Портрет дамы с жемчугами - Кикути Кан (е книги TXT) 📗

Вдруг он увидел Кацухико, который вышел из зарослей и стал спускаться к пруду. Как и отец, он был плотным и крупным. С ним рядом шел кто-то в нарядном кимоно. Сёхэй подумал было, что это Минако. Они с братом часто совершали утренние прогулки. Но когда тропинка в зарослях повернула направо, Сёхэй отчетливо увидел рядом с сыном Рурико. Ее рука лежала у Кацухико на спине, чуть пониже плеча.

Сёхэя будто ошпарили кипятком. Он ясно представил себе идиотскую блаженную улыбку на лице сына и, придя в неописуемую ярость, почувствовал неодолимое желание надавать сыну пощечин. Но какова Рурико! Не может быть, чтобы она не знала о вчерашнем происшествии, чтобы не слышала отвратительной ссоры отца с сыном у ее дверей. Даже Минако из соседней комнаты выбежала на шум. Нет, быть не может, чтобы Рурико оставалась в неведении! И вот сегодня она нарочно приблизила к себе Кацухико! Это был выпад с ее стороны по отношению к нему, Сёхэю!

«Да, напрасно я считал ее невинным созданием и выполнял все ее капризы. Кажется, я взял в жены дочь военачальника неприятельской армии, сдавшегося на милость победителя. Еще неизвестно, что кроется за этим красивым личиком».

Но все эти трезвые рассуждения не могли заглушить в Сёхэе любовь к Рурико, равно как и ревность, вспыхнувшую в нем с новой силой при виде молодой жены, гуляющей с его сыном.

Сёхэй неподвижно стоял у перил, словно прирос к ним, устремив взгляд в ту сторону, где скрылись молодые люди. С пруда доносился веселый смех Рурико. Беспечный и радостный, он походил на пенье жаворонка. Впервые после свадьбы Рурико так весело смеялась, Сёхэй представил себе, как его сын, молодой и безупречно сложенный, резвится возле пруда вместе с Рурико. Сёхэй плюнул с досады и, что-то решив про себя, о чем говорили его упрямо сдвинутые брови, вернулся в дом.

Терзаемый ревностью, он сорвал зло на слугах, кое-как умылся и с пожелтевшим от злобы лицом сел завтракать. Рурико, которая обычно завтракала вместе с мужем, все еще не возвращалась из сада.

– Где же госпожа? – грубо спросил он у служанки.

– Они в саду.

– Скажи, чтобы возвращалась, что я давно уже встал!

– Слушаю-с.

Испуганная грозным видом Сёхэя, девочка побежала за Рурико.

«Я скажу ей, что возмущен ее поведением, ее необдуманным поступком», – решил Сёхэй и стал с нетерпением дожидаться Рурико.

Спустя несколько минут в коридоре послышался шелест платья, и в комнату впорхнула Рурико.

– Ах, доброе утро! Вы уже встали? А я не знала. Думала, вы проспите до одиннадцати, потому что очень любите поспать. Вчера мы поздно вернулись домой, как вы сумели так рано проснуться? Посмотрите, какие красивые цветы! Но больше всех мне нравится этот – самый большой и самый яркий.

Говоря это, Рурико поставила крупные пурпурные, как кровь, азалии в вазу.

Сёхэй собирался ее отчитать, но слова застряли в горле, когда он услышал ее веселый лепет и радостный смех.

– Как вам спалось? – продолжала Рурико. – Я так устала после театра, что впервые за последнее время спала как убитая.

Все это Рурико произнесла с таким видом, словно понятия не имела о вчерашней сцене, и принялась завтракать, держа палочки для еды своими ловкими тонкими пальчиками.

Сёхэй не знал, как выразить ей свое недовольство. Раз она не знает о ночном происшествии, ему неловко заводить об этом разговор. На ее вопрос Сёхэй ничего не ответил, лишь нервно задвигал палочками.

Словно не замечая недовольного вида Сёхэя, Рурико продолжала улыбаться, потом обратилась к нему тоном избалованного ребенка:

– Я хотела бы пойти к Мицукоси! : Вы не проводите меня?

– Нет, не смогу. Сегодня у меня внеочередное заседание в судостроительной верфи «Тоё».

Впервые Сёхэй был резок с Рурико.

– Вот как! В таком случае я попрошу проводить меня Кацухико-сан! Надеюсь, вы не станете возражать? – Рурико мстила мужу за грубость.

Она видела, как изменился в лице Сёхэй при упоминании имени Кацухико, но продолжала все тем же капризным тоном:

– Разве нельзя попросить Кацухико-сан? Мне скучно идти одной! И потом, когда делаешь покупки, хорошо с кем-нибудь посоветоваться!

