Корабль отстоя - Покровский Александр Михайлович (книги онлайн бесплатно TXT) 📗
«…А между тем морские просторы родной Эстонии сейчас находятся в великой опасности. Защищать их некому. Два «хрущевских мотоцикла» – это все, что есть на вооружении у нашей теперешней эстонской Отчизны, столкнулись друг с другом, выходя на учения.
Они с норвежцами на совместные маневры – мол, мы с вами теперь НАТО – собрались. Вышли за ворота, и тут тебе – БАЦ!
Норвеги от такого опешили и шарахнулись от них в разные стороны «ужо дюжо», потом они рванули к себе домой, сообщив, что они придут на учения в «следующий раз».
Удачи!
С вами был Женя Воробьев».
А есть и такие:
«…18 апреля 76-го года я сидел в центральном на вахтенном журнале, когда «Вольск» въехал нам в борт в районе турбинного отсека. Нам повезло, прочный корпус остался цел, распороли ЦГБ да кабели размагнитки в кучу собрали, удар пришелся под углом примерно 40 градусов, под прямым сухогруз нас бы просто разрубил. Шестак – земля ему пухом – (тогда ещё капитан 3 ранга – это был один из первых его выходов в качестве командира К-116) был не виноват. Видимость нулевая, снеговые заряды. Впереди шел тральщик, обеспечивал нас. Мы на локаторе из-за него не видели «Вольск», а он – нас. Сухогруз обогнул тральца, дистанция уже была близка к 4-м кабельтовым – мертвая зона для локатора, увидел нас и дал реверс, но было поздно.
Всех собак свешали на капитана «Вольска» (ему не давали добро на вход в Авачу, так он самовольно, несмотря на сигналы постов, поперся, на внешнем рейде болтаться лишних полдня не захотел) и на командира тральщика – дескать, не предпринял все необходимые меры вплоть до тарана.
А шли мы на ракетную стрельбу на приз Главкома. Ну, стрельбу, естественно, задробили. Пошли мы в Советский выгружать ракеты. После выгрузки подходит ко мне дружок мой Игорь Соколовский, ракетчик, и показывает плоскогубцы. «Знаешь, – говорит, – где были? В контейнере со стрельбовой ракетой в метре от воздухозаборника на направляющей!» Я спрашиваю: «Чьи?» – а он мне метки на изоляции показывает, в общем, раздолбай один из наших же, срочников. А ракеты те, керосинки, П-6 и П-5Д, если помнишь, стрелялись из надводного, сначала маршевый движок разгоняли, потом пороховой стартовик срабатывал. При этом тягу такую развивали, что за десять метров впереди контейнера ничего и никого быть не должно было.
В общем, стреляй мы с теми плоскогубцами – ай-яй-яй бы что было.
А было все это за две недели до нашего ДМБ… Вот и не верь потом в судьбу. Удачи. Сергей».
«Саша, привет. Прочитал тебя, и нахлынуло. Север, север. Там не знаешь, что с тобой через пять минут будет. Вот идешь по дороге, один, впереди никого, сзади ни души, мороз, солнце, и вдруг из-за поворота вылетает стая одичавших собак – штук двадцать. Летят на тебя. Эти псы человека не боятся. Это тебе не волки. Каждый размером с овчарку, только не такие длинные, а покороче, повыше, на лайку похожи, но только на очень большую лайку. У тебя на соображение меньше минуты. Вокруг ни деревца. В руках только портфель. Даже палки нет. Все в снегу. Все, что ты можешь (и должен) это не путаться. Собрался. Изготовился. Напрягся так, что, кажется, кости сейчас лопнут. А они – как в замедленном кино, время как застыло, – подлетают и… проносятся мимо…»
«Доброе утро, Александр! Спасибо за письмо, буду знать немного больше про подводный флот-щит родины (при слове «щит» мне переводчику сразу вспоминается слово «дерьмо»). Людей у нас действительно никогда и нигде не жалели. Кстати, это и сейчас так происходит. Примером тому Чеченская кампания (особенно первая).
Блядство в армии не закончилось, оно растет в геометрической прогрессии.
Офицеры уже не те, бойцы другие, бардаку от этого только прибавляется.
Когда я смотрел фильм про «К-19», меня охватило чувство «единения с родиной» я так его называю, когда в ужасе понимаешь, что, блин, никуда на фиг уже не денешься и будешь двигаться вместе с этой махиной прямехонько в жопу.
