Старый дом - Климов Михаил (бесплатные версии книг .txt) 📗
Которые достойны упоминания здесь и, скорей всего, будут тут воспроизведены.
Однако, с другой стороны, вообще ничего не рассказать о «прочесывании» будет также неправильно. И по отношению к тем читателям, которые являются антикварными дилерами, и по отношению к обычным людям: вдруг им интересно, как это делается в этом загадочном мире старых и, несомненно, страшно ценных вещей?
Поэтому, наверное, надо сделать так: дать тут краткий отчет о походе по магазинам, а потом уже рассказать о разговорах и отношениях наших героев.
В двух словах о походе: нельзя ходить в продовольственный магазин за покупками, если перед этим плотно и вкусно пообедать.
Ты сыт и тебе ничего не надо…
Нет, ты помнишь, конечно, что кончается подсолнечное масло, что сахара осталось на два утра, что неплохо бы купить молока, но ничего не хочется, и там, где ты бы непременно купил еще «вот это желтое в тарелке» – попробовать, ты проходишь мимо него равнодушно и даже с некоторым раздражением.
В чем-то эта ситуация оказалась сродни той, в которую сейчас попал наш герой. Он почти уныло брел мимо полок, разглядывая немыслимые с точки зрения антикварного дилера начала двадцать первого века сокровища по немыслимо бросовым ценам и… скучал.
Ну, хорошо, вот Олеарий «Путешествие в Московию», который здесь стоит всего двадцать пять рублей, а там за проломом в стене он может получить за него тысяч пять долларов, а то и все семь.
Но ведь кирпич, который он купил примерно за эти деньги – это точно двадцатник, а то и поболее…
И смысл?
Вот пять томов в отличном виде «Русских портретов» издания Великого Князя Николая Михайловича.
Двести пятьдесят рублей…
А выдача?
За сколько можно продать?
Даже сумасшедший Васенька просит за свои тридцатку, а нормально – четвертачок, да и то не сразу.
Но за двести пятьдесят он может купить парные вазы у Фабера, а там разговор начнется от ста тысяч долларов, не меньше…
Уж не говоря о том, что тащить пять тяжеленных томов – совсем не то же самое, что сравнительно небольшую коробку с вазами…
Или вот Готтенрот «История внешней культуры» (никогда Слава прежде не обращал внимания, что издавал его Вольф), два тома аж за те же двадцать пять. А продать можно, при наличии на рынке еще как минимум трех экземпляров, тысяч за пятнадцать от силы и то не вдруг.
Или все тот же уникальный кирпич с другим перепадом в цене и скоростью продажи?
Короче, у Карбасникова он купил всего одну книжку – «Стихи о прекрасной даме» Блока. Не из самых редких и дорогих, но всего за рубль и тут никакой Фаберже в процентном отношении равняться с Блоком не мог. Потому что пять тысяч долларов (за первую книгу Блока это дешево, но чтобы не возиться), деленные на ноль – давали в итоге бесконечность.
А с чем сравнить этот самый рубль местный с деньгами в его, Славином мире? За триста рублей он покупал «катеньку», в которой здешних рублей – сто. А триста рублей в его мире – это десять долларов, то есть Блок доставался ему за десять центов… Я ж и говорю – деление на ноль дает бесконечность…
Ну, почти на ноль…
Ну, почти бесконечность…
Этот рубль даже пришлось занимать у Надежды – лавка еще не наторговала с утра, чтобы дать сдачи с сотни…
И пока Прохоров шел до магазина Вольфа, он понял, как и что здесь надо покупать из книг.
Он выделил пятьдесят рублей на приобретения у Маврикия Осиповича и замечательно на них «пообедал». Так говорил один его покойный приятель-коллега, когда впереди светил хороший парное – «Тут нам с тобой на хороший обед хватит». Или наоборот, если никакой прибыли было не видно – «Здесь мы с тобой не пообедаем».
