Щепотка перца в манной каше - Шугаев Аркадий Анатольевич (электронная книга TXT) 📗
Меня нельзя назвать юдофилом, но действиями еврейских военных я всегда восхищался. Теперь вот и мне предстояло послужить в Армии Обороны Израиля. Ну что же, плюсы в этом, конечно, есть:
1. Мне будут платить деньги.
2. Там будут новые, незнакомые люди.
3. В армии можно подучить иврит.
4. Военнослужащим бесплатно лечат зубы.
5. Можно будет сделать интересные фотографии.
6. Семья отдохнет от меня, а я от нее.
Минусов я не смог найти, как ни старался, ну это и не удивительно — я ведь оптимист.
И вот я принял душ, кинул в сумку комплект чистого белья, зубную щетку и поехал в Хайфу, на медицинскую комиссию. В здании, где проверяли здоровье потенциальных военнослужащих, на меня составили медицинскую карту и отправили проходить врачей-специалистов. Первым делом из меня выкачали немного крови, потом заставили нассать в узкую пробирку. Взвешивание показало, что масса моего тела достигла 98 килограммов. Зато при измерении роста меня, в буквальном смысле слова, унизили — украли два сантиметра.
В одном из кабинетов меня заставили полностью раздеться и остались очень недовольны моим необрезанным членом и медным крестом, который висел у меня на груди.
— Чего вы морды кривите, я к вам в армию не напрашиваюсь, сами меня позвали, — сделал я замечание врачам.
— Извините, — попросили прощения эскулапы.
— Вот так! — удовлетворенно поставил я точку в разговоре и вошел в следующий кабинет.
Невропатолог сначала нежно водил по моему телу иголкой, с интересом заглядывая в глаза. Потом пригласил присесть на стул и принялся размахивать перед моим лицом каучуковым молотком.
— Положи ногу на ногу, — приказал врач.
Когда я выполнил его требование, доктор изъявил довольно странное желание.
— Оскалься! — попросил он.
Ну, думаю, мутотень какая-то начинается. Но обнажил все-таки зубы в хищном оскале, зарычал даже, чтобы натуральнее получилось. Зря, наверное, — доктору, похоже, не понравилась получившаяся у меня звериная морда, а может он просто испугался. Не знаю. Но невропатолог вдруг с остервенением начал бить меня молотком под коленную чашечку. Нога моя самопроизвольно запрыгала.
— Чего ты бьешь-то, сам ведь просил оскалиться, — возмутился я.
— У тебя травмы головы были? — вместо ответа спросил доктор.
— Были, конечно! Что ты сам не видишь? — я указал ему на шрамы, которые покрывали мой череп.
— Хорошо! — обрадовался этот странноватый врач и стал что-то писать в моей медицинской карте.
— Теперь иди к психиатру, — добавил он.
— Что, все так плохо?
— Иди, иди, — невропатолог явно не хотел меня расстраивать.
Психиатр был более приветлив, да и молотка у него в руках, слава богу, я не заметил.
— Водку пьешь? — задушевно спросил доктор.
— Бывает, но предпочитаю коньяк или горькие настойки.
— И часто выпиваешь?
— Да почти каждый день.
Психиатр сделал пометки в медицинской карте.
— А голоса посторонние тебе не слышатся?
— Да нет, мне жены с тещей достаточно, посторонних голосов еще не хватало.
— А бывает такое, что тебе хочется разбить какой-либо предмет, сломать его? — доктор, казалось, пытался проникнуть в мой мозг.
— Почти все предметы, попадающие в мои руки, ломаются сами, без моего участия.
— Хм… интересно…
— Интересного тут мало. Денег жалко.
— Аркадий, на следующий вопрос я попрошу тебя ответить предельно искренне.
— Постараюсь, — пообещал я.
— Увлекался ли ты половыми извращениями? — шепотом спросил врач и подался вперед.
— Было, — честно, как и обещал, ответил я.
— Что было? — психиатр снял очки и перегнулся через стол, глядя мне в глаза. Он был настолько заинтригован, что даже вспотел.
— В возрасте десяти-двенадцати лет я давал кошке свою залупу лизать.
— А чем ты ее намазывал? — с неподдельным интересом спросил доктор.
— Кого?
