Угол покоя - Стегнер Уоллес (книги бесплатно без .TXT, .FB2) 📗
– Ладно, – сказал он, – ответ мы получим завтра утром.
Он предложил ей руку, мистер Прагер тоже. На обратном пути к подъемнику она приостановилась, поднесла ухо к стене и услышала безнадежный перестук молотков – как будто замурованные люди взывали о помощи.
Перед стволом шахты мистер Кендалл дважды дернул за сигнальную проволоку. Они стали ждать.
– Ну, Сюзан, – спросил мистер Прагер, – как вам жизнь в недрах рудника?
– Что мне сказать? – отозвалась Сюзан. – Картины там удивительные, если уметь их передать. Боюсь, мне это не под силу. Но я не напрасно там побывала, нет, не напрасно. Как отражались свечи в глазах этих людей, в какой жуткой пещере они работают, и этот стук сквозь камень, словно погребенные заживо пытаются дать о себе знать! Наверно, мне не следовало увлекаться этой картинностью. Ведь это ужасно на самом деле – правда же? Они так похожи на арестантов.
– На арестантов? – довольно резко переспросил мистер Кендалл. – Они работают не задаром, им платят по выработке, они получают свое каждую субботу. – Он усмехнулся. – И пропивают до воскресенья.
Она испугалась, что каким‑то образом, дав волю своей чувствительности, повредила Оливеру в его глазах.
– Я не имела в виду, что они рабы, – сказала она. – Я только о том, что… под землей, в темноте…
– Некоторые корнуоллские работяги в этой шахте – подземные люди в четвертом поколении, – сказал Кендалл. – Да и ваш муж сколько времени проводит внизу. И он, и мы все. Не дай бог, вы до того расчувствуетесь, что привяжете его к веранде.
Задетая, она не ответила. Оливер и мистер Прагер тоже молчали, явно не желая провоцировать мистера Кендалла, когда он не в духе. Стало слышно, как спускалась, постанывая, клеть, вот она подошла, они шагнули в нее, мистер Кендалл дернул за проволоку, пол толкнулся в ее подошвы. Обида обидой, сказала она себе, однако надо как следует его поблагодарить за то, что позволил ей спуститься. Но в свой очерк о Нью-Альмадене она вставит что‑то, передающее ужас от этого черного лабиринта, и, может быть, она даже прямо задастся в нем вопросом, что это за жизнь, чтó сулит людям Новый Свет, если горняку, который вылез наружу из глубокой ямы в Корнуолле, приходится нырнуть в такую же в Калифорнии, а его дети должны доставлять воду к шахте в десять лет и толкать вагонетку в пятнадцать.
Каменная стена трубообразной шахты ползла вниз, Сюзан всплывала к земной поверхности, запрокинув голову, не в силах дождаться. Воздух, она чувствовала, становился прохладней, стены сделались изжелта-серыми от дневного света, клеть плыла, они поднимались, наконец их качнуло, и стоп, кругом надшахтная постройка, в нее сбоку заглядывает яркий день. Беззубая улыбка Трегонинга побудила ее улыбнуться в ответ; редко кого она так рада бывала увидеть.
Она обнаружила, что вспотела, от прохладного дуновения стянулась кожа. И едва она ступила на твердую землю, как земля содрогнулась, дернулась, будто лошадь, сгоняющая муху. И снова, и снова, и снова, и после затишья еще два раза.
– Гора все еще с вами разговаривает, – сказал Прагер.
– Они что… они что, взорвали заряды там, где мы были?
– Взорвут только в конце смены, – сказал Оливер. – Это, вероятно, в штольне Буша.
– И какие‑то арестанты там гребут лопатами деньги, – сказал мистер Кендалл.
– Ты мало что нарисуешь в такую погоду, – сказал Оливер.
– Если не прояснится, просто погуляю.
Дорога была едва видна из‑за тумана, затянувшего гору. Пес Чужак мягкой походкой ушел вперед и пропал шагах в двадцати. Откуда‑то, отовсюду, сверху, снизу доносилось звяканье путевых колокольчиков, и через несколько минут под ней с Оливером материализовался aguador [68]: большое сомбреро, козловые штаны, пегая лошадь. За ним три его мула, на каждом вьючное седло с двумя бочонками воды по бокам, и подъем он одолевал, ритмически всаживая шпоры, негуманным аллюром. Широко улыбаясь, он послал им приветствие: Сюзан несколько дней назад его нарисовала и сделала знаменитым. Первый мул, второй, третий, торопливо миновали их и исчезли, распространив в сером воздухе запах помета.
