Как закалялась жесть - Щеголев Александр Геннадьевич (книги онлайн полностью .TXT) 📗

И пришло холодное спокойствие.

— Тебе? — оскорбительно изумилась Елена. — Кого-то опасаться? И правда, ляпнула я, не подумав. Извини.

— На что ты намекаешь?

— На то. Подозреваешь меня — и мне же говоришь «не сходи с ума»! А не сама ли ты все это устроила… спектакль этот с трупами?

— Я?! Зачем?!

— Не знаю, зачем. Объясни.

— Что за глупости! — закричала мать. — Ты хоть понимаешь, что я больше всех пострадала?!

— Ну, чемпион по глупостям у нас все-таки ты. Любительница дешевых эффектов. Достаточно посмотреть на картины идиотские, которые ты в палате поразвесила.

— При чем здесь картины?

— Ни при чем, естественно. Пустота и полное отсутствие художественного вкуса.

— Не смей! — голос Эвглены Теодоровны сорвался.

— Не смею, не смею… Вопрос по делу можно? Упорное нежелание завести собаку — это у тебя что? От большого ума?

— Как тебе не стыдно, ты же знаешь о моей проблеме.

— Вот-вот. Проблемы — у тебя, а веду себя ненормально почему-то я.

— Я сказала — аномально, а не ненормально.

— Ну да, вежливо, но в рыло.

Эвглена Теодоровна сморгнула:

— Не поняла.

— Историю в школе плохо изучала? Один командующий Белой армией инструктирует офицеров: господа офицеры, мол, если не хотите бунта, с солдатами обращайтесь вежливо. Вопрос из зала: «А с денщиками как?» Ответ: «Вежливо, но в рыло».

— Не смешно.

— Кстати, насчет денщиков. Почему я второй день убираюсь в студии? Ты обещала по очереди.

— Слушай, на меня столько всего свалилось…

— Держать слово у тебя нет времени, зато блюсти чужую честь — это мы умеем. Конечно, если нет своей чести, чем еще заниматься… Думаешь, выгнала из школы Балакирева, и решила вечный русский вопрос? Вот тебе! — Елена вскинула вверх средние пальцы — на обеих руках сразу. Типа: фак ю!

Мать поперхнулась от неожиданности. Не нашлась, что ответить.

— Дура, — вколотила Елена. — Неужели думала, что эта подлянка остановит нашу любовь?

— Да что ты понимаешь в любви, малявка?! — взвизгнула Эвглена Теодоровна. — Соплюшка!

— Медуза! Амеба!

— Для всего, что я делаю, есть причина!

— Причина? — Елена расхохоталась. — Ну да, ты психически нездорова. Это — веская причина.

— Не смей!

— Вот и Борьку заставила себя в задний проход трахать! Ничего, кроме задницы, ему не доверила! Это нормально, ты, знаток любви?

Мать, закусив губу, дала дочери пощечину.

Та, не задумываясь, дала сдачи.

Эвглену Теодоровну отбросило на пару шагов. Девчонка была физически сильнее.

— Обезумела… — пробормотала женщина и торопливо сунула руку в медицинский халат, который надела, готовясь к операции. Выхватила из кармана шприц, сорвала с иглы пластиковый колпачок. — Обезумела…

Елена лишь долю мгновения разглядывал инструмент в руках матери (5 кубиков какой-то дряни) — развернулась и помчалась прочь из будуара…

Уродец стоял в коридоре у самой палаты — вне зоны действия видеокамеры. Готовый, если что, быстренько вернуться назад. В ушах была гарнитура, в руке — лже-мобильник, подкинутый Неживым.

Он слышал все. Поэтому он успел убрать аппаратуру, когда страсти разгорелись не на шутку.

Елена вырвалась из-за портьеры и помчалась в сторону палаты. Саврасов рывком бросил себя к стене, чтобы не оказаться на пути этого вихря. Елена глянула на него дикими глазами, но ничего не сказала.

Следом выскочила Эвглена — с изрядным опозданием.

Елена добежала до стеклянного шкафа, рванула створки и схватила два шприца, лежавшие в кювете. Как и мать, она подготовилась к разговору. Подстраховалась — как раз на такой вот случай. Шприцы были заполнены прозрачной жидкостью. Девочка крутанулась и приняла защитную стойку, встречая противника.

Эвглена остановилась метрах в трех, подняв руку для удара. Застыла в этой нелепой позе. Шприц она зажимала в кулаке, словно рукоять кинжала, положив большой палец на поршень.