– Возьмите с собой Минако, – холодно произнес Сёхэй. Он был рассержен, но упрекать Рурико не решался.

– Мина-сан? Но она вернется домой лишь после трех. А тогда уже поздно идти в магазин.

Улыбка не сходила с лица Рурико. Сёхэй молчал.

– Но почему мне нельзя идти с Кацухико-сан, скажите, пожалуйста?

Сёхэй снова изменился в лице. Дрожащей рукой он положил на стол палочки и, стараясь говорить как можно спокойнее, произнес каким-то чужим, осипшим голосом:

– Кацухико! Вы все время твердите: Кацухико, Кацухико! Но что, собственно, вы думаете о нем? Уже больше месяца вы живете в этом доме и могли бы заметить, – мне, отцу, даже стыдно говорить об этом, – что он идиот! Взять его с собой к Мицукоси [31] – значит опозорить дом Сёды. Неужели вам хочется сделать его предметом насмешек и издевательств в глазах всего общества? Я не склонен обвинять вас в преднамеренности, но раз вы вошли в нашу семью, то могли бы проявить больше чуткости и не афишировать, что сын Сёды слабоумный!

Рурико слушала мужа спокойно, даже бровью не повела. Когда же он кончил, она, широко раскрыв от удивления глаза, сказала:

– Ах, зачем вы так говорите! Вы просто не поняли меня! Я ни разу не обидела Кацухико-сан, назвав его слабоумным. Редко встретишь такого доброго человека, как он. Правда, голова у него не совсем в порядке, говорю вам это откровенно, как отцу, но такого честного человека я вижу впервые в жизни. К тому же он очень послушен и готов выполнить любое мое желание. Как-то я сказала ему, что дом наш очень велик и по ночам мне бывает страшно одной в своей спальне. Кацухико-сан тотчас же пообещал мне караулить каждую ночь у моей двери. Я приняла его слова за шутку. Но позавчера около двух часов ночи услыхала шаги в коридоре. Открываю дверь, и, представьте, Кацухико-сан стоит подле моей комнаты с грозным видом средневекового рыцаря, охраняющего высочайшую особу! Это было отчасти забавно, но, признаюсь, я почувствовала к нему благодарность. Мне надоели умные и ловкие люди, я разочаровалась в них. Свой ум и ловкость они употребляют на то, чтобы заманивать других в западню. Мне надоело общество, в котором человек человеку причиняет зло, наносит оскорбления. Я полюбила таких людей, как Кацухико-сан, с душой бесхитростной и простой, они словно пришли к нам из золотого века. Как я раскаиваюсь теперь, что выбрала вас, а не Кацухико-сан. – И Рурико рассмеялась.

Она говорила вдохновенно, и ее голос своей свежестью вызывал в воображении майский ветерок, который веет над зазеленевшим полем.

Сёхэй потемнел от ревности и гнева. Слова Рурико, произнесенные ею не то в шутку, не то всерьез, Сёхэй воспринял как злую иронию и издевательство над его чувствами. Им овладела глухая ярость. Мучимый ревностью, он едва сдержался, чтобы не швырнуть в Рурико чашку и палочки, которые держал в руках. Но стоило ему посмотреть на ее ясное, словно осеннее небо, лицо, как руки его будто оцепенели, и он не в силах был даже пальцем пошевелить. «Если не принять никаких мер, – молнией пронеслось в голове Сёды, – Рурико с каждым днем будет все больше и больше сближаться с Кацухико, и ничего хорошего из этого не получится. Надо во что бы то ни стало разлучить их, до тех пор, по крайней мере, пока он, Сёхэй, не станет Рурико настоящим супругом».

– Ладно, – сказал вдруг со смехом Сёхэй. – Берите Кацухико с собой, раз он так нравится вам. Но имейте в виду, что вы очень капризная особа!

– Весьма признательна вам за разрешение, – с улыбкой произнесла Рурико, словно забыв о только что допущенной им резкости.

– Совсем забыл вам сказать, – словно бы спохватился Сёхэй. – Я мучился от сильной головной боли и обратился к Кондо-сан за советом. Он нашел у меня неврастению и рекомендовал поехать к морю лечиться. Пожалуй, он прав. Ведь с июля месяца я хлопочу относительно создания одного общества, ни дня не отдыхал. Да и других дел было немало. При всей моей выносливости я чувствую, что переутомился. Особых причин для беспокойства нет, но съездить на месяц в Хаяму было бы очень полезно. Сообщение удобное, можно бывать в Токио хоть каждый день. Вот я и хотел предложить вам поехать туда вместе со мной.