартуке, в руках у него полотенце. Аппетит мой разгорается. Не сдержавшись, я коротко смеюсь.
— О господи! Обещаю, что никому не расскажу.
На самом деле мне нравится его вид. Немного нелепо, но нормально, а мне по душе все нормальное. С наслаждением вдыхаю запах свеженарезанной зелени, аромат подрумянивающегося мяса, смотрю на огонь в камине.
Дэвид устраивает экскурсию по дому. Главное, ничто не напоминает мне о маме.
— У тебя прекрасный дом, — говорю я, когда мы возвращаемся на кухню.
Судя по всему, здание старинное, но внутри отремонтировано на современный лад. Я как-то не представляла Дэвида в таком месте. Это семейное гнездышко — правда, без семьи, — и я задумываюсь, пусть ненадолго и виновато, как было бы здорово, если бы по комнатам бегали Алекс и Флора. Смех и топот эхом отражались бы от облицованных плиткой стен и изогнутых арок в коридорах. Повсюду бы валялись игрушки. От этих мыслей нарастает смутное дурное предчувствие, и все же приятное возбуждение пересиливает: в моей жизни что-то происходит, и, возможно, что-то хорошее. Мне горько и сладостно от ощущения, что скоро предстоит принять важное решение. Мне кажется, будто мы с Дэвидом знакомы целую вечность.
— А я думала, ты из тех парней, что предпочитают жить в городской квартире. — Я облокачиваюсь на стол, наблюдая за ним. — Ты слышал что-нибудь о маме? Есть новости?
— Потерпи, Джулия. Она находится там всего несколько часов. — Дэвид улыбается, подает мне стакан минеральной воды, и от его улыбки мне кажется, будто он обнял меня и притянул к себе. Такой краткий и бесконечный миг. Между нами есть связь, нечто общее. Не зря я в него влюбилась.
— Ты прав. Глупо с моей стороны. Просто я беспокоюсь.
Заправляю за ухо выбившуюся прядь. Дэвид ловит мой жест, и у меня внутри все натягивается от его взгляда.
— Понимаю, — говорит он, и я вижу, что это правда.
— Я бы не хотела поздно возвращаться домой, — внезапно заявляю я, признавая тем самым, что размышляла на эту тему. Дети переночуют у Надин, мама в целости и сохранности находится в «Лонсе», и впереди полной луной маячит долгий вечер. Опускаю голову, изучая пол, точно смущенная четырнадцатилетка. — Из-за Бренны и Грэдина. Не хочу оставлять их ночевать одних. (Господи, что я несу?) Вот я себя и выдала, да? — тихо бормочу я.