Елена, в отличие от матери, держала инструмент не совсем обычным образом: пластиковые цилиндры лежали на ее ладонях, пропущенные между средним и безымянным пальцами. Поршни упирались в подушки кистей. Кисть при ударе сжимается, и вместе с нею поршень вгоняется в шприц.

Урок господина Лю (с его палочками, воткнутыми в коровью тушу) не прошел даром.

— Что ты задумала? — прошипела Эвглена.

— То же, что и ты, мама. Прочитала твои мысли.

— Что у тебя в шприцах?

— Аминазин — два кубика. Спирт — один кубик. Плюс атропин. Ты против?

— Не слишком ли много ты читаешь специальной литературы?

— В самый раз.

Елена мягким шагом пошла вокруг матери, выставив иглы перед собой. Та встрепенулась и тоже задвигалась, не позволяя обойти себя сбоку. Уродец метнулся под ближайшую койку. Поединок начался.

Первой атаковала Эвглена Теодоровна. Елена отскочила, автоматически отмахнувшись. Задела иглой соперницу; Эвглена вскрикнула, на ее руке появилась царапина.

Ножевому бою или, там, фехтованию никто из сторон не обучался, так что ничего интересного во всем этом не было. Никакой эстетики. Бабская суета, сопровождавшаяся дурными визгами. Впрочем, на рожон девочки не лезли, очертя голову вперед не кидались, — осторожничали, ловя момент. Ведь достаточно было одного-единственного укола, чтобы решить дело. Кроме того, шприцы плохо годятся на роль холодного оружия: слишком хрупки… Елена делала выпад за выпалом — то слева, то справа, — стремясь загнать мать между кроватей, в узкое пространство. Эвглена держала дистанцию и свободной рукой ловила руку дочери, чтобы всадить иглу ей в плечо. Все было тщетно: сближаться боялись обе.

Патовая ситуация.

Через минуту, не сговариваясь, мать и дочь опять встали, шумно сопя. Красные, разгоряченные, некрасивые. С искаженными ненавистью лицами. Несколько секунд они мерялись взглядами, потом Елена поинтересовалась:

— А у тебя что? — она указала взглядом на шприц.

Эвглена ответила коротко:

— Дитилин.

— Опа! — восхитилась Елена. — Если попадет в кровь — паралич дыхательного центра.

— Я попаду в мышцу.

Из-под кровати вдруг выполз Саврасов.

— Рискуешь жизнью дочери? — сказал он. — Очень мило с твоей стороны.

Роскошный все-таки у него был голос. Бархатный баритон, мечта профессионального соблазнителя.

Эвглена Теодоровна взвилась от неожиданности.

— Это ты рискуешь!!! — издала она вопль. — Уберись, тварь!!!

— Я тебя тоже очень люблю, моя маленькая, — Саврасов подмигнул Елене.

— А ты — брось шприцы!!! — продолжала кричать Эвглена Теодоровна.

— Брошу. Только прицелюсь получше.

— Не доводи до греха!!!

— Пустить чадо на аккорд, какой же тут грех? — выцедила Елена. — Я тебя породил, я тебя и убью. Тарас Бульба в юбке.

— Ты больна!!! Больна!!!

— Спасибо тебе, мама. За унижения. За то, что лишала меня друзей. Позволяла слуге смеяться надо мной… Как же ты меня достала!

Ярость ослепила хозяйку дома. Отринув осторожность, она рванулась вперед — к этой идиотке, к этой юной стерве, забывшей, кто здесь кто… нет, не успела! Елена, перехватив шприц, метнула его, как дротик. Попала неудачно, плашмя, но — в лицо. Эвглена Теодоровна словно на стену наткнулась. Рефлекторно закрылась руками. Пригнулась, пытаясь уклониться…

Тут-то ее и поймал Саврасов. Схватил любимую супругу за кулак с зажатым в нем шприцем и дернул к полу. Она упала на четвереньки. Елена, не теряя ни мгновения, подбежала и всадила иглу в подставленную ягодицу, — сквозь халат.

Всё. Конец безобразной сцены.

— Шпага сломана, мушкетер, — сказал Саврасов. Его била дрожь…

Нога у Эвглены отнялась моментально. Боль была такая, что терпеть невозможно; она и не терпела — кричала, елозя по линолеуму. Силилась подняться, с ужасом ощущая, как теряет вторую ногу, теряет туловище. Все тело стремительно уплывало в боль. Сознание туманилось.

Дочь аккуратно вынула из руки матери шприц.