В конце сезона туманов - Ла Гума Алекс (книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
— Мы еще не так можем, — услышал Элиас чей-то голос.
«Думай о чем-нибудь, — твердила боль, — о том, во что веришь, например, о любви… Старый Тсатсу умер на придорожной груде мусора. Он лежал как чучело, выброшенное за ненадобностью».
«Он уснул навеки, отправился к предкам. Там ему будет лучше, чем на этом свете».
Люди пели гимны на угрюмом холме, ветер подхватывал их голоса, как сухие листья, и уносил прочь. Худой согбенный шахтер проковылял мимо, глядя на Элиаса мертвыми глазами. Он кашлял и харкал, болезнь пожирала его, как крыса сыр. «Он околдован», — кричали дети. Околдован?.. Еще один шахтер навеки погребен во мраке, глубоко под землей, под спудом камней и золота. Золото, желтое, мягкое, как замазка, превращающее людские сердца в безжалостную бронзу.
И снова его били. В глазах потемнело — на голову надели мешок. Его подвесили к потолку в причудливой позе, высоко подтянув согнутые в коленях ноги. Спортсмен включил какой-то прибор. Из туманной дали доносился барабанный топот ног по растрескавшейся земле, звон щитов и копий.
Молодой включил генератор, а Спортсмен поднес электроды к половым органам Элиаса.
Элиас закричал в мешке. Он предвидел насилие, но это уж чересчур! «Скажи, скажи им все!» — застучало в мозгу. Тело его извивалось и дергалось, точно сломанная марионетка. Тени предков топтались поодаль, собираясь в кучку; раскачивались перья, тряслись леопардовые хвосты. Солнце желтым фонарем висело в неприветливом небе, отражаясь молниями в кованых наконечниках копий. Его плоть горела и саднила, судорожно дергались руки и ноги, отказываясь повиноваться, трясясь и прыгая в жутком, причудливом танце. Тысячи червей извивались под кожей, рвались наружу, крича в кромешной мгле, а тени скользили по расплывчатому горизонту и кивали ему, звали его к себе.
Наконец сыщики сдернули мешок с головы. Перед ними предстала жалкая маска, раздутое опухолью лицо утопленника.
Они схватили его и потащили по коридору без брюк, в рваной окровавленной рубахе назад, в подвал, спустили его со ступеней, захлопнули тяжелую дверь, заперли ее на замок.
Край каменной ступени едва не рассек ему висок, но боли от этого он вроде и не чувствовал. Все утратило реальность, даже боль и горечь унижения. В опустошенном мозгу единственное слово хлопало, как рваная тряпка на ветру: скажи, скажи, скажи!
Нагретый асфальт обжег щеку. Мимо бежали люди, в ноздри забивалась пыль, по шее стекала кровь из раны, оставленной полицейской дубинкой… Он уезжает из дому, и мать, маленькая, уютная старушка со следами охры на лице, дает ему в дорогу кулек с жареным картофелем и жестким цыпленком. Дряхлый автобус терпеливо ждет, шипя и отдуваясь, как усталый старик. Он повезет завербованных рабочих на станцию. Мать не плачет, как плакали бы на ее месте другие. Она гладит его ладонь, приговаривая: «Хо! Ты теперь мужчина, сынок!» Женщины стоят на обочине, глядя чихающему автобусу вслед. Вот их уже не видно за бурой пылью и серо-голубыми выхлопами. И тут он вспоминает, что забыл свою заветную книгу, по которой выучился читать… С тех пор он перечел много книг, много чего узнал. Коричневые холмы, деревня, лавка Вассермана вспыхнули на миг на мерцающем экране памяти и тут же погасли.
Воронье кружилось над полем битвы. Uya Kuhlasela pi na? С кем ты теперь сразишься, воин? — вопрошали тени предков.
— Знаешь, в чем твоя беда? — говорил майор. — Ты просто-напросто глуп. Не хочешь избавить себя от огорчений. Или тебе мало того, что было?
— Он дурака валяет, — сказал Спортсмен и посмотрел на Элиаса. — Мы как на войне, и твоя жизнь не стоит ни гроша.
— Если подохнешь, мы скажем, что ты наложил на себя руки, — подхватил Молодой, — после того как все рассказал.
— Ты болван, — снова заговорил майор, — приходится втемяшивать тебе рассудок кулаками.
Он поднялся и пошел к двери. В комнате клубился синий табачный дым, оба сыщика были без пиджаков. На толстом майоре был строгий штатский костюм, накрахмаленные манжеты сорочки торчали из рукавов. У порога он задержался, кивнул сыщикам и вышел.
— На этот раз без всяких поблажек, — сказал Молодой, — у, макака!