— Ну, некоторые смазывают головку полового члена сметаной или сгущенным молоком, для того чтобы кошку привлечь. Говорят, что и шоколадную пасту успешно можно использовать, — увлеченно говорил психиатр, было видно, что тема половых извращений ему интересна и близка.
— Я уж и не помню. По-моему, ничем не мазал.
— Странно… Обычно все-таки приманка требуется, — задумался доктор.
— Может быть, тебе валерьянку попробовать в качестве заманухи? — предложил я.
— Хм, хм… В этом, пожалуй, есть рациональное зерно…
Он молча просидел несколько минут, погруженный в свои мысли.
— Ну что, мне можно идти? — напомнил я психиатру о своем присутствии.
— Последний вопрос — наркотики употребляешь?
— Курил пару раз марихуану. Не понравилось мне.
— А Л.С.Д. не пробовал?
— Нет, как-то случая не было.
— А вот это зря! Очень забавная штучка, — развеселился продвинутый, современный доктор.
Психиатр был последним специалистом в списке. Я вошел в комнату, где заседала медицинская комиссия — несколько военврачей в форме. Они пролистали мои бумаги и вынесли вердикт: «ГОДЕН К СЛУЖБЕ БЕЗ ОГРАНИЧЕНИЙ».
— Только героизма от меня особого не ждите, — предупредил я членов комиссии.
— Мы и не ждем. Не волнуйся. Ты будешь призываться ежегодно на тридцать шесть дней в качестве резервиста Армии Обороны Израиля.
После медкомиссии я прошел в следующее здание. Здесь мне намазали руки черной, липкой массой и попросили отпечатать ладони на листе бумаги, затем каждый палец отдельно. Едва я отмыл руки, как меня пригласили в отдельный кабинет, там стояло удобное кресло с неизвестным аппаратом, прикрепленным к спинке.
— Садись, — предложила аккуратная девушка в военной форме и нажала на кнопку.
Из-за спины у меня выполз электронный сканер и начал медленно, издавая легкое жужжание, объезжать по кругу мою голову, отмечая малейшие неровности черепа. Отдельно он зафиксировал состояние зубов.
— Все, свободен, — объявила девушка-экзекутор.
Я с сожалением вылез из удобного, гостеприимного кресла и отправился в следующую инстанцию. Здесь мне выдали две металлические пластины с отверстиями посередине, на них была написана моя фамилия и многозначный номер.
— Одну наденешь на шею, вторую сломаешь пополам и зашьешь каждую из половинок в ботинки, — объяснили мне.
— В ботинки-то зачем зашивать?
— Если от тебя останется только стопа, мы сможем опознать ее и похоронить под твоим именем.
— Спасибо.
— Не за что. Вот тебе еще карточка, зашей ее в куртку.
— Что это за карточка?
— В ней отражены права военнопленных, утвержденные международной конвенцией, — объяснил мне военный, похожий на Швейка, одутловатый, с добрым и глупым лицом.
— Ты думаешь, что если я попаду в плен, мне поможет эта бумажка?
— Нет, конечно, она тебе не поможет, но таков порядок — тебе сказали, значит, зашей, — тупо повторил исполнительный вояка.
Собрали нас всех, великовозрастных призывников, в кучу — человек пятьдесят набралось — и повели в железный сарай. Здесь выдавали обмундирование и вещи, необходимые солдату в нелегком военном быту. Переоделись мы в темно-зеленую одежду, половинки железных пластинок, как нас и учили, спрятали в ботинках.
У широкого железного прилавка выстроилась очередь — получать те самые, необходимые в быту вещи. Каждому выдали по довольно объемному мешку. Когда я открыл свой кофр, удивлению моему не было предела: в мешке было все! Для соблюдения личной гигиены: упаковка одноразовых станков, пена для бритья, полотенце, мыло, зубная щетка и паста, два комплекта специальных противогрибковых носков, тальк — чтобы ноги не прели. Отдельно — упаковка перевязочного материала, складной нож, авторучка, блокнот, средства для чистки оружия, люминесцентные повязки на одежду, фонарь… Мы оторопело перебирали эту кучу. Все присутствующие здесь парни отслужили в свое время положенный срок в рядах Советской Армии, там, кроме портянок и куска хозяйственного мыла, не давали ничего.