Немного эмоционально. Зато правда.
Первый раз такое чувство охватило меня в училище военном, не помню уже почему, вдруг только понял я, что никто не будет думать о потерях, когда надо выполнять задачу, при этом задачу будут выполнять и перевыполнять, не важно как, главное – с опережением графика.
Второй раз я прочувствовал это в Чечне, когда полк собирали с миру по нитке, когда одновременно по вечернему новостному эфиру шли кадры разгрома после ночного штурма Грозного, когда все офицеры штаба и сам командир докладывали командованию о полной неготовности подразделений к боевым действиям, тем более в городе.
Получилось все просто: выдали оружие и шмотки, одели, погрузили на технику и вытолкали взашей туда.
А там сами разбирались уже на месте. Нам повезло, на штурм Грозного нас не послали, держали в резерве, а потом были другие задачи. Но чувство «единения с Родиной» (как я его называю) я запомнил навсегда. После этого мелкие неприятности вроде ухода жены, или потери работы, или ещё чего-то кажутся просто смешными….
Ладно, что-то я разошелся…
Теперь у меня два дня рождения (один из них – 1 февраля, то есть я родился ещё раз 1 февраля 1995 года).
А необученных солдат и полумертвую технику мы в поле сделали нормальными, способными и адекватными ситуации своими силами (всё-таки в училище не на лохов учат, знаний у нас много), но для этого потребовалось три месяца. А другие полки все три месяца теряли людей, технику, учились ценой крови «воевать чеченов».
Всего доброго и удачи!
Евгений Огибенин, пехотный старлей».
«…Значит, говоришь, твоя лодка не попадала во всякие аварии? Это вам везло: за 10 лет – ни царапины.
Как сказал один иностранный киногерой: «Странное русское слово – везет. Кто везет, куда везет, чего везёт?..»
Но, тем не менее, везет! И нам везло, хотя в передряги разные попадали. Во всяком случае, за три года у нас покойников не было. Царапины и переломы не в счет. У тебя про «рваные выходы» хорошо сказано. Так вот наши 675 проекты (10-я ДиПЛ 2-й КФлПЛ КТОФ) в силу их изрядной изношенности и урезанной автономности (при мне – если не ошибаюсь – до 40 суток) в основном и использовали для кратковременных выходов.
Автономка для нас – это был настоящий ПРАЗДНИК! Только в автономке можно было отдохнуть от всех этих береговых нарядов, идиотских построений, оргпериодов и бесконечных приборок. Не думай, что все это – только с матросской колокольни. Офицерам не слаще приходилось. За все три года мне только одна автономка и перепала, и та какая-то «дикая». Раз подняли всех по тревоге, с вечера до утра грузили продукты и регенерацию и параллельно вводили ГЭУ. Штурмана с картами, уже отдав кормовые чалки, ждали! Потом вышли за ворота, отдифферентовались, погрузились, и как дали куда-то полным ходом!
Для 675 проекта 21 узел – это предел мечтаний! При этом наше гвардейское железо гремело и завывало так, что у американских акустиков на том конце океана, наверное, уши закладывало. Мой боевой пост был 43-й, это в центральном сразу за эшафотом (то бишь, за перископной площадкой), ГКП – ПУТС (приборы управления торпедной стрельбой). Там же БИПовский планшетист за моей спиной во время торпедной атаки (или отработки цели) терся. А через тоненькую переборку ближе к носовой – выгородка штурманов. Я с ними всегда хорошо жил, и на то немало причин было. Обычно они меня в свой пост всегда пускали, но в этот раз – и близко не подходи! Но у меня на ТАСе – торпедный автомат стрельбы – стоял прибор ввода курса своего, завязанный с картушкой гирокомпаса, по нему-то я и понял, что мы куда-то в сторону Филиппин пороли. Так вот перли мы две недели полным ходом (я думал, старушка на ходу развалится), потом развернулись, и обратно с той же скоростью, пока у берегов Камчатки не всплыли. Что это за автономка такая была, толком до сих пор не знаю. Одно мы поняли точно – своим грохотом чью-то скрытность обеспечивали. То ли «Налим» (667 проект) на позицию боевого дежурства выходил, то ли кто-то из новых, малошумных (670, 671 проекты – только с Севера первые пришли).