У бака с водой никого не было, мясные ящики висели на дереве пустые, скособоченные. По ту сторону узкой впадины в туман тыкались крыши и дымящиеся трубы корнуольцев: тут виднелся угол, там конек, похоже на быстрый выразительный эскиз, нарочно как бы недорисованный.
– Спустишься со мной? – спросил Оливер.
– Да, пожалуй.
Идя вниз, они вышли из нависающего тумана. Над противоположным склоном угрюмо выступила Главная улица: почта, лавка компании, пансион мамаши Фолл, контора по найму, дома, поставленные кое‑как, каждый на своем расстоянии от улицы. Не видно ни души, но все трубы испускали дым, и он стлался над землей. Из канавы вдоль улицы, размытой зимними дождями, задом наперед выбралась собака, она тащила кость, оставшуюся, могло показаться, от мамонта, и зарычала на Чужака, который стоял над ней и смотрел. Ни малейшего дуновения не шевелило сухую траву, сухой осот, сухие стебли горчицы, разбросанные обрывки бумаги.
– Неприветливо тут у нас, – сказал Оливер. – Твои рисунки мне нравятся больше, чем то, что на самом деле.
– С тех пор как начала рисовать, я лучше стала ко всему относиться.
– Готова последовать совету Мэри и обосноваться тут на всю жизнь?
Она засмеялась.
– Пожалуй, нет. – Но добавила: – На время – да, конечно, пока работа у тебя здесь.
– Ты изголодаешься по разговорам.
– Мальчишечка мне неплохо их заменит. – Она взяла его под руку, поднимаясь по крутой улице в тумане, покачивая сумкой с принадлежностями для рисования; наверху повернулась к нему лицом и двинулась подле него вприпрыжку. – И мне нравится получать заказы, – сказала она. – В общем, не самую скучную жизнь ты мне устроил. Я довольно долго смогу ее терпеть.
Он бросил на нее странный сухой взгляд.
– Не знаю, будет ли у тебя такая возможность.
– Что ты хочешь этим сказать?
– То, что сказал.
– Говорил с кем‑нибудь насчет другой работы?
– Нет.
– Что же тогда?
– Я не хозяин этого рудника, – сказал Оливер. – Я только работаю тут.
Они шли по вершине пригорка, по Шейкрэг-стрит (Сюзан вставила ее в свой очерк как элемент местного колорита). Строение, где у инженеров был рабочий кабинет, стояло отдельно среди высокой сорной травы. Когда Оливер отпер дверь, из нее вырвался затхлый дух помещения и смешался с наружным воздухом, где тянуло отбросами и дровяным дымом. На Сюзан повеяло застоявшимся трубочным дымом, пылью, гуммиластиком, китайской тушью, костным маслом для сапог, и она стала махать дверью взад и вперед, чтобы освежить воздух.
Оливер встал перед длинным чертежным столом и опустил взгляд на карту, прикрепленную к нему кнопками. Рассеянно наполнил трубку, начал было приминать табак, но прервался, наклонился, провел пальцем по какой‑то линии на карте, снова выпрямился, доуплотнил табак в чашечке большим пальцем. Сюзан словно сделалась для него невидимой, едва он вошел в кабинет. Мысленно он покинул ее, был далеко. Так же, бывало, вечерами запирал за собой дверь и полностью отвлекался от нее, от ребенка, от домашних дел. В какой‑то мере она и сама была склонна к такой сосредоточенности и уважала ее, но до чего обидно было оказаться напрочь забытой, стоять и махать идиотски дверью. Сто раз пыталась вызвать его на разговор о том, что делается у него на работе, но он только хмыкал и отделывался односложными репликами.
Пламя его спички пригасало, вспыхивало, пригасало, вспыхивало, пригасало, пока он раскуривал трубку, не сводя глаз с карты. Затушил спичку, бросил в мусорную корзину. И только сейчас она заметила табличку на стене: распоряжением управляющего курить в кабинете воспрещается.
– Оливер!
Он поднял глаза, увидел, на что она показывает, кивнул и снова стал смотреть на карту.
– Да, Кендалл на днях повесил.