И снова мешок на голову. Скажи, скажи, скажи все! Но тени ждали его на горизонте. Слов не было слышно, только крики воронья, кружащего над полем. Wahlula amakosi! Ты одолел королей! Далекие фигурки задвигались на горизонте. Uya Kuhlasela pi na? С кем ты теперь сразишься, воин? Вдали, на подернутом дымкой крае неба сбирались предки, копья как брильянты ослепительно сверкали на солнце. Кто-то возник из яркого облачка и коснулся его ладонью. «Мама», — зазвучало в голове. Издалека, нарастая, донесся топот бегущих ног.
XVIII
Ждать оставалось недолго. Хенни Эйприл погрузил несколько таинственных чемоданов в автофургон, а Мария принесла сумку с провизией. На кушетке в гостиной сидели двое юношей африканцев, Питер и Майкл. На одном была соломенная шляпа, на коленях каждый держал по свертку. За окном еще не рассвело, при электрическом освещении их настороженные лица казались желтыми. Мария, присев к столу, задушевно беседовала с молодыми людьми на их родном наречии, они в ответ смеялись, качали головами, застенчиво отводя глаза. Юноши явились глубокой ночью, и старая дворняга разбудила лаем весь дом.
Бейкс спал некрепко, урывками, в детской среди деревянных и металлических кроваток. Повсюду валялись ребячьи одежки, похожие в потемках на летучих мышей. Все воскресенье Бейкс просидел дома, пока Хенни ремонтировал фургон. Боль в руке утихла, превратившись в легкое, терпимое покалывание. После обеда детей, сверкающих чистотой, выпроводили в воскресную школу. К вечеру Хенни объявил, что фургон готов нестись, как ракета. Мужчины весь вечер сражались в шашки за столом в гостиной. Бейксу захотелось почитать перед сном, ему подвернулась детская книжонка о пиратах. «Похоже, Хенни готовит себе достойную смену, — подумал с усмешкой Бейкс. — Дети наверняка унаследуют отцовский «бизнес». С этой забавной мыслью он задремал.
Его разбудил лай. Дети тоже проснулись, их глаза ярко светились в темноте, как мышиные зрачки. Бейкс щелкнул выключателем. Дети лежали не шевелясь, прислушиваясь. Неужто им уже объяснили, что нельзя предаваться панике, когда звучит сигнал тревоги? Слышно было, как во входную дверь постучали и Хенни пошел открывать. В гостиной вспыхнул свет, донеслись приглушенные голоса, Потом Хенни заглянул в детскую в помятой ночной рубашке до пят и шепнул Бейксу, что прибыли двое парней. Теперь они болтали в гостиной с Марией, а Бейкс гадал, куда запропастился третий. Он крепко пожал ребятам руки, и один из юношей, по кличке Майкл, спросил:
— Как там Элиас?
— Надеюсь, с ним все в порядке, — буркнул Бейкс. Откуда это ему известно, что Бейкс связан с Элиасом? Ну и конспирация! — рассердился Бейкс, но тут же успокоился — пора бы уж привыкнуть. — Должен быть еще третий, — объяснил Бейкс юношам, — подождем его.
— Ехать надо, когда рассветет, — сказал Хенни, уписывавший за столом кашу. На нем был застиранный комбинезон и полотняная кепка. Дети снова заснули. — А он придет?
— Почему бы нет? — отозвался Бейкс. — Пришли же эти двое.
Он растолковал юношам, кто будет встречать их в конечном пункте, и напомнил, что никто не должен знать их настоящих имен.
— Третьего зовут Поль, — сказал он.
Ночь посерела за окном, приближался теплый рассвет; мрак медленно отодвигался, как дым над полем битвы. «Скоро, — подумал Бейкс, — по утрам будут заморозки, настанет осень. Черт, что мы станем делать зимой? Уцелеет ли кто-нибудь к тому времени? Если Элиас арестован, кто передаст мне инструкции?» Должен же еще кто-то, кроме Элиаса, знать о Бейксе. Наверно, с ним свяжутся через аптекаря Польского.
Хенни Эйприл от нечего делать пошел напоследок поковыряться в фургоне. Мария внесла кофейник и кружки. В окне забрезжил рассвет, но он еще не мог соперничать с электрической лампочкой, освещавшей беспорядок в гостиной: нагромождение коробок, запасных частей, шкаф с разбитым зеркалом. «А вдруг Поля этого схватили? — думал Бейкс. — Они могут заставить его заговорить и тогда узнают о нем, о Питере и Майкле, Хенни Эйприле, беременной Марии, детях. Не дай бог, — шептал Бейкс про себя, — не дай бог!» Пойду охотиться в лесу… Агенты сейчас, конечно, не спят, горят огни в тесных кабинетах, за зарешеченными окнами. Бейкс сидел в мешковатом пиджаке среди царившего в доме Хенни Эйприла беспорядка и вспоминал учеников Флотмена, Абдуллу и его жену-портниху, Томми, Айзека. И Фрэнсис. Лишь бы ее не тронули! Фрэнсис, дорогая, любимая Фрэнсис! Окно посветлело, утро заструилось в гостиную, и Бейкс вздрогнул, будто воспоминания причинили ему физическую боль.
