Высота - Кебза Йозеф (читать книги бесплатно полностью без регистрации TXT) 📗
Именно поэтому эта вторая, и последняя, попытка имела для Матоуша такое большое значение. Он вложил в нее весь свой накопленный опыт и энергию. Матоуш тяжело переносил каждый удар судьбы, но никогда не терял мужества. Стоило ему только подняться в воздух, как он чувствовал себя самым счастливым человеком. У него была сильная воля, и даже в самых тяжелых ситуациях он сохранял твердость духа. Он лишился домашнего уюта, нежной привязанности собственного ребенка. И сейчас ему очень хотелось одержать победу.
Приближаясь ко второй точке поворота, Матоуш вдруг вспомнил о статье в американском журнале. Он понимал, что статья написана в хвастливом тоне, но тогда он воспринял ее как вызов. Надо было дать ответ. Где-то глубоко в его сознании прозвучало предостережение, чтобы в предстоящие несколько секунд он больше полагался на разум, чем на эмоции. Но сделать с собой он уже ничего не мог. Теперь или никогда!
Взглянув на высотомер, он отклонил ручку управления влево. Сильная перегрузка надавила на плечи. Он закончил поворот и бросил самолет вниз. Он не отрывал глаз от прибора: М-1,10, М-1,20, М-1,30. «Еще чуть-чуть», — подумал он.
Пора!
Глубоко вздохнув, он потянул ручку управления на себя. Держать скорость, не давать ей быстро убывать!
Высотомер показывал семнадцать тысяч четыреста. «Думай о скорости и горючем!» — пронеслось в голове.
Высота — семнадцать тысяч четыреста пятьдесят метров.
«Давай, давай выше!» — мысленно подгонял он себя и самолет.
Скорость — пятьсот километров в час. Еще минуту — и надо кончать.
Стрелка скорости уже достигла отметки «400». Машина приближалась к границе управляемости. Надо спускаться.
Страшно было смотреть на высотомер, но он все же скосил глаза. Семнадцать тысяч пятьсот.
Мало! Это — поражение. Опять ничего не получилось. Ничего!
Матоуш подумал об этом со злостью, готовый снова бросить истребитель ввысь. Он чувствовал мощь машины, но до конца использовать ее так и не смог.
Ему было очень больно сознавать это, но он верил, что докажет свое, что однажды вернется с победой. А пока что всем тем людям, которые ждут его внизу и верят ему, предстоит испытать разочарование.
Он понимал, что теряет благоразумие, но взять себя в руки никак не мог. Горечь жгла его. Впервые в кабине истребителя ему было хуже, чем на земле.
— «Зенит», я — Триста двадцать седьмой, перехожу на свою волну, прием, — произнес он механически, вызывая диспетчера.
Тут же послышался голос Хмелика:
— Триста двадцать седьмой, я — Третий, проверь топливо, прием.
Матоуш опомнился, взглянул на шкалу — не поверил собственным главам. На приборной доске горел красный сигнал! Критический запас! Этого еще не хватало!
— Триста двадцать седьмой, я — Третий, доложите остаток! — настаивал Хмелик.
Матоуш понял, что командир верно определил его положение. Он молчал, лихорадочно думая, что делать дальше. Шансов у него немного. Нужно просить разрешения на приземление с противоположной стороны, хотя Хмелик сразу же поймет, что его баки пусты. Разрешения он не даст и погонит к лесу, чтобы Матоуш там катапультировался.
«Ну нет! — капитан ругнулся про себя. — Потерять машину? Только не сейчас!»
Нажав на кнопку радиостанции, он быстро проговорил:
— Третий, я — Триста двадцать седьмой, разрешите посадку с противоположной стороны.
Несколько секунд в наушниках слышался только треск. Потом он услышал то, что и ожидал:
— Триста двадцать седьмой, я — Третий. Посадку с противоположной стороны запрещаю. Курс — сто двадцать пять, квадрат «Мария», произвести катапультирование, прием.
— Иду на посадку! — прокричал Матоуш в микрофон.
Но Хмелик снова повторил свои приказ о катапультировании.
«Нет! — сказал себе Матоуш и сжал зубы. — Не буду катапультироваться! Приземлюсь, может, на запасную полосу, на брюхо, но все равно сяду».
