Адриан Моул: Дикие годы - Таунсенд Сьюзан "Сью" (библиотека книг .txt) 📗

Видел Брауна в книжном магазине «У. Г. Смит» – скупал последние номера всех журналов о дикой природе. Он ухмыльнулся и спросил:

– Наслаждаешься праздной жизнью, Моул?

Я натянуто улыбнулся в ответ и произнес:

– Напротив, Браун, – работаю так же много, как обычно. Я менеджер среднего звена в книжном тресте в Кембридже, жалованье 25 тысяч фунтов в год, плюс машина. Должность я получил благодаря своей пятерке по английской литературе на экзаменах повышенного уровня.

Браун пулей вылетел из магазина, забыв расплатиться за журналы. На тротуаре его перехватил охранник. Я не стал задерживаться, чтобы насладиться его унижением.

Весь день просидел в комнате, чтобы не попадаться на глаза Кассандре. Она настаивает на том, чтобы все в доме полчаса медитировали каждое утро. Кристиан даже прекратил свои исследования в области массовой культуры. Кассандре не нравится, что его одежда пахнет табачным дымом, когда он возвращается из притонов. Если она не будет осторожна, то погубит всю его академическую карьеру.

Я живу на сбережения, но дальше так продолжаться не может. Государству придется меня содержать, – в конце концов, я же не просил рождаться на свет, правда? Но день придет, и государство будет радо, что поддерживало меня. Когда я стану налогоплательщиком высшего ранга.

Тем не менее, прежде чем сдаться на его милость, завтра я собираюсь бродить по улицам Оксфорда в поисках работы – причем такой работы, которая не потребует умения водить машину или общаться с животными.

На следующий год я проживу на свете уже четверть века – но какой след оставлю я в мире, если не считать литературной премии газеты «Лестер меркьюри», когда мне было семнадцать лет?

Если завтра мне суждено умереть, что будет написано на моем надгробии?

Почему попрошайкам всегда нужны деньги на чашку чая? Неужели никто из них не пьет кофе?

Почему дворцовые лакеи не устроили так, чтобы вчера вечером принцесса Диана не вымокла на концерте Паваротти под открытым небом? Если она подхватит пневмонию и умрет, страна погрузится в кризис, а Чарлз будет уничтожен свалившимся горем. Он явно ее обожает. Тут должны слететь чьи-то головы.

August

Барри Кент! Мне следовало догадаться! Аморальная бесталанная говняшка! Он ниже выгребной ямы. Стиль его прозы подходит только для заголовков «Дейли спорт». Да он бы не понял что такое параграф если б тот свалился ему в пиво. То немногое, что я прочел в «Дневнике мурла» привело меня к выводу, что Кента следует арестовать и предъявить ему обвинение в физическом насилии над английским языком. Он заслуживает того чтобы вечно гореть в аду, и к его лживому пенису следует привязать колесо с фейерверком.

За завтраком Кассандра объявила, что сняла замки с дверей в ванную и туалет.

– Подавление чувств, касающихся наготы и телесных функций, – причина того, что англичане никуда не годятся в сексе, – сказала она, многозначительно глядя на мужа. Тот зарделся и почесал нос.

Королеве-матери сегодня 91. Полагаю, она считает, что ей уже ни к чему обращаться к специалисту насчет своих зубов. Я ее понимаю.

Созвонился с «Инородными частями света» – туристическим агентством – по поводу своего русского круиза и объяснил, что меня сократили и я хотел бы отменить путешествие и получить назад свои деньги. Агент сообщила мне, что это невозможно, и посоветовала свериться с тем, что напечатано мелким шрифтом в моих документах. Я тщетно вглядывался, но в конечном итоге отправился в «Бутс» и приобрел себе «с крючка» очки для чтения за 7,99 фунта. Агентша оказалась права: я должен ехать.

Кристиан сказал мне (с виноватым лицом), что Кассандре требуется мой чердак. Она открывает центр реинкарнации, где люди смогут вступать в контакт со своими прежними «я». Она хочет, чтобы я съехал к середине сентября. Сдержаться я не смог и выпалил:

– Ваша жена – корова!

Кристиан ответил:

– Я знаю, но раньше она была киской.

Итак – работы нет, а когда я вернусь из России, у меня не будет и дома.

10.30 вечера. Встретился с Леонорой в последний раз. Она уволила меня с поста своего клиента. Я перестарался и признался в любви к ней. Фактически это было даже не признание, а скорее провозглашение. Вероятно, его слышал весь Оксфорд. Ее муж слышал точно, потому что ворвался в кабинет с кухонным полотенцем и синим кувшинчиком в руках и спросил Леонору все ли у нее в порядке.

– Спасибо, Фергюс, милый, – ответила она. – Мистер Моул уже уходит.

– Я буду снаружи, если понадобится. – И он вышел, оставив дверь приоткрытой.

Леонора сказала:

– Мистер Моул, я прекращаю наши профессиональные взаимоотношения, но прежде, чем вы покинете этот кабинет, я бы хотела вас заверить, что ваши проблемы могут быть решены. – И продолжила, сочувственно наклоняясь вперед: – Вы слишком многого от себя ожидаете. Спустите себя с крючка. Будьте добрее к себе. Вы выражали озабоченность голодом в мире, озоновым слоем, бездомностью и эпидемией СПИДа множество раз. Это не только ваши проблемы. Их разделяют миллионы чутких людей всей планеты. Вы не можете контролировать все эти печальные ситуации – если не считать денежных пожертвований. Вместе с тем свои личные тревоги, отсутствие успеха своего романа, проблемы с женщинами вы контролировать до какой-то степени можете.

Здесь она замолчала; похоже, ей хотелось взять меня за руку, но она не взяла.

– Вы привлекательный, здоровый молодой человек, – сказала она наконец. – Я не читала вашу рукопись, поэтому не могу ничего сказать о вашем литературном даре или его отсутствии, но одно я знаю наверняка: по этим улицам ходит человек, который сделает вас счастливым.