Водяра - Таболов Артур (книги регистрация онлайн .txt) 📗
То же произошло и с кандидатом на пост президента Республики Ингушетия. Ставку сделали на Героя Советского Союза генерала Аушева. С Дудаевым просчитались, не учли, что он много лет прослужил в Эстонии, пропитался там идеями национализма. Но Аушев точно не подведет – боевой офицер, герой афганской войны, председатель Комитета по делам воинов-интернационалистов при Совете глав правительств – участников СНГ. Он уж сумеет противостоять сепаратизму, исходившему, как раковые метастазы, из мятежной Чечни. Но уже первые заявления президента Аушева, выразившего протест против силового решения чеченской проблемы, показали, что и этот ставленник Москвы озабочен не целостностью России, а положением своего народа.
Генерал Аушев возглавил Ингушетию в тот период, когда республика существовала только на бумаге. Закон «Об образовании Ингушской Республики в составе Российской Федерации», принятый Верховным Советом России по результатам референдума, не определял границ новой республики, даже не указывал ее столицы.
После начала военных действий в Чечне к шестидесяти тысячам беженцев из Северной Осетии присоединились десятки тысяч беженцев из Чечни. Число их росло по мере того как федеральные войска тупо, с огромными потерями, но неостановимо перемалывали вооруженные формирования Ичкерии, превращая войну в партизанскую. Ингушетия покрылась палаточными лагерями, три четверти населения сидело без работы.
У президента Аушева был только один ресурс – политический. В Москве панически боялись, что зараза сепаратизма расползется из Чечни по всему Северному Кавказу. В республиках этим пользовались, в обмен на заверения в лояльности выбивали из центра экономические льготы и гарантии невмешательства в их внутренние дела, что на практике означало бесконтрольное разворовывание бюджетных средств. Отсутствие границы между Ингушетией и Чечней, родственность обеих народов – вайнахов, их единоверие делали Ингушетию в глазах Москвы самым ненадежным районом Кавказа. Этим в полной мере воспользовался президент Аушев. Подобному тому, как водка оживила экономику Северной Осетии, так и политический шантаж, который в руках Аушева стал основным рычагом воздействия на Москву, привел к наполнению финансовых потоков, направляемых в Ингушетию. Деньги из бюджета России шли на социальную адаптацию беженцев и вынужденных переселенцев, на строительство жилья для них, на развитие промышленности и сельского хозяйства, которые никак не реагировали на те крохи, что до них доходили. Аушев добился предоставления республике статуса оффшорной зоны с льготным режимом налогообложения, в Ингушетии зарегистрировали свои фирмы серьезные бизнесмены и даже одно из крупных московских издательств. На российские же деньги в тридцати километрах от Назрани началось строительство Магаса – столицы Ингушетии, современного города на тридцать тысяч жителей с комплексом правительственных учреждений. Не может же столица такой важной для Москвы республики располагаться в Назрани, которая как была большой деревней, так ею и осталась.
Чтобы держать Кремль в неослабевающем напряжении, президент Аушев поддерживал отношения с Дудаевым, а после его уничтожения с новым президентом Чечни Масхадовым. Запретив федеральным войскам использовать ингушскую территорию для военных действий против Чечни, он не особо препятствовал проникновению в Ингушетию чеченских боевиков. Здесь они чувствовали себя в полной безопасности, отдыхали, лечились, проводили учения.
Такая стратегия президента Аушева, вызывавшая бессильное раздражение в Москве, сделала его для западных политиков заметной фигурой с репутацией миротворца. В Ингушетию зачастили делегации Евросоюза, комиссии ОБСЕ, инспекции УВКБ ООН – Управления Верховного комиссара ООН по делам беженцев. Аушев лично сопровождал европейцев в их поездках по палаточным городкам. Ужаснувшись условиями, в которых живут беженцы, посланцы Евросоюза в своих отчетах оценивали ситуацию как критическую, близкую к гуманитарной катастрофе. В Ингушетию непрерывным потоком пошли грузы с гуманитарной помощью, которая странным образом оказывалась на рынках Назрани, Грозного, Владикавказа, Ставрополя. Для контроля за распределением помощи и постоянного мониторинга ситуации с положением беженцев и вынужденных переселенцев распоряжением Верховного комиссара ООН в Ингушетии было создано постоянное представительство УВКБ. Консультантом при нем сумел устроиться бывший коммерческий директор кооператива Тимура Русланова Иса Мальсагов.
