Щепотка перца в манной каше - Шугаев Аркадий Анатольевич (электронная книга TXT) 📗
За ночь пленные арабы установили напротив ворот таранные машины. Я сам ходил контролировать их работу, подгонял плетью, торопил. С первыми лучами солнца мы, шутя проломив оборонные сооружения, врываемся в Ерушалайм. Весело смеясь, мы рубим кривыми саблями и расстреливаем из тугих луков защитников города. Мы не знаем таких слов, как жалость, милосердие, снисхождение к побежденным. У нас другое мировосприятие и нет никаких духовных ценностей. Мы монголы — воины, захватчики, поработители планеты, и цель у нас только одна — захватить весь мир, обложить его данью, заставить работать на нас.
За два часа мы превращаем цветущий город в кромешный ад, опрокидываем его в тартарары. Переметные сумки у каждого воина полны драгоценностей, за каждой лошадью плетутся на волосяных арканах пленные женщины. А мужчин мы всех зарезали, ловко орудуя тонкими кривыми ножами. Горы трупов лежат в пустом, растерзанном городе. Здесь нам больше делать нечего, орда движется дальше. Следующий город — Багдад, он тоже будет обращен в прах, мы не оставим камня на камне…
Откуда такой сон выплыл, какие участки мозга сработали? Я ведь совсем не кровожадный человек и не приемлю насилия. Я можно сказать, гуманист. Наверное, во сне проснулись гены моего далекого пращура — хана Шугая…
Проснувшись утром, я обнаружил себя в одиночестве лежащим в палатке. Все раскладушки были пустые. Где остальные военные? Не вылезая из спального мешка, я закурил. Внезапно кто-то властной рукой откинул полог палатки. Передо мной предстала не очень симпатичная девушка в военной форме, тонкие губы она гневно поджала, глаза ее метали молнии.
— Как фамилия?! — задыхаясь от бешенства, спросила девушка.
— Шугаев.
— Шугаев, ты что, еще не осознал, что находишься в действующей армии?
— А ты-то кто вообще такая? — возмутился я ее манерами.
— Я — сержант, командир твоего отделения.
— Ну и что теперь? Я вдвое старше тебя, как ты со мной разговариваешь?
— В армии только звание играет роль, возраст не имеет значения, — отчеканила девчонка.
— Ну и что ты хотела?
— Все отделение уже давно в строю, а ты лежишь тут и куришь.
— Меня никто не разбудил.
— Через две минуты быть в строю! — приказала командирша и вышла из палатки.
Спал я не раздеваясь, поэтому мне нужно было только обуться и повесить на шею автомат. Через минуту я встал во вторую шеренгу, рядом с Владиком.
— Вы находитесь на учебной базе Армии Обороны Израиля. Здесь вы будете получать необходимые знания в течение месяца. Я ваш командир, зовут меня Ирис, — говорила уже знакомая мне девчонка.
— Баба командир! Издеваются над нами, — шепнул Владик.
— Сейчас вы должны заправить кровати, произвести утренний туалет. На это отводится пятнадцать минут. Потом завтрак, после которого мы пройдем в учебные классы и приступим к занятиям, — Ирис огласила распорядок дня.
Мы разошлись по палаткам. Скатав спальный мешок, я уже собирался идти чистить зубы, но тут заметил незнакомого волосатика, копающегося рядом с кроватью Владика.
— Ты чего это там ищешь? — спросил я.
— Владлен сказал заправить его постель, — ответил мужчина.
— И ты что, согласился?
— У меня другого выхода не было…
— Как это не было? Почему? — не понимал я происходящего.
— Он крутой, я его боюсь, — затравленно оглядываясь, прошептал волосатик.
— Ты кем работаешь?
— Я скрипач…
Его ответ помог мне прояснить ситуацию. В закрытом мужском коллективе подобным людям живется тяжело. Издеваются над ними все, кому не лень. Раньше я защищал подобных дохляков, но потом убедился в том, что это неблагодарное занятие. Некоторым людям просто нравится пресмыкаться, исполнять чужую волю, унижение для них приятно. Возможно, это проявления латентного мазохизма. Выходцы из богемной среды особенно отличаются в этом плане.
— Смотри, аккуратно заправляй, а то Владлен переделывать заставит, — предупредил я скрипача.
— Я и так стараюсь, — ответило ничтожество.
— А ботинки ты ему уже почистил?
— Он об этом не просил…
— А ты прояви инициативу, сам предложи. Музыкант задумался. Я с отвращением выплюнул окурок и пошел умываться.
Что представляет из себя календарь петербуржца? Ну, давайте бегло рассмотрим его. Итак, январь: Новый год, Рождество, мандарины, салат «Оливье», снег, морозы, лыжи и санки. Работать в этом месяце некогда. Февраль: зимняя рыбалка, слалом, распитие алкогольных напитков, День защитника Отечества, Масленица, блины, икра, водка… Март: Женский день, мимозы, подледная ловля корюшки и бельдюги в Финском заливе, предвкушение весны. Апрель: весь город пахнет свежими огурцами — на каждом углу торгуют корюшкой, снега уже почти нет, на деревьях набухают почки. Вербное воскресенье, Пасха, крестный ход, куличи, крашеные яйца. На подоконниках — рассада помидор и огурцов. Май: тепло, молодая зелень, сморчки в сметане, маринованная минога, Первомай, День Победы, салют, начало белых ночей, полные сети рыбы, острога, пиво рекой. Июнь: белые ночи, пивные фестивали, полные набережные раскрепощенного, контактного народа, разведенные мосты, концерты под открытым небом, почти голые женщины с тщательно выбритыми ногами. В этом месяце не то что работать — поспать некогда. Июль: жара, пляж, купание, люди бронзового цвета, шашлыки, ловля раков. Пошли грибы, «хачики» завалили город овощами и фруктами. Август: на дачах поспевает урожай, в лесу пошел белый гриб. Засолка огурцов на зиму. Бабки готовят варенье и компоты. В городе никого нет (одни приезжие). Паутина, мухи. Холодная окрошка, хлебный квас. Сентябрь: нарядные дети с цветами идут в школу. Начало театрального сезона. Маринование боровиков, соление груздей. Дыни и арбузы. Бабье лето, тепло, «бархатный сезон». Октябрь: золотая осень, воздух прозрачен и свеж, холодает, начинает ловиться налим. Самые яркие краски в году. Ноябрь: холодно, мокрый снег, слякоть, годовщина восстания большевиков. Поганый месяц. Спасение от тоски — коньяк, горячий чай с лимоном, посещение музеев, выставок. Декабрь: подготовка к Новому году, елочные базары, радостная предпраздничная суета, подарки, хурма, шампанское, петарды, бенгальские огни. Общее настроение: «Жизнь — прекрасна!»
А теперь взглянем на календарь израильского эмигранта. Он очень прост: с начала января и до конца декабря — вечная зелень, палящее солнце, зимой, правда, бывают дожди. Ежедневная монотонная работа, погоня за сверхурочными часами, подсчитывание долгов. В редкий выходной день — часовая вылазка на «природу» (которая отсутствует), пожирание там полуфабрикатов, подогретых на купленных в магазине углях, бутылочка пива (завтра на работу). Общее настроение: «Жизнь — говно!»
Единственная отрада эмигранта — ежегодные полтора месяца в армии. Здесь все в равных условиях. Можно наконец пообщаться не только с пролетариями. В моем подразделении были программисты, владельцы магазинов, ресторанные певцы, художники, верхолазы. Все рады, что вырвались из привычного круга общения. В палатках разговоры до утра.
Среди всех этих разномастных личностей хожу я — никому пока не известный писатель Шугаев Аркадий, уже не очень молодой русский парень с монгольско-цыганскими корнями, одетый, как и все здесь, в хаки. На плече у меня — автомат.
Быстро пролетели две недели теоретических занятий на учебной базе. Командование решило, что мы созрели для практических, реальных действий. Однажды утром нас погрузили в армейские джипы и повезли на оккупированные территории, в Палестину. Здесь нам предстояло охранять одну из военных частей — стоять на наблюдательных вышках, дежурить на блокпостах, курсировать на патрульных машинах.
Пересекая израильскую границу, джипы остановились на последнем перед территориями блокпосту. Поступил приказ зарядить оружие. Дальше — вражеская земля.
— Аркадий, прошу тебя быть более дисциплинированным. Не забывай, что мы едем выполнять боевые задачи, — обратилась ко мне сержант Ирис.