Он взглянул на топливомер, на сигнализацию. Прислушался к шуму двигателей. Работают. Возможно, удастся совершить нормальную посадку. Он уменьшил угол снижения, чтобы выиграть в расстоянии. Ему надо было подойти как можно ближе к аэродрому. Началась борьба за секунды. Горечь поражения исчезла, теперь нужно было проявить все свое мастерство, чтобы спасти машину и собственную жизнь. На повторный приказ Хмелика о катапультировании Матоуш не ответил. С красным сигналом критического запаса топлива ему уже не раз приходилось садиться… Это дело буквально нескольких минут…
Пилот самолета МиГ-19 — единственный член экипажа и одновременно сам себе командир. В экстренных случаях он имеет право решать судьбу машины. Матоуш знал инструкцию, хотя и понимал, что эти требования не совсем правильны и обоснованны.
Он подался корпусом вперед, словно помогая истребителю победить в борьбе с катастрофической нехваткой топлива и с бешеным бегом секунд. Вдали, среди коричневых квадратов полей, показались серые очертания города.
— Я уже дома, — прошептал Матоуш. — Еще одну минутку…
Между тем на командном пункте стояла полнейшая тишина. Никто из пилотов звена Матоуша не решался произнести ни слова. Только Резек спросил со вздохом:
— Почему он не хочет послушать тебя, Гонза?
Хмелик пожал плечами:
— А как на его месте поступил бы каждый из нас? Теперь поздно говорить. Он принял решение, и я должен с ним считаться. Во всяком случае, в эти минуты. Кроме того, я должен помочь ему. Обсуждать будем потом.
Годек, Владар и Слезак с удивлением посмотрели друг на друга: майор вел себя совершенно необычно. Он подавил в себе беспокойство и волнение и целиком сосредоточился на действиях, которые ему предстояло осуществить в течение нескольких минут. Против Матоуша не было сказано ни единого слова. Они знали, что на карту поставлена жизнь летчика. Через несколько недель Хмелик уходит с должности командира эскадрильи, и тем, не менее он взвалил на себя ответственность за осуществление идеи Матоуша. Если Матоуш разобьет машину или погибнет сам, то этому невысокому, робкому и рассеянному с виду человеку, который долгие годы был их командиром, предстоит пережить много неприятностей, прежде чем он уйдет из армии.
Поручик Слезак всматривался через бинокль в небо, ища в морозной дымке темную точку. Он поражался спокойствию Хмелика и сейчас был готов простить ему все. Поручик опустил бинокль и взглянул на коренастую фигуру командира — предмет частых шуток летчиков. В эту минуту он не чувствовал ничего, кроме симпатии и уважения к этому человеку.
— Триста двадцать седьмой, я — Третий, доложите, где находитесь, прием, — настойчиво повторял майор в микрофон, ожидая ответа. Но в наушниках слышался лишь треск. Матоуш упорно молчал.
Через несколько секунд Слезак заметил черную точку.
— Я вижу его! — закричал он. — За рекой, примерно в пяти километрах отсюда!
Дверь распахнулась, и все, кроме майора, высыпали наружу. Гул нарастал. Резек вытащил сигареты, предложил окружающим. Они курили, не спуская глаз с горизонта.
— Все будет хорошо, — произнес Годек.
Наступившая после этого тишина была нарушена чириканьем воробьев, усевшихся на крыше. Курить стало невмоготу. Недокуренные сигареты полетели в пожухлую траву.
Как раз в это время у Матоуша кончилось топливо. Двигатели остановились. Сжав зубы, он рассчитывал порядок приземления. Для этого у него еще были возможности, главное, не потеряны скорость и высота.
Аэродром приближался. Матоуш напряженно смотрел на приборы. Хотя поворот на сто восемьдесят градусов у него не получился — самолет уже потерял высоту, — Матоуш сохранял спокойствие и не думал сдаваться. Сесть на грунтовую полосу, ограниченную флажками и протянувшуюся рядом с основной взлетно-посадочной полосой, теперь не удастся. Используя оставшуюся скорость, Матоуш пролетел над городом и выбрал за ним широкое коричневое поле, расположенное на пологом склоне холма. Там можно будет сделать посадку на глинистую почву, не особенно повредив машину.
Поле стремительно надвигалось. Летчик окинул его быстрым взглядом. Ничего не видно — ни линий электропередач, ни столбов, ни деревьев, ничего абсолютно. Самолет пошел вниз.