Очень непросто, как грубо вырванный из земли и перенесенный в другое место саженец, обживался Иса Мальсагов в Назрани. Безоблачной, словно детство, счастливой порой представлялась ему прежняя жизнь во Владикавказе, когда у него было все – хороший дом, денежная работа, уважение серьезных людей. Разъезжал на «Волге» с блатными милицейскими номерами. Пять костюмов в шкафу, на любой случай, десять пар обуви. Живи не хочу. И надо же было случиться этой беде. Без всякой его вины. Стихия. Налетела буря, сорвала, как с ветки листок, закрутила, швырнула сначала на грязный асфальт бесланской ментовки, а потом на пустую дорогу за блок-постом, иди не оглядывайся.
А могло быть и хуже. Вполне, если бы Тимур не отмазал. Но и после этого дознаватель вцепился клещом: от кого узнал о нападении? От кого, от кого. Так я тебе и сказал. Все ингуши знали. Ингуши не оставляют своих в беде. А в той ситуации неведение и было бедой. Но и предательства ингуши не прощают. Даже под пистолетным дулом Иса не назвал бы человека, который предупредил его о готовящемся нападении на Осетию. Это был молодой ингуш Магомед Оздоев. Сердце его еще в студенческие годы неизлечимо ранило унижение своего народа, которое как началось со сталинской депортации, так и продолжается до сих пор. Иса не относил себя к тем, кто готов пожертвовать собой для Родины, но таких людей глубоко уважал и гордился знакомством с ними. Он так и не выдал дознавателю Магомеда. Подвиг его остался неоцененным: Магомед был расстрелян боевиками из югосетинской бригады «Ир».
Без работы, без родственных и дружеских связей, Иса Мальсагов до конца испил горькую чашу жизни эмигранта в родной Ингушетии. Жил с семьей на птичьих правах у дальних родственников на окраине Назрани, перебивался случайными заработками. Развозил на своей «Волге» товар по палаткам, мучительно переживая каждую колдобину на дороге. Потом устроился помощником коменданта одного из первых палаточных городков – лагерей для беженцев из Чечни. Три с половиной сотни армейских палаток, в каждой по десять – пятнадцать человек. Усталые, озлобленные женщины, грязные дети, молчаливые старики, убогие, как бы пришибленные жизнью мужчины. С утра до вечера: вода, хлеб, свет, дрова, чистка отхожих мест, вывоз мусора. Поразительно, сколько отходов оставляет после себя человек. Уже через неделю Иса готов был бросить эту хлопотливую и малооплачиваемую работу, но тут одна из беженок попросила об услуге – за хорошие комиссионные продать ковер. Иса нашел покупателя. Потянулись другие: ковры, золото – женские украшения. Был товар и серьезнее – оружие, вывезенное из Чечни вместе с домашним скарбом: пистолеты Макарова, автоматы Калашникова, взрывчатка – двухсотграммовые упаковки пластида, попадались даже гранатометы, новые, в заводской смазке. Иса сбывал их перекупщику из Назрани, особо не задумываясь, кому эти стволы уходят. Может, бандитам. Может, таким людям, как Магомед Оздоев, его единомышленникам, лелеющим планы реванша за неудачное вторжение в Осетию. Он не думал об этом, даже когда слышал о перестрелках и взрывах вроде недавнего теракта на центральном рынке Владикавказа. Четырнадцать убитых, десятки раненых. Прискорбно, конечно, но не его это дело. Бизнес был прибыльный, хоть и опасный. А что сейчас не опасно?
Однажды в лагерь без предупреждения прикатила делегация Парламентской Ассамблеи Совета Европы во главе с видным деятелем Европарламента лордом Джаддом. Сопровождал делегацию президент Аушев, с генеральской выправкой, хоть и в штатском, с густыми черными усами на хмуром властном лице. Коменданта на месте не было, Иса понял, что встречать высоких гостей ему, засуетился, хотел разослать свою команду убрать с глаз долой явные непотребности вроде стирки возле палаток, но президент скомандовал:
