Посреди серой мглы (ЛП) - Шепетис Рута (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации txt) 📗
— Я хочу найти село, — сказала я. — Может, там можно покупать еду или отсылать письма.
— Как мы можем куда-то ходить, когда всё время работаем? — спросила Ворчливая. — А не будем работать — не будем есть.
— Я у хозяйки спрошу, — сказала госпожа Римас.
— Только осторожно, — заметила мама. — Мы не знаем, кому можно доверять.
Я скучала по папе. Он бы знал, у кого можно спрашивать, а от кого лучше держаться подальше.
Мы копали и копали, пока не подвезли воду. В машине сидел командир Комаров. Он прошёлся над ямами, присмотрелся к ним. Я не сводила глаз с ведра с водой. Волосы прилипли к лицу. Мне хотелось окунуть лицо в воду и пить. Комаров что-то крикнул. Крецкий засовал ногами. Комаров повторил свою команду.
Вдруг мама стала белой, как стена:
— Он говорит… чтобы мы залезали в первую яму, — перевела она, сжимая руками ткань платья.
— Зачем? — спросила я.
Комаров закричал и вытащил из-за пояса пистолет. Нацелил его на маму. Она прыгнула в первую яму. Ствол нацелился на меня. Я тоже прыгнула. Это продолжалось, пока все мы вчетвером не оказались в яме. Он заржал и дал следующую команду.
— Нам следует положить руки за голову, — перевела мама.
— Господи боже, нет, — дрожа, сказала госпожа Римас.
Комаров обошёл яму, не сводя с нас ствола пистолета. Он велел нам лечь. Мы легли рядом друг с другом. Мама схватила меня за руку. Я посмотрела вверх. За его большим угловатым силуэтом небо было чистое и голубое.
Комаров снова обошёл яму.
— Я люблю тебя, Лина, — прошептала мама.
— Отче наш, Иже еси на небесех… — начала госпожа Римас.
БАБАХ!
Он выстрелил в яму. На головы нам посыпалась земля. Госпожа Римас ойкнула. Комаров велел замолчать. Он ходил над нами кругами, бормоча, обзывая нас гадкими свиньями. Вдруг он начал сапогом сбрасывать в яму землю с кучки рядом. Ржал и бросал всё быстрее и быстрее. Земля сыпалась мне на ноги, на платье, на грудь. Он, бесясь, пихал ту землю, обсыпал ею нас, держа нас под прицелом. Если бы я села, он бы у меня выстрелил. Но если я не сяду, то он похоронит меня живьём. Я закрыла глаза. На моём теле тяжело лежала земля. И в конце концов она упала мне и на лицо.
БАБАХ!
Снова нам на головы посыпалась земля. Комаров дико ржал и бросал землю нам в лица. Мне засыпало нос. Я открыла рот, чтобы сделать вдох, но туда посыпалась земля. Я услышала, как Комаров смеётся, а затем судорожно закашлялся. Он смеялся и кашлял, пытался отдышаться — командир словно выдохся и ничего уже не мог. Крецкий что-то сказал.
БАБАХ!
И стало тихо. Мы лежали в яме, вырытой нашими руками. Послышалось приглушённое гудение отъезжающего грузовика. Я не могла открыть глаза. Почувствовала, как мама сжимает мою руку. Она была жива. Я тоже сжала ей руку. Затем сверху до меня донёсся голос Крецкого. Мама села и начала с отчаянием отбрасывать землю с моего лица. Помогла мне сесть. Я обняла её и не хотела отпускать. Госпожа Римас откопала Ворчливую. Та, громко отдышавшись, откашливала землю.
— Всё хорошо, солнышко, — сказала мама, покачивая меня в своих объятиях. — Он просто хотел нас запугать. Желает, чтобы мы подписали те документы.
Я не могла плакать. Даже говорить не могла.
— Давай, — тихо сказал Крецкий. И протянул руку.
Я с сомнением взглянула на его руку. Охранник протянул её ниже, и я схватилась за неё. Он взял за руку меня. Упёршись пальцами ног в землю, я позволила ему меня вытащить и оказалась возле ямы один на один с Крецким. Мы смотрели друг на друга.
— Вытащите меня отсюда! — закричала Ворчливая.
Я посмотрела вдаль, туда, куда поехала машина. Крецкий опять отправил нас копать. Остаток дня больше никто и слова не сказал.
38
— Что случилось? — спросил Йонас, когда мы вернулись в дом.
— Ничего, солнышко, — сказала мама.
Йонас смотрел то на маму, то на меня, пытаясь найти ответы на наших лицах.
— Просто мы устали, — улыбнулась мама.
— Просто устали, — сказала я брату.
Йонас провёл нас к соломенной постели. В его шапочке лежало три больших картофелины. Он приложил палец к губам, мол, удивляйтесь тихо. Братик не хотел, чтобы Улюшка забрала у нас картофель «за проживание».
— Где ты его взял? — шепотом спросила я.
— Милый мой, спасибо! — поблагодарила мама. — И, кажется, у нас ещё осталось достаточно дождевой воды. Сварим отличную картофельную юшку.
Мама вытащила из чемодана пальто.
— Сейчас вернусь.
— Ты куда? — спросила я.
— Занесу поесть господину Сталасу.
Я проверила свой чемодан, думая об убитом мужчине перед управлением. Рисунков никто не трогал. Дно чемодана держалось на застёжках. Я вырвала из блокнота все записи и рисунки, засунула под эту подкладку и застегнула дно на место. Буду прятать свои послания к папе, пока не найду способ что-то из них отправить.
Я помогла Йонасу поставить воду. Потом мне пришло на ум, что госпожа Грибас сегодня не могла дать нам свеклу. А картофель мама не взяла. Так что же она понесла Лысому?
Я прошла между домиками и быстро спряталась. Мама разговаривала с Андрюсом возле дома, в котором жил Лысый. Пальто у неё уже не было. Разговора я не слышала. Однако выглядел Андрюс чем-то озадаченным. Он аккуратно передал маме какой-то свёрток. Она взяла его и похлопала парня по плечу. Андрюс развернулся и собрался уходить. Я тут же спряталась за лачугу.
Когда мама ушла, я выглянула и принялась следить за Андрюсом, чтобы узнать, куда он пойдёт. Парень прошёл мимо ряда бараков. Я держалась на расстоянии настолько, чтобы видеть, куда он направляется. Он шёл на край лагеря, потом к большому зданию из колод с окнами. Остановился и оглянулся. Я спряталась за ближайшим домиком. Кажется, Андрюс хотел войти в здание из чёрного хода. Я подкралась поближе и спряталась за кустом.
Прищурившись, я посмотрела, что за тем окном. За столом сидело несколько энкавэдэшников. Я окинула взглядом здание. Нет, Андрюс не мог пойти к энкавэдэшникам. Я уже собралась идти за ним дальше, как вдруг увидела её. Госпожа Арвидас появилась в окне, в руках у неё был поднос со стопками. Её волосы были чистыми и хорошо уложенными. Одежда выглажена. На лице — косметика. Она улыбалась и ставила напитки перед энкавэдэшниками.
Андрюс и его мать работали на НКВД.
39
Мне бы радоваться в тот вечер картофельной юшке. Но из головы не шёл Андрюс. Как он мог?! Как он может на них работать? Или он там и живёт? Я подумала: вот я лежала в яме, а Андрюс — в кровати, в советской кровати. Я пнула ногой колючую солому и перевела взгляд на ржавый потолок.
— Мама, как ты думаешь, они нам сегодня дадут поспать? Или снова будут требовать подписать документы? — спросил Йонас.
— Не знаю, — ответила мама. Она повернулась ко мне. — Андрюс дал мне тот замечательный хлеб, что мы ели вместе с юшкой. Это такая смелость — он рисковал ради нас.
— О, он смелый, не так ли?
— Ты что хочешь этим сказать? — не понял Йонас. — Конечно, он смелый. Он нам еду приносит почти каждый день.
— У него такой вид, будто он хорошо ест, правда? По-моему, он даже набрал в весе, — заметила я.
— Вот и порадуйся за него, — сказала мама. — Нужно радоваться, что не все так бедствуют, как мы.
— Ага, хорошо, что энкавэдэшники не голодные. А то бы у них не было сил живыми нас в землю закапывать, — сказала я.
— Что? — спросил Йонас.
Улюшка закричала, чтобы мы помалкивали.
— Тише, Лина. Давай помолимся и поблагодарим за эту прекрасную еду. И за папу помолимся.
В ту ночь мы спали. А следующим утром офицер Крецкий сказал маме, что нам нужно присоединиться к другим женщинам на свекольном поле. Я была поражена. Мы, склонившись, пололи тяпками без черенков долгие зелёные ряды сахарных свёкл.