Правда, у Вольфа вышла некоторая накладка: Прохоров не знал, когда умер знаменитый издатель, не знал также и как тот выглядел, и когда вышел к нему солидный бородатый дядя с окладистой бородой и золотыми часами в жилетном кармане, наш герой едва не назвал его Маврикием Осиповичем. И только обращение кого-то из приказчиков к дяде спасло Прохорова от конфуза.
Однако куплено было: Шотлендер Я.В. Паровоз. Руководство для технических железнодорожных училищ, железнодорожных машинистов и их помощников.
Еще – Тимофеев А.Е История Санкт-Петербургской Биржи.
Еще – Никольский Б.В Литературно-художественный сборник. Стихотворения студентов императорского Санкт-Петербургского университета с иллюстрациями студентов императорской академии художеств (это была первая публикация Блока).
А еще – Андреевский М.В. Охотничьи Записки и Дневники Егермейстера М.В. Андреевского. Царская и русская охота.
А еще – Струков Д.Л. Десятилетие Императорского Российского Пожарного Общества.
А еще – «Ослиный хвост и мишень».
И в довершение «Вечерний альбом», как помнит читатель, первая книга Марины Цветаевой.
И вся эта разноголосица, подобранная по принципу: дешевая здесь и дорогая там, легкая по весу и легкая в отдаче – на пятьдесят рублей. И на любую из этих книг сегодня есть спрос.
Сколько можно было за это получить, Прохоров даже считать не стал – много. Тем более был шанс, что Цветаева, которая по Володиным словам в тринадцатом году вышла замуж и уехала за границу, еще в Москве и можно будет взять автограф.
В общем, на Никольскую Слава с Надеждой, которая тоже несколько заразилась его азартом, летели на крыльях…
И болтали без умолку…
И это была его вторая ошибка.
35
Было обещано мной в начале предыдущей главы рассказать, о чем собственно беседовали Прохоров с Надеждой, пока передвигались от магазина к магазину.
Но вот я думаю – а может, пока не стоит этого делать?
Разговоры их почти не менялись на протяжении всего пути и продолжились в дальнейшем (и уж эти-то части разговоров обязательно будут воспроизведены), почти никакого значения, где именно что было сказано, для дальнейших событий не имеет, а в чем Славина ошибка – можно будет понять без пересказа.
Важно только, что, подъехав на Никольскую, уже почти на месте, наш герой вдруг понял две вещи: во-первых, что сил после двух часов нагибаний, приседаний и выпрямлений перед полками Карбасникова и Вольфа у него уже практически не осталось. И пятнадцать минут, которые они сюда добирались, сидя не в самом удобном авто, ничего в этом смысле не решают.
А во-вторых, просто хотелось есть: кофе, как известно, дает некоторые калории организму, но после «капучино» прошло уже больше двух часов, а после завтрака – и все шесть.
Короче, подъезжая к месту назначения, Слава мучительно пытался вспомнить – куда можно пригласить даму, потому что подготовился он плохо и сведения об этом разделе московских достопримечательностей у него были весьма скудные.
После чтения несоответствующей литературы, а именно беллетристики, в памяти из всех таких точек сохранились, как ему казалось, только два названия: трактир Тестова и «Яр».
Но первый, запомнившийся подогретыми тарелками, располагался на Воробьевых горах, что по нынешнему, Надиному, времени, было уже Подмосковье, и расценить такое приглашение она, пожалуй, могла, как предложение поехать в гостиницу. Возможно – нет, и Слава все это себе придумал, но раз такая вероятность была, экспериментировать не хотелось.
А второй – вообще остался в памяти сценами разгула и кутежа. У Славы был приятель, что-то он там возглавлял по мебельной части еще при совке, который рассказывал, что в «Яре» стояли, заказанные его хозяином, специальные зеркала. Специальные своими размерами, потому что таких, подобных тем, столетней давности, в момент разговора ни одна советская фабрика изготовить все еще или уже не могла. А владелец ресторана, кажется, его фамилия была Соколов (или это был руководитель местного хора, кто ж это помнит), зная свою публику, заказал их не то в Германии, не то во Франции в большом количестве. И в момент пьяного разгула была у местных «весельчаков» такая традиция: человек, пошатываясь, вставал, поднимал руку и внятно произносил:
